Виталий Гладкий - Наследство из преисподней Страница 47

Что нас ждало впереди, меня особо не волновало. Как-то недосуг предаваться отвлеченным размышлениям, когда под ногами болото, и каждый твой шаг может быть роковым.

Мы вышли к настоящему болоту. Где-то впереди его пересекала насыпная дорога от бывших лесоразработок. Но где она, как ее отыскать? Это был вопрос, на который мы отвечали ногами.

А что поделаешь? Нужно идти. Куда? Прямо. И да обрящет ищущий.

Мы не успели найти дорогу засветло. Сумерки застали нас в таком месте, что лучше о нем не рассказывать.

Признаюсь, я дал маху. Нужно было подготовить место для ночлега заранее. Но мне казалось, что еще немного – и мы окажемся на твердом насыпном грунте.

Увы, моя самонадеянность сослужила нам плохую службу…

И теперь мы стояли по щиколотки в густой зловонной жиже, не имея ни малейшего представления, куда направить свои стопы – ведь солнце уже зашло, а ориентиры впереди постепенно скрывались в туманном мареве. Это, просыпаясь к ночи, начинало дышать болото.

– Ну, и куда нам? – обречено спросила Илона.

– Прямо, – ответил я, пробуя шестом глубину топи впереди.

– И далеко мы так зайдем?

– Не знаю. Увидим.

В этот момент мой взгляд остановился на песике, который, подняв голову, смотрел на меня, как мне показалось, с укоризной. Он словно говорил: "Что ж ты, хозяин, забыл обо мне? Я ведь тоже в команде и тоже кое-что могу".

Впрочем, я мог и ошибиться в чтении собачьих мыслей. Скорее всего, цуцик хотел есть, и его выразительный взгляд выражал совсем другие эмоции.

– А это идея, – высказал я свои соображения вслух.

– Ты о чем?

– Наш четвероногий друг обладает кое-какими способностями, которые могут нам пригодиться.

– Точно! – обрадовалась Илона. – Помню, Элдик…

– О своем псе расскажешь потом, когда выйдем на сухое место. Ну-ка, дружище, вперед! – опускаясь на корточки, обратился я к цуцику. – Ищи! Ищи дорогу! – И легонько подтолкнул его вперед. – Понимаешь – дорогу.

Какое-то время пес недоуменно глядел то меня, то на Илону, пытаясь понять, что нам от него нужно, а затем его, похоже, осенило. Он довольно шустро потащил нас по кочкам, придерживаясь только ему одному известного направления.

Мы шли за ним, как овцы за козлом-вожаком (сам видел в горах Афгана такую картину), не имея ни малейшего представления, куда нас ведет этот пленный цуцик. А что если в лагерь к своим хозяевам? От такой перспективы у меня мурашки побежали по коже.

Стоило так долго ноги по лесу бить…

Примерно через час мы уже карабкались на какую-то возвышенность. Скорее всего, это был островок суши среди болота.

Но на то, чтобы его исследовать, у нас не было сил. Я лишь приласкал цуцика, который от избытка чувств – как же, новый хозяин высказал ему свою благодарность – успел за секунду вылизать мне все лицо.

На островке росли деревья и нашлись дрова. Мне пришлось выкопать яму поглубже и сделать вокруг нее ограждение из веток и травы, потому что в темноте костер виден издалека. А мне очень не хотелось, чтобы нас взяли тепленькими, вытащив из постели среди ночи.

Поставить шалаш мы не смогли – не хватило сил. Да и елового лапника не было для крыши. Так что нам пришлось довольствоваться несколькими охапками травы, чтобы не так жестко было спать.

Однако нас такие неудобства не смутили. Илона улеглась, едва съев свою порцию супа с тушенки. А я еще попил и чаю (это так не к месту проявилась моя интеллигентская сущность), но уснул с кружкой в руках, плюнув на бдительность и осторожность. Все-таки у нас был сторож.

Ночь прошла без приключений, если не считать комаров, которые буквально озверели. Они доставали нас даже через одежду. Воистину, эти кровопийцы – исчадия ада…

Когда мы проснулись, уже рассвело. Илона потянулась и как-то чересчур буднично сказала:

– А ночевали-то мы возле самой дороги…

Я посмотрел туда, куда она показывала, – и глазам своим не поверил. Дорога, к которой мы так стремились, находилась на расстоянии не более тридцати метров от нашего островка!

– Ай да цуцик! – сказал я восхищенно. – Придется выдать ему премию – бутерброд с тушенкой. И одну карамельку.

На скорую руку позавтракав, мы вышли на дорогу и споро потопали по узкой полоске суши, когда-то, еще во времена первых пятилеток, отвоеванной у болота.

Дорогой уже давно не пользовались, она была вся в рытвинах, а местами ее и вовсе покрывала грязь, но все равно это было гораздо лучше, нежели прыгать с кочки на кочку или брести по колени в жирном и липком месиве.

