Илья Рясной - Белый легион: Террор не пройдет! Страница 44

— Дачники, — хмыкнул Артемьев. — Курорт. Аква-парка только не хватает.

— Подкинь начальству идею, — предложил охранник. — Мол, для психологической разгрузки личного состава.

— Вы тут такие загруженные…

— А бдительность блюсти… Хуже всего отдыхать, когда надо бдить…

— Ладно, работничек… Где Доктор?

— Барин в трудах праведных. В космосе витает. Но вас примет. Уже спрашивал…

В просторном подвальном кабинете царил творческий беспорядок. Грудами были навалены книги, научные журналы на трех языках. Под ногами валялись два ноутбука. В углу светился экран монитора. Такой беспорядок является спутником многих творческих натур. Правда, в этом беспорядке они прекрасно ориентируются и знают, где что лежит и откуда что взять.

Сам Доктор сидел за просторным угловым компьютерным столом и строчил чернильной ручкой очередной научный труд, время от времени поднимая от исписанных листов взгляд на дисплей. Подавляющее большинство его научных работ не имеют никаких шансов в ближайшие полсотни лет стать достоянием мировой научной общественности. Слишком уж скользкая и секретная сфера деятельности. Слишком специфический круг интересов — методика допроса под психо-тропным воздействием, кодирование психики и дальше в том же роде… В Организации Доктор нашел себя. «Белый Легион» поставлял ему большой материал. Был он человеком, одержимым своими исследованиями, и потому вызывал у окружающих закономерное опасение.

— Привет научной интеллигенции, — махнул рукой Глеб.

— А, душегубы, — хмыкнул Доктор, поправляя пятерней свою жиденькую прическу и отодвигая от себя голографическую клавиатуру. — Добро пожаловать.

— Все обидеть норовишь.

— Хочешь, закодирую. И обижаться сразу перестанешь.

— Шутки у тебя. — Глеб бесцеремонно свалил на пол кипу журналов и освободил кресло.

— По делу или как? — посмотрел на него пронизывающе Доктор. Обычно взор его был повернут куда-то внутрь себя, но иногда глаза становились, как у волхвов — они проникали в душу, как бур в мягкую почву.

— Чаем напоишь? — спросил Артемьев.

— А как же. — Доктор поднялся с кресла и устремился в небольшую кухню, в которую вела деревянная дверь. Кухня ему была необходима, поскольку он экспериментировал в свободное время с экзотическими китайскими блюдами и коллекционировал приправки к чаю.

— Без психотропов? — осведомился Глеб, наконец дождавшийся обещанного чая, принимая большую глиняную, покрытую синей глазурью чашку.

— И без стрихнина, — пообещал Доктор. — Пей, не отравят.

Глеб отхлебнул пахнущий травами и земляникой чай. И признал, что вкус исключительный.

— Как у тебя так получается? — спросил Артемьев.

— Бабка научила.

— Кем была?

— Деревенской колдуньей, кем еще.

— Ага, наследственность…

— Ладно, душегубы, каким ветром попутным вас принесло?

— Да обговорить одну ситуевину неоднозначную, — сказал Артемьев.

Они изложили суть дела.

Доктор очень внимательно выслушал историю позорной погибели депутата Сельмурзаева. Задал несколько наводящих вопросов. И сделал вывод:

— Вероятность кодирования высокая. Процентов восемьдесят.

— Откуда уверенность? — спросил Артемьев.

— Детали.

— Глаза стеклянные, — с видом знатока отметил Глеб. — Роботизированность движений.

— И это тоже, — кивнул Доктор. — Но на один момент вы внимания не обратили.

— На какой? — заинтересовался Артемьев.

— Бадри что сказал по мобильнику?

— «Да, брат»…

— Брат… Самое ласкающее слух слово для восточного человека. За ним — сила рода… Учтите, кодировка — это чаще всего не слом психики. Ломать психику полностью — это затратно, долго, сложно и требует определенных средств и навыков. На Гаити колдуны вуду зомбируют, травя жертвы порошком из рыбы фугу. Ее печень, икра, молоки, кишечник и кожа содержат в себе один из самых опасных природных ядов нервно-паралитического действия — тетрадотоксин. Под его воздействием психика претерпевает необратимые изменения. Практически уничтожается старая личность и на нее накладывается новая — раб, послушный и бессловесный. Знаменитый гаитянский зомби — живой мертвец. Он не способен самостоятельно жить в обществе. Его удел — работать на прополке огорода и спать в яме.

— Бадри жил, — возразил Артемьев. — И спал не в яме. Как же его обработали?

