Сергей Алтынов - Ангелы во брони Страница 44

Карина лежала на полу тамбура. Очередь спецназовцев задела бедро, пол стал липким от ее крови. В обойме осталось два патрона. Карина уперла ствол пистолета под собственный подбородок, но выстрелить не успела. Следующая короткая очередь пронзила кисть ее руки, пистолет отлетел в сторону. А еще через мгновение ее накрыли чем-то тяжелым, как впоследствии выяснилось, специальным бронещитом. После этого дважды ударили, подняли с пола, заломили руки…

– Она вся в крови, немедленно перевязать! – отдал распоряжение Воробьев.

Карина стонала, лежа на диване, один из спецназовцев, имеющий медицинскую подготовку, бинтовал ее.

– Ранение не опасное, но крови много потеряла, – констатировал медицински подкованный спец.

– В таком случае начнем допрос не откладывая, – принял решение Воробьев. – Как ты оказалась в квартире? Кто еще был с тобой?

Могучая фигура майора нависла над обездвиженной, побледневшей, некогда смуглой Кариной Крымшамхаловой. Вместо ответа Воробьев получил плевок в свою вспотевшую физиономию. На это у Карины сил пока еще хватало. Майор не сразу нашелся с ответными действиями. Из замешательства его вывел спокойный женский голос:

– Крымшамхаловой сейчас нужен покой. Пожалуй, стоит вызвать «Скорую».

В комнате появилась старший следователь Любовь Николаевна Дмитриева. Сейчас она была одета строго и скромно, роскошные блондинистые волосы были собраны в привычный узел на затылке.

– Вы-то как здесь оказались? – досадливо спросил Воробьев.

– Убивать вы Карину Александровну не стали, – вместо ответа констатировала Люба. – Значит, хотите что-то выяснить у нее. И я, как это ни странно, тоже кое-что хочу узнать. Но для начала женщине необходима квалифицированная медицинская помощь.

– Ох, Любовь Николаевна, – только и вздохнул майор Воробьев. – Шли бы вы… Своей дорогой.

– Я как раз иду в этом направлении… Но «Скорую» все-таки следует вызвать!

При этих словах Дмитриева выразительно переглянулась с бойцами спецназа. Воробьев прекрасно понимал, что его авторитет в милицейской среде куда ниже, чем у Любы. Ко всему прочему, она была старше его по званию.

– Я буду говорить с ней. – Карина сделала вялое движение рукой в сторону Любы.

– Тогда оставьте нас наедине. – Люба буквально прожгла взглядом майора Воробьева.

Тот не возражал, связываться-ссориться с Дмитриевой ему не хотелось, к тому же баба бабу поймет, точнее расколет, лучше. Потом Крымшамхалова в любом случае достанется Воробьеву и людям Генриха.

«Любимая, это все туфта! Все совсем не так! Я люблю тебя! Тебя и только тебя! Я убью ее, убью эту генеральскую сучку и весь их поганый бизнес будет принадлежать нам!» – эти слова буквально-таки клокотали в сознании Руслана. Но он молчал. Молча вместе с Екатериной и ее дочкой прошел по спасительному коридору, молча вышел из подъезда и тут же, подняв руку, остановил такси. Назвал адрес, машина тронулась.

– Ну что, Карина Александровна… Кизил бросил тебя.

Люба не спросила, а произнесла эту фразу уверенным утвердительным тоном. Будто была рядом с ними в узком тамбуре, ставшем для Крымчанки ловушкой. Карина не знала, что на это ответить.

– Где Кизил? – спросила Дмитриева.

Карина молчала.

– Я следователь Дмитриева, – продолжила Люба. – Ты наверняка слышала обо мне и должна знать, что я не опускаюсь до беспредела. И слово свое держу. Если не хочешь разговаривать со мной, тебя станут допрашивать другие. Они сумеют вытащить из тебя все, а потом убьют.

Про ментовскую следачку Дмитриеву Карина слышала. Слово та держала и подследственных под пресс не ставила. Но ей, Карине-Крымчанке, что теперь до этого? Ей сохранят жизнь… Но для чего?! Чтобы отомстить Руслану и его сучке?! Но когда это будет?! Расколоться перед следачкой?! Но это не для нее, Крымчанка всегда была упертой и никогда никого не сдавала. Вот только что будет дальше? В любом случае ее увезут в больницу, обколят разной гадостью, поставят охрану. Этот майор начнет вытряхивать из нее все о Руслане. Потом ее убьют. Майор мараться не станет, скорее всего сделают какой-нибудь мерзкий укол… Вот и вся жизнь Карины Крымшамхаловой, неудавшейся балерины, уголовницы-рецидивистки. Тем не менее… У нее есть единственный шанс, и она не упустит его.

