Николай Басов - Высший пилотаж киллера Страница 44

Кроме аперитива, я разобрал еще один запах – страха. Он проник в эту красивую, уютную гостиную, наверное, вместе с «жучками», но не выветрился, когда их унесли. Страх чувствовался в позе Аркадии и Березанского, в моем нервическом настроении, в том, что теперь никто определенно не мог знать – кто из нас друг, а кто только притворяется другом.

В самом деле, верить теперь было трудно, а это отвратительное чувство. Даже Аркадия понимала, что теперь-то находится под подозрением. Она вполне могла переметнуться и продать собственные секреты. Или могло возникнуть что-то еще, например, ее вынудили… В общем, я просто терялся в догадках.

Дошел даже до мысли, чтобы Шеф срочно поставил «наружку» над дочерью Воеводиных, потому что их семью могли как-то прищемить, а в уплату за безопасность потребовали, чтобы Анатолич понатыкал эти микрофончики сам или впустил кого-то…

Нет, решил я, это исключено. Не он, так Воеводина верит во всесилие своей Аркадии, а значит, попросили бы защиты. Кроме того, они слишком законопослушные, а это значит, не верили во всесилие бандитов и непременно проговорились бы. Искать вражеские подходы к нам следовало как-то иначе.

Потом я понял, что стою у окна и смотрю на дворик внизу, потому что не могу смотреть на тех, кто собрался в этой комнате. И что от этого моего невнимания к ним у них только растет и крепнет паническое, совершенно сокрушительное неверие во все на свете. Поэтому я повернулся и твердо сказал:

– Как бы там ни было, для паники нет причины.

– А для шока? – спросил Березанский. Он налил себе уже вторую порцию зеленого пойла. Не слишком ли он рано начинает? К тому же приехал на машине, погореть может – менты объявили какой-то месячник, как в прежние времена.

– Ну а вы-то что скажете? – спросила меня Аркадия, указывая на кресло недалеко от себя.

Я пожал плечами, сел. Вид у нее был не очень, она как-то поблекла за то время, что я вел это дело. Тяжесть грехов – настоящих или вымышленных – заставляла ее мучиться, высасывала из нее силы. К тому же она за что-то опасалась, как мне казалось, не за свою жизнь.

– Как давно вы делали чистку в своем доме? – спросил я.

– Чистку? Ах, вы имеете в виду вылавливание этих… микрофонов? – Она подумала. – Я проворачиваю эту операцию по просьбе Владлена, – она кивнула в сторону адвоката, – раз в три месяца, не чаще. Последний раз это было… Да, полтора месяца назад.

Это было не так плохо. Хотя в нашем деле и пары дней было достаточно, чтобы погубить не только всю мою заслуженную блатную репутацию, но и расследуемое дело.

– Кого вы можете подозревать в установке «жучков», Аркадия? Подумайте и скажите – кто?

Она задумалась, наморщила даже свой лоб. Потом вздохнула и звякнула колокольчиком. Когда Воеводина вошла в комнату, она попросила совершенно расстроенным голосом:

– Галина, подавайте завтрак.

Березанский, как мне показалось, вздохнул с облегчением. Что ни говори, а доля подозрений падала и на него. Я встал и сказал:

– Пойду вымою руки.

У себя в комнате я пристегнул кобуру и вставил туда замечательную штуку – «пушку», стреляющую резиновыми пулями. Она не убивала, но сила ударов была такова, что почти каждого вырубала с гарантией.

Я и сам не мог объяснить, почему так повел себя. Почему даже тут, в доме, где мне не грозила никакая видимая опасность, решил ходить вооруженным. Наверное, это возникло из-за провала всей моей предыдущей работы. Наверное, я просто потерял ориентировку и, как и было положено, хватался за оружие, прежде чем начать думать.

За завтраком все были настроены так похоронно. Я допивал необыкновенно вкусное какао, когда зазвенел звонок моего сотовика.

Старательно подражая господам из новых клипов, я вытер губы и раскрыл свою коробочку.

– Привет, падло.

Голос был низким, хриплым, почти наверняка сильно измененный.

– Алло, с кем я говорю? – Я заставил свой голос звучать индифферентно.

– Вообще-то, ты молодец. Раскусил, что вы на «стуке». И нашел его. Только вопрос – всю нашел или что-то твои «шестерки» забыли проверить?

Это значило, он хочет, чтобы я нервничал. Обычная тактика людей определенного типа, которым кажется, что они могут управлять всем на свете. Я таких видел много. И именно потому, что им многое удавалось испоганить мне в жизни, ненавидел лютой ненавистью.

