Антон Кротков - Африканский штрафбат Страница 44

– Мой вахмистр доложил мне, что при аресте вы назвались военнопленным. Но вам должно быть известно, мистер Бонд, что шпионы и вражеские наёмники таковыми не признаются даже Женевской конвенцией.

Дело принимало совсем дрянной оборот.

Неожиданно чиновник вдруг мгновенно переменился в лице и хитро взглянул на арестованного. Его лицо вдруг поплыло в широкой улыбке, отчего сразу приняло придурковатый вид. Монолитный камень превратился в перезрелый помидор.

С ласковым видом «сеньор-помидор» предложил Нефёдову написать письмо родственникам, чтобы они перевели тысячу долларов в банк, который он укажет. За это вместо расстрела он сделает так, что приговорённому дадут чашу с ядом, совсем как Сократу, и он просто мирно уснёт.

– У меня нет таких родственников, – развёл руками Нефёдов. – Но я готов отдать вам те сто семьдесят пять долларов, что отобрали ваши люди при аресте, за возможность сделать звонок командующему вашими местными ВВС.

– Какие сто семьдесят пять долларов? – вновь переменившись в лице, строго произнёс пограничник. – Ни про какие деньги я не знаю. При вас не было ни цента.

Такая наглость изумила Нефёдова, и он сказал:

– Вы самый восхитительный жулик, из тех, что мне попадались! Примите это как комплимент. Но никакого письма я писать не стану.

Разочарованный тем, что сделка не состоялась, чиновник заявил с неприязнью:

– Вас расстреляют. Привяжут к столбу, а напротив поставят станковый пулемёт. Это будет о-очень больно! Поверьте. А ведь всё можно было решить за какие-то тысячу долларов… Но!

Тут чиновник сделал паузу, посмотрев куда-то поверх головы сидящего напротив иностранца. Следующая его фраза прозвучала очень торжественно:

– У нас демократическая страна, поэтому у вас будет адвокат и приговор вам вынесут присяжные.

Пограничник снова перевёл взгляд на Нефёдова, оценивая какое впечатление его слова произвели на арестанта. Борис и в самом деле был несколько озадачен таким известием.

– И когда же начнётся судебный процесс надо мною?

– Через тридцать минут, – сухо сообщил хозяин кабинета кабинета.

Суд над Борисом действительно начался через полчаса. Он проходил здесь же в здании погранзаставы, в помещении, напоминающим школьный класс. Похоже в другие дни здесь проводился инструктаж выходящих на патрулировании нарядов. Но на время суда отсюда вынесли все парты, а доску задрапировали национальным флагом, на самое видное место был водружён бронзовый бюст президента Аройи.

Обязанности прокурора совместительству выполнял всё тот же начальник заставы. Он же взял на себя и обязанности судьи.

Процесс начался с того, что прокурор выступил с обвинительной речью. Трибуной ему служила установленная для такого случая деревянная конторка. Оратор явно не любил линчевать свои жертвы на скорую руку, поэтому выступление его оказалось продолжительным и напыщенным. Этот местный божок просто упивался собой! В его власти было превратить очередное убийство (к тому же на это раз и обвиняемый попался необычный) в драматичный спектакль, и прокурор с удовольствием его разыгрывал. Преображение пограничного босса было полным. Ради предстоящего события он облачился в, видимо, особо любимые им одежды, напялив на голову старомодный парик с напомаженными буклями, а поверх него ещё и четырёхугольную шапочку красного бархата. Поверх мундира судья и прокурор в одном лице надел синюю атласную мантию с вышитым золотом государственным гербом.

На роль присяжных местный царь, бог и воинский начальник назначил собственных рядовых, переодев их для приличия в гражданское платье и разбавив трёмя персонами явно гражданской наружности. На протяжении всего «процесса» присяжные смотрели на прокурора, как кролики на удава.

Ещё более запуганный вид имел адвокат. Им оказался старичок, который, наверное, уже успел попрощаться с жизнью, когда за ним приехали солдаты. У защитника было лицо уставшего от жизни Мефистофеля, если бы тот был чёрным. Впрочем, это был жалкий Мефистофель – давно утративший прежнюю власть влиять на умы, сутулый и небритый, в выцветшей мантии и старомодных очках, одна дужка которых была замотана изолентой.

На беднягу было жалко смотреть, когда, повинуясь регламенту, адвокат произносил речь в защиту своего клиента. Старичок говорил очень тихо, постоянно сбивался, боясь поднять глаза на своего оппонента по судебному «поединку». Когда вновь пришла очередь говорить прокурору, он вкрадчиво осведомился:

– Значит, вы полагаете, что ваш подзащитный невиновен?

