Иван Сербин - Сделка Страница 44

«Волга» объехала вокруг все еще украшенной гирляндами и бумажными игрушками здоровой елки — той самой, возле которой вчера веселилась подгулявшая компания, — и покатила к новенькой четырнадцатиэтажной башне.

Максим вновь задумался. Что-то он упустил. Была еще какая-то мелочь, которой он не учел. Какая же именно?

«Волга» въехала во двор, разбрызгивая колесами мокрую снежную жижу, и притормозила у подъезда.

— Товарищ полковник, — напомнил о себе водитель, — я вам больше не понадоблюсь сегодня?

Максим отвлекся от мыслей, посмотрел на него и покачал головой:

— Нет, Паша, спасибо.

— Завтра как обычно?

— Да, подъезжай к восьми.

Он распахнул дверцу и начал выбираться из машины, с раздражением подумав о том, что дворники, видимо, в городе перевелись. Ботинок на треть погрузился в хлюпающую жижу.

И вдруг его осенило. Он не мог бы сказать точно, что именно заставило его задать шоферу простой, совершенно обыденный вопрос.

— Слушай, Павел, — прищурился Максим, — а ты домой часто пишешь?

Тот Пожал плечами:

— Да как сказать, товарищ полковник? Как время свободное выдастся.

— Ну, в среднем? — спросил Максим.

— Ну, раз-то в две недели точно. Иногда чаще. В армии писать особенно не о чем. Дни-то все похожи один на другой. Вы же знаете, — он усмехнулся. — У нас еще ничего, а вот в войсках, приятель мне написал, вообще скучища смертная. Их, срочников, там сейчас всего несколько человек. Остальные контрактники да офицеры. Пишет: ходят, хреном груши околачивают. Извините, товарищ полковник.

— Да нет, ничего. Ну а сам-то письма часто получаешь?

— Смотря от кого. — Солдат подумал, посмотрел на горящий над подъездом фонарь, затем, вспоминая, в боковое окошко и наконец сказал: — От родителей вот четыре дня назад получил. А Ленка, ну, это девушка моя, в последний раз письмо прислала недели две как. Ну, я, конечно, понимаю. У нее на гражданке, наверное, своих дел хватает.

— Но вообще часто пишут?

— Родители часто. Но знаете, сколько бы ни писали — много никогда не бывает.

— Понятно, — кивнул Максим. — Ну ладно, спасибо. Отдыхай.

— Значит, с утра к восьми? — на всякий случай переспросил тот.

— Да.

Максим повернулся, вошел в подъезд, нажал кнопку вызова лифта, продолжая обдумывать со всех сторон свою полуфантастическую версию.

«Раз солдат держат практически в полной изоляции, значит, письма они, может быть, и получают, а вот ответить не могут. То есть писать-то наверняка пишут, но письма эти, — Максим был уверен, — перехватываются и отправляются либо в костер, либо в мусорный бак — скорее всего в костер — и до родителей дойти не могут.

Что бы стал делать я, если бы от моего сына, скажем, в течение месяца не пришло бы ни одного письма? При том, что сейчас творится в армии — а об этом знают все, я бы наверняка для начала позвонил в военкомат и запросил сведения о своем ребенке. Разумеется, сведений этих мне никто не дал бы. Тут надо знать армейскую бюрократию. Тогда я поехал бы в ту часть, откуда получил последнее письмо.

Ну, допустим, — думал Максим, пока поднимался на свой этаж, — в части мне сказали бы, что моего сына там нет. Это однозначно. Человек, заваривший такую кашу, несомненно, позаботился о том, чтобы место, где служит солдат, ни в каких бумагах не фигурировало. То есть его вообще вроде бы не существует в природе. Пойдем дальше. Откуда-то же эти солдаты взялись? Кто-то куда-то их забирал? Значит, должны были предъявить документы, оформить листок перевода, снять с довольствия, поставить на довольствие… Ну и так далее и тому подобное.

Предположим, мне сообщают номер новой части, в которую переведен мой сын. В конце моих поисков выясняется, что этой части нет и никогда не было. Я, разумеется, поднимаю шум. В военкоматах же у нас народ известно какой. У них на все одна отговорка: «Мы не в курсе, обращайтесь к командованию части». И тогда я начинаю звонить во все двери. Иду в газеты, на телевидение, в Общество солдатских матерей, и прочее, и прочее. Короче говоря, начинаю гнать волну. Неужели человек, настолько предусмотрительный и настолько богатый и влиятельный, что смог собрать всех этих солдат под своим крылышком для осуществления каких-то пока непонятных замыслов, который смог за полдня достать отменные документы и организовать похищение трупа, не предусмотрел такой ерунды? Наверняка предусмотрел.

Так… Как же убедить родителей ничего не предпринимать? Что бы там ни говорили, а нет такой силы, которая сможет заставить мать спокойно дожидаться, пока ее ребенка привезут домой в цинковом гробу. Что же было сделано для того, чтобы родители даже не взволновались, когда от их сына не приходит писем?»