— Воздействие на базовые пласты личности. На те, что составляют ее основу — глубинные социально-психологические установки, которые укрепляются в подсознании. Родоплеменные основы социума на Кавказе очень крепки. Род, семья — это святое. Ради них можно пожертвовать жизнью.

— И что? — не понял Артемьев.

— В мозгу возникает фантом. Некто становится для кодируемого братом. Близким человеком. Олицетворением его родоплеменных связей, и, следовательно, нитей, связывающих с этой жизнью. Брата надо спасти во что бы то ни стало. Ему надо помочь.

— И «Вервольф» становится таким братом? — кивнул Глеб.

— Да… Несколько дней, пока они общались, шло активное кодирование.

— И сбежал «Вервольф» с его помощью?

— Вот именно. Сначала было прямое воздействие, когда объект рядом… Ему просто говорят, что делать… Самое сложное — это глубокая кодировка на отсроченное действие.

— Программа, — произнес Артемьев.

— Верно. «Вервольф» вложил в объект скрытую программу. При этом отключил или ослабил узлы, которые отвечают за критическое самосознание. После освобождения пленного Бадри наверняка чувствовал, что сделал что-то неправильное. Но самокритика в этом направлении не работала. Звонок по мобильнику послужил сигналом. Кодовое слово запустило программу.

— Программу на уничтожение хозяина? — подытожил Глеб. — Выходит, чечены привели козла в огород. Они считали, что держат его в плену. А на самом деле в плену он держал их. И выкачивал информацию. А когда ситуация обострилась и возникла реальная угроза его жизни, он сделал ноги.

— Зачем «Вервольфу» было ликвидировать бандита и депутата? — спросил Артемьев. — Какой мотив?

— А вы не допускаете обычную месть? — спросил Доктор.

— Для профессионала месть — это архитектурное излишество, — отмахнулся Глеб.

— Да-а?.. — язвительно протянул Доктор. — Вы упускаете из виду, что кодировщики, а их, к счастью, на Земле немного, люди совершенно особенные. Часто не во всем адекватные. Имеющие власть над душами часто считают себя подобными богам. И потому они крайне болезненно воспринимают посягательство на свою божественную сущность.

Глеб задумчиво посмотрел на Доктора. Ему пришло в голову, что сам Доктор был одним из лучших кодировщиков в мире. Не по себе становится, когда представишь, какие тараканы водятся в его голове. Доктор, уловив его настроение, улыбнулся:

— Не бойся. У меня достаточно адекватная самооценка. И почти нет психопатии.

— Значит, не опасен, — через силу улыбнулся Глеб.

— Когда как…

— «Вервольф» мог сотворить код на самоубийство? — спросил Артемьев.

— Это сложно, — ответил Доктор. — Основной инстинкт у человека — самосохранение. От него никуда не деться даже под гипнозом или в других измененных состояниях сознания.

— Но ведь кодируют на самоубийство, — настаивал Артемьев.

— Чаще просто обманывают, — возразил Доктор. — Внушают объекту в состоянии транса, что он шагает не с небоскреба в пространство, а в свою ванную. И что электрический провод — это поводок его любимой псины.

— А можно сломать запрет на самоубийство?

— Можно все, — кивнул доктор. — Но не все могут…

— Кодирование, — кивнул Глеб. — Этим легко объясняется изобилие самоубийств ученых.

— Занятная беседа, — улыбнулся Доктор. — Проект «Зеленая книга»?

— Он самый, — нехотя отозвался Артемьев.

В «Легионе» принято, что исполнители знают не более того, что им положено знать для выполнения конкретных задач. Однако такая секретность имеет свою оборотную сторону — часто люди, которые могут преподнести разгадку, просто не обладают достаточной осведомленностью.

Артемьев задумался. И как куратор разработки «Зеленая книга» принял решение:

— Итак, Доктор, слушай ситуацию в подробностях…

Выслушав все, Доктор заключил:

— Способ совершения преступлений — суггестивное воздействие.

— Это когда оператор воздействует просто взглядом, а не словами. Насколько оно эффективно? — осведомился Артемьев.

Доктор с усмешкой посмотрел на него и произнес:

— Ты чаек пей. Остынет.

Артемьев отхлебнул чай и скривился:

— Черт, соленый!

— Только что был сладкий, — заметил Доктор. Артемьев искоса посмотрел на него, осторожно сделал еще глоток. Чай был снова сладкий.

— Можно все. Если умеешь, — подытожил демонстрацию Доктор.

— Насколько сильный гипнолог нужен? — спросил Глеб.