Виталий Гладкий - Чужая игра Страница 45

Там по-прежнему стреляли, и мне хотелось как можно быстрее забраться внутрь кабины и дать деру. Было бы за что голову здесь сложить…

Рефрижератор охраняли человек десять — двенадцать. Они прятались за металлическими щитами, образовавшими вокруг рефрижератора забор.

Где они их взяли — привезли с собой или нашли на территории складов, — сказать было трудно. Да это и не суть важно.

Главное, что щиты сохранили в целости шины колес тягача. И наверное, спасли несколько жизней.

Я приблизился к одному из щитов вплотную.

— Эй, мужики! — позвал я.

И мгновенно сменил позицию, переместившись ближе к переднему колесу.

Реакция последовала незамедлительно: из-за щита высунулся ствол, и пули взрыхлили точно то место, где я только что лежал.

— Смотрите лучше! — крикнул кто-то. — Крысы под ногами бегают.

— Одной уже прищемили хвост.

— Мужики! — опять крикнул я. — Кончайте бузить. Я свой.

— Мать твою! Он что, невидимка? Я же не мог промахнуться!

— Подсыпь еще с десяток пилюль.

— Стоп! Он сказал, что свой.

— Эти «свои», мать их, подставили нас, как зеленок!

— Успокойся, Малыш. Что тебе нужно, «свой»?

— Мы должны убраться отсюда. Я из охраны «Витас-банка». Это его груз.

— Откуда нам знать, что ты не мент?

— У вас нет иного выхода. Еще полчаса — и сюда подтянут ОМОН и военных. Тогда точно всем крышка.

— Он говорит разумные вещи, Крест.

— Закрой пасть, Ворон! Весь мир сошел с ума, а ты что-то болтаешь о разумных вещах.

— Бимбо, не отвлекайся! Они штурмуют здание. Подбрось туда огоньку.

Это сказал Крест; наверное, он был старшим.

— О чем базар…

Да, эти парни явно прошли серьезную школу. Милиции с ними трудновато придется.

В такой непростой обстановке — и почти олимпийское спокойствие…

— Так что будем делать, Крест? Поверим этому кенту? — Голос Ворона.

— Что, задница загорелась?

— Крест, и впрямь становится жарковато… — Это уже пробубнил Бимбо.

— Бимбо, твое дело сейчас целиться поточнее! Ладно, принимаем решение. Ты один? — спросил Крест у меня.

— На подходе мой шеф.

— Кто он?

— Его зовут Чон. Кореец.

— По-моему, встречались… когда-то… Ладно, считай, что я тебе поверил. И последнее — то, что не успели спросить по запарке. Назови пароль. Только не ори на всю округу! Шепчи, у меня слух хороший.

— Пароль — «Таран». Отзыв?

Я сказал это в полный голос.

Какой там шепот? Ветер выл, как плакальщицы на похоронах, заглушая даже звуки выстрелов.

— Ворон, мать твою! Чего отвечать? — спросил Крест. — Все на хрен из головы вылетело.

— Спроси что-нибудь полегче… — буркнул невидимый Ворон.

— Вы что, совсем ошизели?! Во козлы… — Крест смачно выругался. — Бимбо, сукин кот! Ты у нас самый умный. Щебечи.

— Отзыв — «Норд».

— Молодец, Бимбо! Теперь и я вспомнил. Доволен, «свой»?

— Вполне.

— Лады. Ты можешь водить «КамАЗ»?

— Не знаю. Не уверен.

— Вот-вот. И я не умею. Правда, можно попытаться…

— А где водитель?

— Водители. Их уже принимают на небесах.

— Может, Чон умеет…

— Так где же он, мать его?!

— Здесь, — отозвался знакомый голос с другой стороны тягача. — Мне уже надоело слушать вашу болтовню.

— Святая пятница! — возопил Крест. — Крот, ты куда смотришь, чучело гороховое! Вокруг нас посторонние ходят, как по бульвару.

— Так ведь это… То есть… — Крот говорил медленно, запинаясь.

— Помолчи, оратор хренов! — рявкнул Крест. — Кто сядет за руль?

— Я, Крест, я, — ответил Чон. — Прикройте огнем. Листопадов, ты со мной.

— Э-э, нет, так не пойдет!

Один из щитов сдвинулся, и из-под тягача вылез крепко сбитый мужик в светлой куртке и вязаной шапке-маске.

— За груз отвечаю я, — сказал он с вызовом.

— Кто спорит, — ответил Чон уже из кабины. — Забирайся сюда.

— Ворон, принимай командование. Группу раздели. Пусть Бимбо возглавит тех, кто будет прикрывать наш отход. Выедем с территории складов — прыгайте в прицеп. Двери только не забудьте загодя открыть!

— Понял, Крест, сделаем все в лучшем виде. А как остальные ребята?

