Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение Страница 45

Бесчувственное тело рухнуло на мрамор.

— Йа а а! — очухавшийся прыщавый сорвала с пожарного щита топор и вскинул его над головой. В ярости он не обратил внимания ни на век колуна, ни на состояние топорища.

Трухлявое дерево годилось лишь для того, чтобы спокойно висеть на кронштейнах. Любые иные действия были ему противопоказаны.

Андрей открыл рот, но предупредить прыщавого не успел.

Рукоять колуна переломилась в навершии, и пятикилограммовый кусок железа обрушился на темечко юнцу.

Слава Богу, что не острием.

Так и не успевший ничего понять худосочный «витязь» получил рауш наркоз и кулем свалился под ноги Воробьеву. Топор глухо стукнулся об пол.

Юрист покачал головой, аккуратно повесил на место пожарные инструменты и поднял испачканный дипломат.

Теперь следовало позвонить в милицию и сообщить о том, что на лестнице сцепились какие то наркоманы. Пусть пострадавшими займутся изнывающие от безделья местные «копы» и врачи из травматологии. То, что хулиганистым порученцам Пенькова требуется медицинская помощь, было видно невооруженным глазом.

Андрей Валерьевич Воробьев был большим гуманистом.

Чубаров дернул за рукав Рокотова, размышляющего о превратностях судьбы.

— О чем задумался?

— Да так, — Владислав оторвался от созерцания травинки рядом с носком своего сапога. — Абстрактные мысли. О том, о сем... В основном про раздрай в нынешней власти.

— Я тебя не всегда понимаю, — признался Михаил. — С одной стороны — ты явный патриот, покруче многих, с кем мне приходилось общаться... А с другой — какой то либерал демократ. Типа Чубайсенко.

Биолог посмотрел на спящих казаков и почесал кончик носа.

— С чего это ты меня с Чубайсенко сравниваешь?

— Ну у... Ты ж за американскую модель рынка выступаешь. И вообще...

— Ошибочка вышла, — покачал головой Рокотов. — Ты меня, видать, недопонял. Я за американскую модель никогда не выступал. Скорее — за чилийскую. Социализм с человеческим лицом, как Меченый говаривал. Только у нас из этого ни фига не вышло. Три президента подряд, и все трое — мимо кассы...

— И Вова?

— Похоже...

— Но Вован то мужик наш, конкретный.

— Я не спорю, — примирительно заявил Влад, чтобы не обидеть ярого государственника Мишу. — Но надо по делам судить, а не по декларациям.

— Мне кажется, что он все правильно делает.

— Так то кажется...

— Жить спокойнее стало, определенность появилась, — не успокаивался Чубаров. — С чичиками скоро закончат. У нас в станице почти все мужики за него.

— Тогда что мы с тобой здесь делаем, не подскажешь? — ехидно осведомился Рокотов. — Что ж не спецназ и не СОБР ментовский, а мы? Почему Митю и Ираклия до сих пор не вытащили? Знаю, что ответишь, можешь даже рот не открывать. Местные власти тормозят, не перестроились еще... Опять начинается сказочка про доброго царя. Мол, сидит в Кремле, всех жалеет, всем помочь хочет, а злобные придворные не дают. Проходили уже. И с Романовыми, и со Сталиным, и с нынешними «избранниками народа»... Только от этого простому человеку не легче. Ты хоть в лепешку разбейся, на прием к Президенту не попадешь, чтобы правду ему высказать. Максимум до десятого помощника доберешься. А тот все твои заявления просто выбросит... Президент, может, и помог бы, чисто по человечески. Но проблема в том, что идущие в политику перестают быть людьми. Это мое мнение, субъективное. Нужно кардинально менять принципы управления страной, а не пытаться восстановить какую то дурацкую вертикаль а ля КПСС. Так и так из этого ничего не выйдет.

— Почему?

— Снова здорово! — разошелся Влад. — Мы ж уже говорили об этом. Для вертикального управления нужна поддержка населения, а не кучки проворовавшихся подонков. Поддержки нет, соответственно, нет и вертикали...

— Не всё сразу.