Максим попытался найти какой-нибудь подходящий вариант, но у него ничего не вышло. Не существовало такого варианта в природе. Родители есть родители. В этом Максим разбирался так же хорошо, как санитар Епифанов в техничках. И все-таки неизвестный некто такой вариант нашел.

Войдя в квартиру, он снял шинель и начал расшнуровывать ботинки. Ирина стояла, опершись плечом о косяк, скрестив руки на груди, и внимательно наблюдала за мужем. Максим молчал. Она молчала тоже. В воздухе пахло скандалом, причем уже созревшим и готовым разразиться с минуты на минуту.

Стянув ботинки, Максим поставил их на полку и, улыбнувшись, развел руками:

— Извини. Хотел пораньше, но дела задержали. Никак не вырваться было.

Ирина тряхнула головой:

— Когда ты был рядовым дознавателем, а я — обыкновенной двадцатилетней дурой, мне думалось: вот его повысят, дадут очередное звание, переведут в прокуроры, и станет он за столом бумажки перебирать и вовремя являться к ужину. А пахать за семерых будет новый молодой дознаватель, — голос ее звучал достаточно напряженно, но ровно, без срывов. — Времена изменились. Прошло десять лет…

— Тринадцать, — поправил Максим.

— Ну тринадцать, не имеет значения. И что же? Ты стал заместителем главного прокурора округа, получил огромные звезды на погоны, а я как была дурой, так дурой и осталась.

— Ирк, ну правда не мог. Мотался целый день. То в УВД, то в морг, то еще куда-нибудь.

— Но позвонить-то можно было, чтобы я не волновалась?

— Да что со мной случится-то? — искренне изумился Максим. — Я же на машине.

— Сегодня и на машине ездить небезопасно.

— Да, локоть о дверцу ушибить можно, — засмеялся он, и Ирина не выдержала, улыбнулась в ответ. — И потом, Ирк, всем известно: профессия военного прокурора — самая спокойная профессия в мире. После хлебопека. Самая большая опасность, подстерегающая военного прокурора, это заснуть на отчете у начальства.

— Я и смотрю, — хмыкнула жена, — ты все такой сонный ходишь.

С восторженным гыканьем в коридор вылетел трехлетний Серёжка и повис у Максима на шее. Тот засмеялся, подхватил сына под мышки и подбросил к потолку, поймал, подбросил еще раз, поймал, поставил на ноги.

— Здорово, папка! — серьезно заявил Сережка и протянул отцу руку.

— Здорово, мужик. — Максим тоже протянул сыну руку и пожал осторожно.

— Кушать будешь? — нарочито хитро, явно подражая кому-то из взрослых, поинтересовался сын. — Мама тебе уже два раза ужин грела.

— А как же, — Максим повернулся к жене. — Я голоден, как африканский лев» Р-р-р. — Он состроил жуткую физиономию и зарычал к неописуемой радости сына.

Тот завизжал и, громко топая крепкими пятками, унесся в комнату досматривать мультики.

— Иди есть, лев, — усмехнулась жена. — Ты у нас и лев, и Мегрэ, и Шерлок Холмс в одном лице. Сосиски с картошкой тебя устроят?

— А то, — засмеялся Максим. — Сейчас переоденусь и приду.

— Смотри, чтобы не подгорело. Я постараюсь побыстрее. Сережа, — позвала Ирина, — пойдем купаться, сынок.

«Пойдем купаться, сынок, — беззвучно повторил про себя Максим. — Сынок».

Он вдруг все понял и удивился очевидности ответа на свой самый главный вопрос. Изумился настолько, что шлепнул себя по лбу. Классический пример поиска сложного там, где на самом деле все элементарно просто.

«У этих ребят, у солдат, просто-напросто нет родителей. Пацаны наверняка детдомовские. А если и есть родственники, то какие-нибудь совсем дальние^ Может быть, полунищие бабушки и дедушки. В таких случаях по закону ребята как единственные опекуны должны получить отсрочку, но кто из власть имущих посмотрит на такую мелочь? Закон — что дышло… Хорошая поговорка, придуманная скотом от власти.

Попробуем продолжить лесенку. Труп обнаружен неподалеку от Новошахтинска, значит, точка, где крутится это темное дельце, где-то здесь, в нашей области. Номера на «уазике» были ростовские, да и «Тим» с «Глазовым» появились очень быстро. По всему выходит, что человек, непосредственно отдающий приказы, сидит в штабе округа и влияние его распространяется в пределах СКВО[16]. И что из этого следует? — спросил Максим сам себя. — А из этого следует то, что солдаты, задействованные в афере, — Максим и сам не знал, почему называет происходящее аферой, — проходили срочную службу именно на территории, входящей в юрисдикцию штаба округа. И навербовали их скорее всего из отдельных частей. Сводная команда. Отсюда и неувязка с техничкой. Вряд ли найдется часть, в которой одновременно служат десять-пятнадцать человек сирот.