Михаил Нестеров - Мужская работа Страница 46

Толик Загороднев вскрывал таким способом уже третью дверь – не такую массивную, которая отсекла их от главного и единственного выхода, но с похожими литыми ребрами жесткости, с желто-черными полосами, со сложной системой хромированных рычагов, а также с длинными трубчатыми ручками, расположенными по диагонали: вешал на замок небольшой заряд пластита с детонатором и поджигал короткий саперный шнур. Громкий хлопок, и искореженный замок уже ни на что не годился.

В этом продолговатом помещении размером шесть на двенадцать метров было много взрывчатки, но недостаточно для поставленной задачи. И Нафтизин продолжил вскрывать двери. Он находил целые арсеналы – автоматные и пистолетные патроны, ручные гранаты, кумулятивные и фугасные для РПГ, тротиловые шашки... Десятки и десятки ящиков. В одном из помещений он обнаружил не менее пятисот реактивных снарядов, столько же мин к миномету, порядка двухсот реактивных снарядов увеличенной дальности, складированных очень грамотно: головная часть отдельно, маршевая с двигателем – отдельно. Все двери Нафтизин оставлял открытыми, взяв на себя обязанности главного подрывника. Собственно, минировать придется одну комнату, остальные запасы сдетонируют от сильнейшего взрыва. Толик уже выбрал способ минирования и приступил к окончательной фазе. Однако последнее слово останется за товарищами, которые наверху. Как только с ними наладится связь – а это произойдет через пять-десять минут, – Нафтизин буквально заразит своим неизлечимым вирусом внутренности «Хранителя».

Толик предчувствовал, что товарищам сейчас не сладко, но успевал мысленно встать на место то одного, то другого; как бы он действовал в той или иной обстановке. И приходил к выводу: отбрешутся.

Он обходил стороной только двери лабораторий со знакомыми уже бронированными стеклами. Не было времени вглядываться, однако Загороднев пришел к выводу, что отравляющих веществ в бункере немало. Удивило другое: принадлежность ОВ к Вооруженным силам России. Точнее, Советского союза. Зная маркировки, Нафтизин без особого труда определил снаряды ствольной артиллерии ХСб с весом отравляющего вещества 1,390 килограмма, модуль 9-ЕК-3264 весом более 17 килограммов, блок авиационных бомб 9-А-3109... Часть боеприпасов была снята со снарядов. «Не с ними ли работали наши специалисты?» – подумал он.

Моджахед тоже отметил время. «Еще пять минут, – решил он, – и надо уходить». Труп Марата Джумаева говорил за остальных бойцов, оставшихся в бункере.

Против команды Аль-Хадиси Моджахед с товарищами отработал в прежнем ритме. Разрывы гранат вывели из строя все лампы дневного освещения, и скрытое помещение погрузилось во тьму. Спецназовцы, включив приборы ночного видения и опустив их на глаза, вошли внутрь, рассредоточившись в трех направлениях. Мешал едкий дым, поваливший наружу, но цели были видны достаточно хорошо. Пули из пары «валов» и «винтореза» Гюрзы не щадили ни раненых, ни уцелевших после взрыва. Кошмар напоследок явился каждому «алькоровцу» в виде горящих, как глаза аллигатора, кроваво-розовых огоньков, выслеживающих цели, и вспышек стрекочущего оружия.

Одна из пуль нашла командира «Алькора», и он, тяжело ахнув распахнутым ртом, уронил голову на грудь.

Минутами раньше он, откровенно прятавшийся в подвале резиденции, которую приехал защищать, зло думал, что русским спецназовцам не выбраться. На его глаза навернулись слезы обиды, когда он связался по радио со штабом корпуса и полицией Эн-Наджафа. Не пройдет и получаса, как здесь все возьмут в такое плотное кольцо, из которого не выкарабкаться даже хитрому пустынному каракалу. «Русской тройке» блокируют не только дороги, но и выставят посты на каждом бархане.

– Не знаю, – бросал он в рацию, избегая взглядов бойцов, – диверсантов не меньше сотни! Иначе как бы они положили две трети моих людей? Не дайте им уйти!

Как раз в это время мощный взрыв сорвал дверь с петель.

«Еще пять минут, и надо уходить».

Али-Баба и Гюрза заняли места за колоннами портала, словно верили в чудо. Они готовы были к новому бою, расстрелять последние патроны и так же до последнего ждать и надеяться. Они старались не думать о том, что вернутся с пустыми руками, не выполнив задание, потеряв больше половины группы вместе с командиром; и о том, как будут уходить. Уйдут. Втроем просочатся сквозь любые кордоны – пешком, ползком, днем и ночью будут идти.

Хайдар решил не отпускать заложников ни на шаг. Когда в комнате появился Плут и доложил о результатах, Алексей знаком поманил их за собой.

