Дмитрий Чераксов - Крестом и булатом: Атака Страница 43

– Придраться можно?

– Вряд ли. Они ученые, каждый абзац предвосхищают словами «по нашему мнению…» или «если рассуждать логически…». Провалим процесс…

– От ведь…! – Зотов матерно выругался. Собеседник на другом конце провода промолчал, понимая, что однокашнику надо как-то выплеснуть свои эмоции.

– Читай! – хрипло сказал адмирал.

– Все читать?

– Основные моменты.

– Сейчас. – В трубке послышался шелест разворачиваемой газеты. – Так… Это неважно… Разбор наших версий нужен?

– Да.

– Хорошо, слушай…

«С подачи командования Северного флота, Главкома ВМФ Самохвалова и председателя правительственной комиссии Ильи Кацнельсона в общество вброшено три основные версии происшествия. Все они, на мой взгляд, являются попытками отвлечь людей на обсуждение заведомо ложных теорий, не имеющих никакого отношения к реально происходившим событиям. Версия первая: потопление „Мценска“ плавающей миной времен второй мировой войны. Полнейший бред. Подобные мины в настоящее время могут существовать лишь в двух положениях – лёжа на дне и болтаясь на поверхности. Поразить лодку, идущую на перископной глубине, они не в состоянии. Тем более что взрыв мины только качнул бы АПРК водоизмещением в двадцать четыре тысячи тонн, но никак не смог бы утопить. Чтобы уничтожить крейсер такого класса, требуется нанести по нему удар четырьмя-пятью современными противолодочными ракетами или серией глубинных бомб. Версия вторая: внутрилодочная авария. Тут следует разобраться, что граждане Самохвалов, Зотов и Яцык имеют в виду. То ли взрыв водорода в аккумуляторных ямах, то ли самопроизвольное возгорание аттомарного кислорода, вырвавшегося из поврежденного шланга перикисно-водородной торпеды, то ли детонацию боеголовок. Пока сие неясно. Однако понятно, что все эти „объяснялки“ не выдерживают никакой критики. Взрыв, повлекший за собой разрушение носовой части лодки, как нам рассказывают вышеуказанные „специалисты“, должен был быть эквивалентен десяти-пятнадцати тоннам тротила, а не ста килограммам, что отмечено норвежскими сейсмологами. Кроме того: все модели торпед проходят штатные испытания, в процессе которых по ним стреляют даже из пулеметов, и они не детонируют. Так что взрыв боеголовок отпадает…»

Токарев перевел дух и отпил воду из стакана. – Читаю дальше…

«Возгорание аттомарного кислорода или водорода могло привести исключительно к гибели личного состава в одном отдельно взятом отсеке, а не во всей лодке. Так что внутрилодочная авария представляется нереальным объяснением гибели „Мценска“. Версия третья: столкновение АПРК с иностранной субмариной. Сие, господа, есть свидетельство того, что нам начинают рассказывать сказки, считая нас полными идиотами. Для начала рассмотрим разницу водоизмещении. У „Мценска“ оно, как мы уже говорили, двадцать четыре тысячи тонн, у лодок класса „Лос-Анджелес“ – всего шесть. Ракетоносцы типа „Огайо“ с водоизмещением в шестнадцать-восемнадцать тысяч тонн на мелководье Баренцева моря не водятся, ибо за такой заход американский капитан пошел бы под суд. Далее – „Мценск“ шел на перископной глубине. Начинаем производить элементарные арифметические расчеты. Высота паруса рубки нашего АПРК – шесть метров, высота выдвижных устройств до поверхности – еще шесть. Вмятина на корпусе атомохода, как нам случайно сообщили, расположена на пару метров ниже палубы. Итак, получаем: шесть плюс шесть плюс два – четырнадцать метров. Теперь хватаем справочник и открываем его на странице, где указаны данные „Лос-Анджелеса“. И что мы видим? А вот что: высота паруса рубки у американца – семь метров, диаметр корпуса – девять. Итого – шестнадцать. Отнимает от этого числа четырнадцать и получаем величину, на которую рубка „проклятого янки“ торчала над поверхностью воды в момент „столкновения“ его с „Мценском“. Соответственно, „Лос-Анджелес“ должен был идти по нашему полигону фактически в надводном положении. Вам в это верится? Лично мне – нет. Такая сюрреалистическая картинка, на мой неискушенный взгляд, могла родиться у Самохвалова, Зотова и Кацнельсона лишь после изрядной дозы горячительных напитков, принятых внутрь без всякой закуски. Или они считают весь народ тупым быдлом, которому можно навесить на уши любую лапшу…»

– Погоди, – попросил адмирал. – Кто это написал?

– Чернов.

