Александр Бушков - Последняя Пасха Страница 46

– Что там?

– Да ерунда, – вяло отозвался Шварц. – Монета. Медная. На сорока сантиметрах. Проехали? Нахрен она…

– А по массе?

– По массе, вообще, тянет на сибирскую…

– Ну, тогда уж копай, – решительно распорядился Смолин. – Вдруг там редкое что-нибудь. Копай-копай, не сачкуй, я в свою проходку старался…

Сняв наушники и отложив прибор, Шварц нехотя принялся ковырять неподатливую, проросшую корнями травы землю бундесверовской саперной лопаткой, приспособлением для кладоискательских целей очень полезным – во-первых, складная, во-вторых там кроме лопатки есть еще и маленькая кирка. Киркой Шварц и принялся работать. Минут через несколько подошел к Смолину с недовольной миной, протягивая на ладони земляной комок. Смолин убрал землю лезвием перочинника, присмотрелся к темной поверхности: ну да, «соболя», конечно, судя по размеру, гривенник, не бог весть что, однако, отчистив, продать можно.

– Возле печек бы пошукать, – сказал Шварц. – Может, они в хате закопали… Или, творчески рассуждая, под коровником, в сортир бросили…

– Будем методичны, – сказал Смолин. – Сначала обработаем бывшую деревенскую околицу, а уж потом за бывшие дома примемся… Первый раз, что ли?

– Да нудно…

– Не ной, – сказал Смолин. – Вечно ты отлыниваешь от методичного, систематического поиска, скучно тебе… Что поделать? Сам себе не простишь, ежели что. Нам тут не один день ковыряться предстоит…

– Да все я понимаю, шеф, что ты… Поныть нельзя?

– Ной про себя, – безжалостно сказал Смолин. – Не гимназистка, чай, и даже…

Треск, словно ветку сломали! Нижняя часть прибора, кусок круглой черной штанги с квадратным искателем, взлетела в воздух, кувыркнулась, плюхнулась совсем рядом со Смолиным, едва не приложив по физиономии. Шварц так и застыл с наушниками на шее, с остатками аппарата в руках – и Смолин, звериным чутьем сообразив все в секунду, заорал отчаянно:

– Ложись! Ложись, мать твою!

Шварц плюхнулся в траву – и тут же вытянул шею, пытаясь разглядеть непонятно что. Перекатившись, хлопнув его ладонью по затылку, Смолин яростным шепотом скомандовал:

– Не высовывайся, так твою!

Они лежали рядышком, не шевелясь, перед глазами была только высокая жесткая трава. Всё оставалось прежним – безмятежное солнышко, лазурный небосвод, тишина.

– Пулей, – сказал Шварц почему-то шепотом, не отрывая щеки от примятой травы, – пулей…

– Ценное наблюдение, – сказал Смолин сквозь зубы.

И не шелохнулся. Ощущение было мерзопакостнейшее – будто голым оказался на самом оживленном городском проспекте. Прямо-таки физически чувствовалось, что тело состоит из доброго миллиона уязвимых точек и в любую может влепиться свинец. От этого по всему телу то ли ледяные мурашки побежали, то ли невидимые иголочки стали колоть со всем усердием. Зудело от кончиков ушей до пяток. «Как же они на войне умом не трогались?» – подумал Смолин растерянно, чуть ли не панически.

Опасности он в жизни видывал всяческие и свое отбоялся, но сейчас все обстояло совершенно иначе, ничего похожего на прежние сложности. Где-то поблизости расположился гад с боевым оружием, он их, надо полагать, видел прекрасно, а они и понятия не имели, откуда ждать следующей пули, и ответить ничем не могли. Их дурацкие пукалки с резиновыми пулями остались в машине, да и чем бы они в такой ситуации помогли?

Время тянулось, тащилось, ползло… Тишина давила, как бетонная плита. Смолин попытался прикинуть, где мог засесть невидимый стрелок. По всему выходило – на склоне сопки, почти в полукилометре от них полого поднимавшейся над бывшей деревней. Больше просто негде, не на равнине же…

– Ну и? – злым шепотом поинтересовался Шварц.

Смолин и сам понимал: пора на что-то решаться. Незнакомец был, во-первых, метким, во-вторых, хладнокровным – до сих пор не выстрелил вторично, хотя, надо полагать, со своей позиции прекрасно мог их рассмотреть и лежачих. Ох, ничуть это не похоже на примитивное хулиганство.

Решившись, он приподнялся на локтях, осмотрелся, насколько удалось. Поблизости никого не видно – зато лишний раз убедился, что сопка и есть единственная позиция, откуда можно прицельно стрелять по равнине…

– А может, полтергейст? – шепнул Шварц. – Феномен природный…

– Ты еще инопланетян вспомни! – огрызнулся Смолин. – Говорил тебе: не читай на ночь Мулдашева, лучше «Плейбой» полистай…

– Да я сроду…

– Тихо!