— Про «сразу» никто не говорит. Этот подход по природе своей порочен. Чиновничий аппарат в принципе не может производить ничего положительного. Только обеспечивать сам себя, типа паразита. А неконтролируемый рост популяции бюрократов ведет к отравлению всего организма. В данном случае — страны. Законы что в биологии, что в социологии примерно одинаковы. Институты чиновников надо уничтожать целиком, а не методом частичного сокращения, потому что здесь вступает в силу уже закон Паркинсона, который звучит так: «Если штат бюрократического учреждения сократить, то через непродолжительное время он восстановится в полном объеме плюс семь процентов». У нас же аппарат не только не уменьшается, а появляются дополнительные институты власти вроде полномочных представителей, которым требуются офисы, машины, квартиры в элитных домах, гособеспечение и прочее. Толку от них — ноль, а расходы опять из бюджета.... Из нашего, между прочим, кармана. Про коррупцию я и не говорю. Как только у них сформируются более менее определенные полномочия, увидишь. Бабки будут со всех сосать, як пылесосы...

— Вован — комитетчик, — не согласился Миша — Он может пока выжидать, смотреть, как кто себя проявит. А потом ударит...

— Жди! — хмыкнул биолог. — То то первый указ у него был о неприкосновенности Борюсика и его семейства. Конечно, я могу и ошибаться, но, по моему, этим все сказано. Если бы он оградил только бывшего президента от преследования по политическим мотивам, я б его понял и поддержал. Но при чем тут уголовно наказуемые делишки родственников? Не вяжется с образом справедливого и мудрого комитетчика...

— Он человек закрытый, — значительно сказал Чубаров.

— Ты имеешь в виду его внешнюю непроницаемость?

— И это тоже...

— А тебе не приходило в голову, что человек может изображать усиленную работу мысли и напускать на себя таинственный вид, чтобы скрыть внутреннюю пустоту, а? Что нет ничего за этой завесой? И внешний образ является конечной точкой? А все происходящее — мощная рекламная кампания, должная уверить народ в том, что во главе ее стоит не пешка, находящаяся неизвестно в чьих руках, а многоопытный политик? С точки зрения логики такой вывод имеет право на существование...

Михаил растерялся.

— О чем ты? Какая пешка?

— Фигура есть такая. Шахматная, — язвительно разъяснил Рокотов.

— Это я понимаю. Но что Президент — пешка...

— Нам сие неведомо. Однако в жизни все бывает. И данное предположение имеет своих сторонников. Сам читал статейки на эту тему.

— Серьезно? — удивился Чубаров.

— В натуре, — Влад цыкнул зубом. — У нас в Питере что только не прочтешь. Город контрастов. Одни за Президента в огонь и в воду идти готовы, другие во всех смертных грехах обвиняют. Истина, как обычно, где то посередке... И, что самое приятное для читателей, у каждой стороны есть непробиваемые аргументы.

— Даже у тех, кто Президента пешкой обзывают?

— Ага... Я тебе больше скажу, его еще в агенты БНД записали. Мол, в Германии вербанули, в восьмидесятых годах.

— Ну, это чушь!

— Скорее всего... Хотя версия зело привлекательная с точки зрения продаваемости газет. Уверяют, что есть даже ксерокопии документов, по которым выходит, что весь разведаппарат нашей Западной группы войск в полном составе перешел на сторону вероятного противника.

— Об этом Холодцов писал, из «Комсомольца Москвы», — вспомнил Михаил. — Его, типа, за это и грохнули...

— Холодцов — «самоподорванец», — жестко отрезал Владислав. — Попытался имитировать покушение на себя любимого и не рассчитал мощности заряда. Вот увидишь, тех, кого арестовали по этому делу, на суде отпустят. Там доказухи вообще нет, одно словоблудие.

Чубаров пожал плечами.

— Возможно. Но вот твое мнение о Президенте...

— Мое мнение субъективно. В конце концов, у нас демократия. И я имею полное право любить или не любить конкретное должностное лицо. Чай, не девушка и не пачка долларов... Я не пытаюсь ему навредить. Даже наоборот — если Вован проявит выдержку и начнет делать нечто мне понятное и идущее на благо страны, я всеми силами постараюсь ему помочь. — Рокотов встал и с хрустом потянулся. — Ладно, Миша, заболтались мы с тобой. Лучше пойдем ка посты проверим. Через час будем отправляться дальше...

Николай Соломонович Кульман, беззвучно шевеля губами, прочел текст на официальном бланке и искоса посмотрел на развалившегося в кресле напротив старого приятеля и подельника: Поганина.

Владимир Никифорович Поганин являл собою образец современного российского олигарха. Беспринципного, умеющего найти выгоду в любом деле и не скупящегося на подачки государственным служащим.

Перед Кульманом замаячила перспектива получения очередных нескольких миллионов долларов. Но для этого ему надо было порвать со сладкой парочкой Березинский Абрамсон. Предложение Поганина выглядело заманчиво, однако Николай Соломонович решил не спешить. Ласковый теленок двух маток сосет.