– Его надо наказать.

– Не выйдет, – грустно ответил Токарев.

– Это еще почему?

– Пробовали уже…

– И что?

– Да плохо всё…

– Алик, не ходи вокруг да около!

– Ты его просто не видел. Это машина ростом в два метра с кулаками, как моя голова. К нему разик зашли… Так трое наших до сих пор в больнице. Мы-то думали – обычный писарчук, легко дадим по харе… Он еще нашу машину разбил, – пожаловался собеседник адмирала. – Схватил лом и давай крушить!

– А если через ментовку?

– Опасно. У него связи…

На самом деле Токарев не знал, кто такой Дмитрий Чернов, и про «связи» в правоохранительных органах сказал просто так. Как и Зотов, Альберт был изрядным труслом, службу тащил исключительно по штабам и не хотел ввязываться в неприятности. Пример избитых журналистом отставников произвел на капитана первого ранга неизгладимое впечатление.

– Ладно, – рыкнул адмирал. – Читай, что еще там…

– Теперь их версия…

«Наиболее вероятными представляются следующие варианты развития событий. Первый: на „Мценске“ произошла какая-то авария, потребовавшая немедленного всплытия. АПРК поднимается к поверхности с дифферентом на корму в пять-десять градусов и впиливается точно в форштевень тяжелого крейсера, дрейфующего куда-то по своим делам или изображающего охотника за подлодками. Второй вариант: крейсер изображает из себя мишень для торпедной стрельбы и совершает неудачный маневр, в результате чего таранит атомоход. Форштевень перерубает трубопроводы балластных цистерн и лодка идет ко дну. Капитан, как и положено по инструкции, дает пузырь воздуха в нос, но глубина, составляющая всего две трети от общей длины „Мценска“, не дает шанса на спасение. АПРК врезается в грунт, пружинит, ударяется кормой и снова бьется носом. Все агрегаты срываются с постаментов и корежат лодку изнутри. Надводный корабль каких-либо серьезных повреждений не получает и удирает с места происшествия. И только в восемнадцать ноль-ноль, через шесть с половиной часов после аварии, на флоте объявляется тревога. Но это еще не все…»

Зотов почувствовал холод внизу живота.

– С-сволочь…

– Что? – удивился Токарев.

– Это я не тебе.

– А-а! Дальше читать?

– Давай…

«Наши бравые адмиралы туточки серьезно прокололись. В потоке безумной лжи, которую они выдавали с периодичностью случающегося кролика, слова об объявлении тревоги прошли сразу из нескольких источников: от министра обороны, потеющего подонка по фамилии Дрыгало и от начальника штаба Северного флота Яцыка. Что же получается? В одиннадцать тридцать мы теряем вышедшую на рубеж торпедной атаки лодку. Выполнение упражнения занимает час-полтора. Но тревога объявляется не в тринадцать часов, а в восемнадцать, хотя связи с АПРК нет. Вполне логично предположить, что всё это время адмиралы занимались сокрытием следов преступления, разводя корабли подальше от места катастрофы и подчищая документы о маневрах. Сие косвенно подтверждается и отказом от экстренных способов подъема кормы лодки. Как мне кажется, гражданам Зотову, Яцыку и иже с ними было невыгодно спасать моряков, могущих дать против них показания в суде…»

– Но за это-то можно подать иск! – выкрикнул адмирал.

– Я проконсультировался, – отрезал Токарев. – Не пройдет. Зотов умолк и засопел.

– Еще что-нибудь хочешь услышать? – поинтересовался однокашник.

– Только то, что этот Чернов отправился на кладбище…

– Ты же понимаешь…

– Понимаю, – выдохнул адмирал. – Остальное в том же духе?

– Естественно. Тебе и Яцыку предложено застрелиться.

– Да пошел он! – взревел Зотов. – Что делать-то?

– Есть один вариант…

– Ну?!.

– В той же редакции работает человечек, с которым в принципе можно поговорить.

– Кто такой?

– Правозащитник и спец по реабилитации пациентов дурдомов. Фамилия – Николащенко. Псих, конечно, но денежку любит… И будет не прочь повонять на тему субмарины НАТО. Заявит, что американец находился на полигоне с ведома властей и прочее.

– Авторитет у него имеется, чтобы Чернова перебить?

– Не уверен…

– А! – Зотов стукнул ладонью по столу. – Какая разница! Делай.

– Хорошо.

– И позвони мне сразу, как договоришься.

– Обязательно… – Токарев выдержал паузу. – Насчет денег…

– Обратись к моему племяннику, ты его знаешь. Он выделит столько, сколько нужно. И не скупись! Пусть твой Николащенко из кожи вон вылезет, но обгадит этого Чернова.