— Предупреди их о нашем плане. Им нужно подтянуться к воротам. Но если кто замешкается, ждать не будем. Пусть отрабатывают вариант «Эксфильтрация».

— Есть!

Мотор заурчал с ленивой мощью. Пока он был еще холодный, и мы едва не молили его втихомолку, чтобы он прогревался побыстрее.

Наконец Чон дал газ, и махина рефрижератора стала разворачиваться на асфальтированном пятачке у ворот.

— Давай, давай, жми! — рычал в нетерпении Крест. — Родная, не подведи…

Это он сказал уже машине. Притом с необычной для него нежностью.

Пули застучали по кабине как горох.

Мы с Крестом не стали испытывать судьбу и сели на пол. Только Чон, яростно матерясь, лишь слегка пригнулся.

И в это время раздался какой-то странный звук, будто где-то неподалеку обрушились с высоты ящики с пустыми бутылками.

Чон затормозил так резко, что Крест разбил себе бровь о какую-то железку.

— Какого хрена! — рявкнул он. — Водила коцаный…

— Все. Приехали, — сухо сказал Чон.

Кореец открыл дверцу кабины с намерением покинуть ее.

— Ты куда?! — всполошился Крест.

— Посмотри сам…

Мы выглянули наружу.

Поперек ворот стоял автобус «Икарус» с выбитыми стеклами. Он сорвал одну из створок, и металлический столб, на котором висели ворота, влез в салон на полметра.

Теперь это уже был не автобус, а клин, вбитый в замок большой мышеловки, называемой «пороховые склады».

Нам ничего другого не оставалось, как бежать отсюда без оглядки и постараться не нарваться на пулю. А они продолжали сыпаться как из рога изобилия — даже гуще, чем прежде. И я понял почему — наши противники наконец заняли здание охраны и теперь стреляли из окон.

— Уходим. Быстрее! — скомандовал Чон, и мы вывалились наружу.

— Эй, а что нам делать?! — крикнул растерянный Крест.

— У каждого свои проблемы, — ответил Чон. — Ты отвечаешь за свою группу, а я за свою.

И он скрылся в разбушевавшейся метели. При этом демонстративно забыв позвать меня с собой. Хороший командир, ничего не скажешь…

Ко всему прочему мне показалось, что Чон совсем не огорчен неудачей.

Я тоже не стал мешкать.

Опер

Как ни прискорбно это сознавать, но я неожиданно очутился в полном вакууме.

Виктор Егорович со своей командой, прихватив содержимое рефрижератора (доллары перегрузили на «Грету» и в легковушки), исчез, как нечистый дух.

Латышеву неожиданно подвернулась срочная командировка в столицу, и теперь его замещал подполковник Семейко — скользкий тип, прозванный Иудушкой.

Он был ставленником покойного губернатора Шалычева, но по своей природной трусливости никогда и нигде не высовывался.

Семейко действовал тихой сапой и в основном отыгрывался на безответных сотрудниках, не обладающих достаточной силой воли и характером, чтобы противостоять иезуитским наскокам Иудушки.

Операция по изъятию долларовой начинки рефрижератора в сводке по городу проходила как бандитская разборка. Никто даже не подумал усомниться в этой липе — чего-чего, а подобных столкновений хватало.

Прокуратура, как обычно, завела дело, следователи что-то вяло искали, рефрижератор, как оказалось, был краденый, автобус записан на какую-то несуществующую латвийскую туристическую фирму, а легковушки, на которых приехали курьеры, исчезли.

Самое интересное, что и в автобусе, и на территории складов не нашли ни одного трупа.

А омоновцы Кузьмича, приготовившиеся ловить разбегающихся преступников, а также немного подлататься, ухватили только мертвого осла уши — охрана тягача словно сквозь землю провалилась. Не говоря уже о деньгах.

— Какого черта ты меня вызывал! — в сердцах матерился Кузьмич утром. — Знал бы ты, какая цыпа грела мне бочок.

— Кончай заливать. Ты ведь спал как сурок.

— Серега, в мои годы на марафонской дистанции нужно беречь силы, — отступил на запасные позиции Кузьмич. — Ну, вздремнул чуток. Так ведь ожидалось продолжение.

— Кузьмич, твои парни могут держать язык за зубами?

— Я бы не поручился. Нет, закладывать никто не побежит. Но в хорошей компании, да под водочку… чего только не наговоришь, когда расслабляешься. Ты что-то опять задумал?

— Я хочу, чтобы свою ночную вылазку ты представил как инициативу Латышева. Пусть даже в моем исполнении. Но это в крайнем случае, если сильно прижмут. Мне бы не хотелось светиться.

— Хе-хе-хе… С тебя причитается. Я как в воду глядел. Что нас сорвал Латышев, уже знает каждая собака. Так я и в рапорте напишу.

— Спасибо, Кузьмич. — Я от всей души потряс ему руку.