– Тебя интересует Кизил… – вяло зашевелила губами Карина. – У него есть одно место. Под Москвой…

И Крымчанка выдала ментовской бабе одно из лежбищ Руслана, о котором она знала. Карина была уверена, что сейчас Руслан непременно отправится туда.

– Спасибо, Карина, – выслушав ее, кивнула Люба. – Я могу что-нибудь для тебя сейчас сделать?

– Да… – отозвалась Крымчанка, но внезапно замолчала.

Люба Дмитриева являла самый не любимый Кариной тип женщины. Блондинки с большой грудью и полными бедрами всегда были ей ненавистны. А эта баба еще и ментом, точнее ментовкой, оказалась. Типичная ментовка, вон как пытливо смотрит, и глаза маленькие, острые, проницательные. Но больше здесь разговаривать не с кем. Остальные менты ее просто пристрелят. Или сдадут головорезам Угря… Ничего теперь не исправишь. Она сама оставила на растерзание ментам Княжну и ее подельниц, Руслан бросил ее. Мерзкая блондинка-ментовка – последнее, что она видит в жизни. И следачка своими маленькими глазками видит Крымчанку в последний раз, эта долбаная генеральская квартира станет могилой и для нее.

– Так что я могу сделать? – повторила свой вопрос Люба.

– В вас могут стрелять? – вопросом на вопрос отозвалась Карина, кивнув на Любину грудь. – У вас есть бронежилет? – уточнила она.

– Стрелять в меня вряд ли станут, поэтому бронежилета нет. – Люба слегка оттянула ткань костюма, и Карина убедилась, что броня и в самом деле отсутствует.

И еще она убедилась в наличии у следачки подмышечной кобуры, уж точно не пустой. Рана у Карины была не столь серьезна, как она изображала, силы еще оставались. Вместо просьбы, Карина ударила Дмитриеву ногой в живот, почти таким же ударом она совсем недавно вывела из строя рослого сержанта-тюремщика. Однако Дмитриева сумела поймать ногу Карины, еще мгновение, и она провела бы болевой прием, но Карине под руку попался какой-то узкий, тяжелый предмет, удобный для метания. Она запустила его в голову следачке. Люба инстинктивно закрыла лицо, в результате ее хватка ослабла и Карине удалось вырваться. Вскочив на ноги, она тут же ударила Любу в солнечное сплетение. Обе оказались на полу. Карина дралась отчаянно, пыталась вцепиться в горло, придушить, добраться ногтями до глаз, но Люба была обучена приемам самообороны. Она пыталась вывернуть Карине руки, взять ее на болевой прием. Сообразив, что ментовка, как и все бабы, в первую очередь бережет лицо, Карина улучила момент и вновь ударила Любу в болевую точку ниже груди. Следачка заметно ослабла, и этого вполне хватило Карине, чтобы добраться до кобуры. Отдать оружие рецидивистке Люба не могла. Извернувшись немыслимым образом, она зубами вцепилась в кисть руки, уже сжимающую рукоятку ее табельного «ПМ».

Опера и спецназовцы под командованием майора Воробьева всполошились и ворвались в комнату, только когда прозвучал выстрел. Когда они оказались в комнате, Люба уже поднялась с пола, рядом с ее пистолетом лицом вниз лежала Карина. Из-под черных волос проступала бурая лужица.

– Я виновата, – покаялась Дмитриева. – Дала ей завладеть оружием…

– Кто стрелял? – спросил командир спецназа.

– Она, – вздохнула Люба. – Сумела сунуть ствол под шею… Мне не удалось ей помешать.

– Могла ведь и вас, – покачал головой командир.

– Могла, – буднично кивнула Люба.

– Все замечательно, Любовь Николаевна, – подал голос майор. – Я готов указать в своем рапорте, что вы действовали в соответствии с инструкциями… Одним словом, на съедение вас не отдадим. – Он бодро подмигнул спецназовцам.

Люба ничего не ответила, майор, в свою очередь, откланялся и отбыл рапортовать об успешном завершении операции по поимке Крымшамхаловой. Его в самом прямом смысле ждали «великие дела», он нужен был генералу. Бешеная тварь Карина-Крымчанка больше никому не страшна. Двое оперативников, подчиненных Воробьева, остались ждать приезда экспертов и следственных чиновников.

– Любовь Николаевна, может, вам успокоительного? Или коньяка? – спросил командир, не первый год знающий старшего следователя.

– Или, – кивнула Люба, и спецназовец протянул ей фляжку.

Собственную Дмитриева оставила дома. Сделав пару спасительных бодрящих глотков, Люба в который раз убедилась и отметила, что оперативная работа не для нее. Анализировать, вести следствие – это у нее получалось замечательным образом. Но вот задержания, работа по-«горячему» – это не Любин «конек». Несмотря на успехи в практической стрельбе и чуть меньшие успехи в сбрасывании лишних килограммов… Тем не менее у нее остался адрес. Адрес, названный Кариной перед смертью.