Хитрук и без посторонней помощи обнаружил вентиляционную шахту. Она находилась на уровне двух с половиной метров от пола. К ней вели цинковые трубы, рукавами уходящие из этого тесного помещения размером шесть на три метра. Сам вентилятор и мотор крепились на массивных болтах, торчащих из бетонированной площадки. До недавнего времени трубы издавали дребезжащий звук, который пропал вместе с грохотом опустившейся герметичной двери. Капитан еще не знал, что от цианида погиб его боец, что газ предназначался всем (противогазы от него не спасут) в самом начале операции в бункере – но не позже, поскольку вариант с дверью виделся попыткой взять диверсантов в плен. Хотя газ мог сказать свое веское слово позже – после попытки спецназовцев подорвать дверь. Сильнейшее отравляющее вещество, его хватило бы на тысячу человек. В первую очередь они стали бы искать выход, а уже потом думать – минировать бункер или нет.

Действительно, атмосфера в отсеченном помещении и шахте, по которой шла лестница, представляла собой живое ядовитое существо. Любое прикосновение к нему вызывало смерть.

Вентиляционная шахта представляла собой огромное полое бетонное членистоногое с сечением шестьдесят на шестьдесят сантиметров. Вот по этим внутренностям и предстояло прогуляться команде Хайдарова и двенадцати заложникам. Самые трудные участки – многометровые вертикальные. Казалось, невозможно преодолеть их. Вставать друг на друга? Даже опытный «военный альпинист» Хитрук не мог преодолеть это препятствие, отталкиваясь, к примеру, руками и ногами. Попробуй оттолкнись чем-нибудь в этакой кишке.

– У тебя все готово? – спросил Алексей.

– Да, – подтвердил готовность Плут. В руках он держал автомат со специальной насадкой, похожей на гранату со слезоточивым газом, стержень которой вставляется в ствол винтовки или пистолета: выстрел – и граната из пистолета летит на семьдесят метров, из винтовки – на сто двадцать. Эта насадка также имела стержень из легкого сплава, внутри ее находилась титановая «кошка» в сложенном состоянии. После выстрела она «выпускает когти» и цепляется за что только можно уцепиться. Легкий и прочный шнур, выдерживающий до семисот килограммов, небольшой бухтой лежал у ног «военного альпиниста».

– Посветить? – спросил Хайдар.

– Не надо. – Плут, прицелившись в темноту шахты, нажал на спусковой крючок. «Кошка» взвизгнула и в одну секунду размотала часть шнура. Хитрук подставил руку – упадет или нет? Не упала. Где-то на высоте десяти метров «кошка» зацепилась за край колена, обрушив вниз лавину пыли.

Плут, освободив себя от боевой выкладки, остался в майке и брюках; опустив на глаза пылезащитные очки и закрыв нижнюю часть лица банданой, он был готов к подъему. При нем только пистолет и еще четыре заряда для «кошки» плюс пара ножей, рация, фонарик, закрепленный за лямку очков, и запасной нейлоновый шнур – при помощи одной веревки никого на поверхность не вытянешь. И если колен окажется больше или выстрелы окажутся холостыми, также придется туго.

Хайдар отметил время: считая с момента выхода из лифта, прошло чуть больше пятнадцати минут. Хороший результат.

– Давай, Плуг, пошел.

Хитрук обладал колоссальной силой и выносливостью. Уцепившись за веревку, он буквально по десять-пятнадцать сантиметров поднимал свое тело – больше не позволяла ширина шахты. Но быстро. Очень быстро и без помощи ног. Несколько секунд – и его ботинки скрылись в темноте.

«Теперь я знаю, как чувствуют себя глисты», – пришли в голову Стасу Хитруку слова Брюса Уиллиса в «Крепком орешке». Бетон давил со всех сторон, и Плут только в эти мгновения остро почувствовал приступ клаустрофобии. Ощущение такое, что он проснулся в гробу.

Толстый слой пыли, скопившейся на стенах шахты, осыпался на голову, плечи, просачивался за воротник майки; не попадал лишь в рукава, которые Стас перетянул ремешками. Ему поминутно приходилось трясти головой, чтобы сбить пыль с очков и со стекла фонарика.

Наконец ущербный луч коснулся матовой поверхности якорька; он держался за выступ лишь одной лапкой. Невольно движения «военного альпиниста» стали более плавными, отчего Плут начал больше уставать.

«Врешь, не возьмешь...» Подтянув, насколько это было возможным, ноги, Хитрук на мгновение зафиксировал тело в вертикальном положении: уперся спиной и коленями в стены шахты. В следующий момент он начал скользить вниз по бетонной трубе, будто смазанной салом. Но ему хватило этого ничтожного мгновения, чтобы ухватиться одной рукой за якорек, а другой нащупать переход и удерживаться на скользкой поверхности кончиками пальцев.