– А голос ты здорово изменил, я даже не догадываюсь, кто ты такой, – сказал я со всей возможной беспечностью. Хотелось, чтобы он тоже хоть немного занервничал, тогда мог и ошибиться. Но на самом деле я знал, это – для подлецов не такого калибра. Их такими комариными укусами не пробить.

– Да, я этого не ожидал. И все равно ты меня не достанешь.

– Так любили говорить все, кому светила отсидка. Но тебе отсидка вряд ли уже грозит. Скорее – «вышка» ломится.

– Я-то знаю, кто из нас раньше на парашу сядет. И вот что могу тебе предложить – ты там недолго протянешь. Как ссучившегося – кончат. – Он помолчал, подумал. Сказал с большой убежденностью: – Ты ведь ссучился, да?

Этот разговор уже был откровенно в духе камерных разборок. И то, что он велся по сотовому телефону из роскошного особняка по крайней мере с моей стороны – хотя скорее всего он говорил даже из более роскошных апартаментов, – не меняло сути дела. Мы оба были порчеными.

То, что он судил меня, как блатаря, и даже предполагал, что я могу снова зачалиться к Хозяину, означало, что он не знал о моей настоящей службе. Это так вдохновляло, что я даже испугался, что выдам это голосом или нечаянной проговоркой.

– Кто это? – спросила Аркадия, рассматривая меня, словно я был неведомым ей зверем. – С кем вы говорите?

Я перевел взгляд на Березанского. Он смотрел на меня с испугом.

– Что-то ты слишком много про меня знаешь, парень. И слишком быстро узнаешь новости. Сам-то, случаем, не цветным заделался?

– Это ты у нас ребят Духовного сдал цветным. За это…

– А ты совсем придурок, Комарик. Думаешь, как все бывшие воры-законники, а этого уже нет в помине. Сейчас, можешь усвоить, частное предпринимательство. Я не ментам их сдал, а использовал новый рычаг. И мне за это заплатят…

– В общем, предупреждаю, сядешь на парашу – кончим.

Я попробовал рассмеяться, хотя это не очень-то и получалось. Меня душили гнев и ненависть.

– С кем будешь кончать, мастодонт? Там таких, чтобы тебя поняли, уже и нет. Всех извели, одних отмороженные постреляли, другие сами в бизнес переканали.

– Там нет наших, потому что не попадают. – Он мгновение помолчал. – И я там больше не буду. Но тебя, если захочу, посажу. А может, на воле достану. – Он снова помолчал. В его низком, хриплом голосе появилась почти такая же ненависть, какая горела во мне, хотя я ему еще ничего очень плохого не сделал, просто не успел. – Когда созреешь. Понял?

Он дал отбой. Я сложил свой аппарат. Убрал в карман. Да, это было здорово. Он знал даже мой номер. А ведь его знали не больше десятка человек, и всем я верил до недавних пор… Впрочем, может, тут виноват купленный оператор? Да, скорее всего он.

Я посмотрел на кружку, остаток какао даже не успел остыть, хоть для меня в мире за последнюю минуту так много изменилось.

Почему он меня так ненавидел? Это ведь была ненависть конкретная, не ненависть вообще к удачливому конкуренту. Как он мог так ненавидеть, не зная меня?

Или знал? И я ему действительно чем-то уже насолил?

– Кто это был?

Я посмотрел на Аркадию. Она волновалась и действительно уже мало что понимала. Это можно было использовать.

– Это был человек, который отдал приказ убить вашу сестру, – сказал я. – И в том, что он позвонил, можно найти только одно хорошее – у присутствующих тут имеется довольно надежное алиби.

Глава 50

Хотя я совсем не шутил, мне до конца завтрака пришлось выслушивать нытье по поводу неуместности шуток с некоторыми предметами, и личностями, и репутациями… В конце концов Березанский мне так надоел, что я попросил его заняться чем-нибудь еще, а потом покатил Аркадию в ее кабинет, в котором еще ни разу не был.

В кабинете у нее все было очень обычно, если не считать того, что за огромным конторским столом из карельской березы не было рабочего кресла – она использовала свое, на колесиках.

Устроившись за этим чудом мебельной фабрики, явно не расположенной в пределах одной шестой части суши, потому что сознание, сформированное коммунистами, никогда бы не могло представить, что такой стол кому-то нужен, Аркадия обрела большую уверенность. Впервые за то время, которое прошло после обнаружения первого «жучка». Я даже пожалел об этом, потому что это не входило в мои планы. Но мне нужно было как-то отвязаться от Березанского, и лучше было сделать это явно и нахально.

– Итак? – спросила она.

Она вообще стремилась первой подать голос, и не только со мной. Уж не скрывалась ли за этим растущая неуверенность? Впрочем, тут я, может быть, злоупотреблял своими дилетантскими представлениями о психологии, она была достаточно сильной натурой.