В зале воцарилась такая тишина, что стало слышно, как у несчастный с усилием сглотнул слюну пересохшим горлом. Адвокат постарался изобразить на своём лице высшую степень лояльности по отношению к властям.

– Я не знаю…. Мне трудно утверждать это наверняка…. – испуганно залепетал он. – Поймите, у меня семья, дети, я больной старый человек.

Прокурор презрительно посмотрел на своего оппонента и криво усмехнулся…

В перерыве вынужденный по служебной необходимости вести это дело защитник сидел боком к своему клиенту. Он то и дело бросал виноватые взгляды в сторону обвинения. Лишь однажды старик в сердцах пробормотал, обращаясь к своему клиенту:

– О горе на мою плешивую голову! Из-за вас, милейший, меня тоже…

Он попытался изобразить в воздухе что именно его ждёт, но, не закончив трагической фигуры, обречённо махнул рукой.

– А вы действительно адвокат!? – с сочувствием спросил Нефёдов.

– Да я имел такое несчастье… В молодости, ещё при белом губернаторе, я окончил юридический факультет. Это стало моим проклятием. Других адвокатов в округе не осталось – кто смог, давно сбежал, остальных перебили. Я давно мирный торговец, но как только нашим властям требуется укокошить кого-то по всем правилам, они посылают за мной молодчиков. Из-за этого добропорядочные горожане обходят мою лавку стороной – боятся попасть под горячую руку очередным посланцам много мною уважаемого прокурора и судьи. Я стал изгоем! Кто-то пустил слух, будто я в доле с гильдией палачей, которые платят мне за каждый смертный приговор. Но что я могу?! Если однажды я сумею добиться для своего подзащитного оправдательного вердикта, меня сразу прихлопнут… Так что, уважаемый, извините меня, но я не смогу вас спасти. Хотя мне искренне жаль вас. Поверьте, я действительно не желаю вашей смерти и ваших ботинок.

– Ботинок? – переспросил Нефёдов.

Адвокат виновато пояснил, глядя в сторону:

– За работу мне платят не деньгами, а отдают что-то из вещей казнённого, обычно его обувь.

В голову старика вдруг пришла спасительная идея, как приглушить муки совести:

– А хотите, я отпущу вам грехи?! Вряд ли вам пришлют настоящего священника для последней исповеди. У нас их осталось даже меньше, чем юристов. А я немного знаком с католическими обрядами. Надеюсь, вы христианин?

Борис вежливо отказался, но попросил, чтобы старик позаботился о ребёнке, которого он спас.

– Вы добрая душа, – вздохнул защитник и сентиментально захлопал ресницами за стёклами очков. – Конечно, я постараюсь сделать всё, что в моих силах…

Приговор был вынесен без задержек. Но перед тем, как покинуть «зал суда», осуждённый на смерть преступник попросил конвой немного задержаться. Нефёдов быстро расшнуровал ботинки, и протянул их адвокату.

– Берите, мэтр. А то ещё обманут с гонораром. Надеюсь, они прослужат вам долго.

Глава 37

Однако с приведением приговора вышла заминка, хотя Борис ожидал, что его прикончат сразу. Но оказалось, приговорённых здесь расстреливают по традиции – на рассвете.

Ночью в камеру воровато прокрался полный человек в форме офицера пограничника, который представился заместителем начальника заставы. Борис вспомнил, что видел его на суде среди помощников главного действующего лица.

– Скажите, кому надо позвонить в столице, и я это сделаю, – чуть ли не с порога объявил смертнику посетитель.

Щекастое лицо визитёра светилось тайной надеждой. Когда ночной гость говорил, двойной подбородок его дрожал от страха и сладостного предвкушения долгожданных перемен в судьбе. Цель его визита стала ясна Нефёдову сразу: этот человек страстно мечтал подсидеть своего шефа – начальника местной погранслужбы. Заговорщик принялся жарко рассказывать Нефёдову о бесчисленных фактах произвола и коррупции, творимых его начальством: о том, как вороватый шеф присваивает себе львиную долю присылаемого солдатского жалованья, как выстроил себе новый особняк на те деньги, что должны были пойти на оборудование вдоль границы современного электрического ограждения.

Тайный похититель сильно горячился, так как очень надеялся расчистить себе дорогу к заветной должности. Его речь лилась сплошным полноводным потоком. С плохо скрываемой завистью и искреннем возмущением посетитель описывал, как его босс заказал за фантастическую сумму доставить самолётом из ЮАР новенький «Форд-Мустанг».