Правда, существовало одно "но", которое мне очень не нравилось – на дороге мы были видны как вша на чистой простыне. По сторонам рос только кустарник, и кое-где небольшие группы чахлых деревьев. Здесь была самая низинка, дно.

В общем, чувствовал я себя очень неуютно и часто поглядывал на небо, опасаясь сюрприза в виде какогонибудь летательного средства.

Вопреки ожиданиям, опасность пришла с другой стороны – по земле. Первым что-то почуял цуцик, который, как обычно, трюхал в авангарде. Он вдруг остановился, поднял нос вверх и по своему обыкновению тихо тявкнул – подал сигнал.

– Замри! – бросил я Илоне и тоже застыл, напряженно вслушиваясь в тишину, царившую на болоте.

Уж не знаю, почему, но над болотом не пролетала ни одна птичка, и даже лягушки молчали – наверное, притомились за ночь. Поэтому шум автомобильного мотора я расслышал сразу. Он надвигался на нас с востока. Кто бы это мог быть?

Идиотский вопрос. Какой нормальный человек поедет по этой мертвой дороге, и за какими шишами?

У меня не было ни малейших сомнений в том, кто пожаловал в эти заболоченные места. Ехали за нами.

Наши преследователи точно знали, что кратчайший путь в город с этого направления – насыпная дорога. И они просто обязаны были его перекрыть.

Значит, к нам приближается боевой дозор на колесах. Хреново. И главное, спрятаться негде. И первое, о чем я подумал, было следующее "Эх, стать бы нам невидимками!".

И тут же воображение услужливо нарисовало, как это должно произойти. Притом в подробностях. Что поделаешь, творческий человек – как дите малое.

Но жесткий прагматик, засевший внутри еще с Афгана, не дал творческой личности убаюкать себя несбыточными чаяниями. Быстро осмотревшись, я скомандовал:

– За мной! Быстрее!

Илона не стала вдаваться в расспросы – что да почему. Мы зашлепали по грязи к чахлым кустикам, растущим в двадцати метрах от дороги. Перспектива снова искупаться в грязи показалась цуцику не очень приятной, и мне пришлось тащить его волоком. Бедный пес едва не задохнулся в своем ошейнике.

– Ложись! – сказал я, когда мы добежали, и плюхнулся в грязь.

– Ты… ты что!?

– Ложись, мать твою!.. – рявкнул я в бешенстве – звук мотора приближался очень быстро. – Да лицо намажь грязью, чтобы не белело.

Илона, наконец, сообразила, зачем нужны грязевые ванны, и быстро исполнила все, что я приказал. Нет, всетаки, девка молодец. В последний момент я испугался, что мне придется ее слегка придушить, чтобы уложить рядышком.

Иногда женщины бывают такими непонятливыми…

– А ты, дружок, – обратился я к цуцику, – если тявкнешь – удавлю. Понял? Молчи, сукин сын, и не трепыхайся.

Я схватился за ошейник. Дрожа всем телом, пес взглянул на меня с укоризной – мол, зачем так грубо, разве я не понимаю – лизнул меня в щеку и начал зорко следить за дорогой. Видимо, он свою задачу понял правильно – мы сидим в засаде на крупную дичь, а значит нужно соблюдать тишину.

Интересно, кто его так натаскал? Неужели тот следопыт, череп которого я раскроил лопатой? Если это так, то страна потеряла талантливейшего спеца по обучению охотничьих собак.

Придется сходить в церковь (если, конечно, выскочу живым из всех передряг) и поставить свечу за упокой души безымянного раба божьего, который распорядился своим талантом не лучшим образом.

Импортная тачка прошла по дороге как легкий танк. Это был американский "хаммер" – широкий, как задница жирного янки, откормленного гамбургерами и чипсами. Тупая, некрасивая машина, очередной бзик "новых" русских и украинцев, которым "мерсы" уже поднадоели. Для армии "хаммер", конечно, годится, но только не для гражданской жизни.

Подождав, пока уродливая лайба не исчезнет вдали, мы встали и побрели к дороге, похожие на болотных чертей. Мне даже смеяться не хотелось, хотя вид у нас был – закачаешься.

– Помыться бы…

Илона беспомощно смотрела на свои грязные руки, которые она пыталась очистить от грязи пучком травы.

– Хорошая идея, – ответил я без воодушевления. – И все же оставим ее на потом.

– Но мы ведь покроемся коркой.

– Вряд ли. Думаю, нам еще придется нырять в грязь.

– Утешил… – беззлобно буркнула Илона.

Мы снова пошли по дороге, внимательно прислушиваясь к звукам, которых, на наше счастье, было не так уж и много. Разве что наша одежда, подсыхая, начала шуршать как низкокачественная туалетная бумага в ограниченном пространстве деревенского сортира.