Стоя на коленях посреди пахнущей таежным привольем тишины, Смолин рассматривал валявшиеся совсем рядом останки прибора. Он, конечно, не был экспертом, но, если подумать логично картечь или особо крупная дробь оставила бы совершенно другие следы, многочисленные, а здесь четко просматривается полукруглый отлом и на другом куске тоже… Пуля. Одна-единственная.

Смолин вертел головой, потом начал присматриваться к сопке, лысой с подножия и примерно до середины, до макушки густо поросшей сосняком. Никакого шевеления вроде бы…

Удар, треск! Пуля звонко стукнула в квадратный искатель, и он кувыркнулся по земле. Смолин со Шварцем опять рухнули в траву. Прижимаясь к земле, Смолин прополз метра полтора, пригляделся к черной пластмассе. Аккуратная дырка от пули, несомненно… У стрелка должен быть хороший ствол, возможно с оптикой, если так справно лупит метров с шестисот…

В полуметре от Смолина взлетел фонтанчик земли – и на сей раз через пару секунд послышался звук наподобие сильного щелчка. Ну да, скорость распространения звука (запала в голову статейка в одном из популярных журналов) составляет триста с чем-то метров в секунду, примерно шестьсот метров…

И Смолин вскочил на ноги, выпрямился во весь рост, плохо соображая, что делает, управляемый не рассудком, а чистой воды эмоциями: если хочет убить, зараза, помешать ему в этом нет никакой возможности, повлиять на ситуацию невозможно, все до единого козыри – у противника, а значит, не стоит унизительно валяться на брюхе. Чему быть, того не миновать. А бог не выдаст – свинья не съест…

Шварц, распластавшись рядом, делал ему страшные глаза, махал рукой. Смолин все это проигнорировал. Он стоял во весь рост – стойкий оловянный солдатик, блин! – сердце колотилось, коленки тряслись (чего уж там!), откуда-то с макушки ползли ручейки пота…

И ничего не происходило. Совершенно ничего. Потом метрах в полутора перед ним вновь взлетел фонтанчик земли. Это уже походило на умышленную издевку – что, стрелок, который с шестисот метров переломил одной пулей пластмассовый стержень в палец всего толщиной, промахнулся бы по стоящему человеку? Насмехается, тварь…

– Пошли, – сказал Смолин, обливаясь потом, кривясь от противной дрожи в коленках.

– Куда?

– К машине. Что обосрался? Хотел бы пришить, давно бы пришил, сука…

И он повернулся (когда сопке оказалась подставленной спина, пот потек обильнее и коленки задрожали сильнее), сделал два шага, подобрал рубашку, закинул ее на плечо и размеренным шагом направился в сторону джипа. Казалось, что к затылку приложили раскаленное колечко диаметром как раз в пулю, Смолин готов был поклясться, что оно там есть, прижатое к волосам, к коже, режущее острым краем, обжигающее, ноющее…

Вскоре его догнал Шварц. Он был бледноват, временами оглядывался, но с первого взгляда видно, скорее разозлен, чем испуган. Вот и ладненько…

Последние метры оказались самыми мучительными – Смолину пришло в голову, что тот, на сопке, может оказаться патентованным садистом: даст подойти к самой машине, дверцу открыть, а в последний миг, когда они будут считать себя спасенными, выстрелит…

Ежесекундно ожидая худшего, Смолин распахнул дверцу, прыгнул за руль, повернул ключ. Отчаянно рванул с места, развернувшись чуть ли не на месте, вспахивая колесами землю и траву. Даванул на газ от всей души.

– Вон они! – крикнул Шварц.

Смолин кинул в ту сторону беглый взгляд. Со стороны сопки, по ее отлогому подножию, в их сторону неслась грузовая машина – выцветший брезентовый тент, характерная «безносая» кабина – «Газ-66», старенький, но надежный самоход, способный на бездорожье дать сто очков вперед любому джипу – если только на оси не сядет…

Смолин прибавил газу. Коли уж незнакомцы решили обозначить себя, то вряд ли гнались исключительно за тем, чтобы попросить табачку или поинтересоваться свеженькими политическими новостями. Иные разговоры могут оказаться похуже пули в лоб-Грузовик, не замедляя хода, петляя между печами, пронесся через бывшую деревню, но Смолин уже выскочил на дорогу, вернее на то, что от нее осталось, – едва заметную неширокую колею. Временами джип сносил кенгурятником тонюсенькие деревца – точнее пригибал их со всего маху, так что они с неописуемым скрипом скребли днище на всю длину. Могли и тормозные шланги оборвать, тогда совсем уж весело будет, но что прикажете делать?

Местность вокруг простиралась не столь уж пересеченная, джип по ней, пожалуй, проскочил бы, ничего не сломав, но Смолин географии здешней не знал, знал только дорогу, по которой они сюда приехали, а сейчас улепетывали, так что играть в прятки в незнакомых местах не стоило. Оставалось давить на газ и крутить руль, лихими виражами огибая наиболее опасные деревца…