Крик болотной птицы - Александр Александрович Тамоников Страница 47

— А ведь и вправду! — произнес кто-то из строя. — Что это мы на самом деле… Какие партизаны, какие болота? Но что же тогда делать?

На этот вопрос у Колхоза уже имелся готовый ответ. И он тихо, по цепочке, от одного карателя к другому, дал инструкцию, как нужно действовать дальше. Инструкция заключалась в следующем. Он, Колхоз, дает команду, и каратели тотчас же бросаются на лейтенанта и девятерых солдат. Все должно произойти тихо, без единого выстрела, так как выстрелы могут услышать другие немцы. Откуда им тут взяться? Очень могло статься, что они находятся где-то неподалеку. Может быть, следуют параллельным курсом, чтобы таким образом сбить с толку партизан. Прием — известный, так что это обстоятельство непременно нужно было учитывать. Ведь, в конце концов, отряд карателей в количестве чуть более восьмидесяти человек плюс десяток немцев — этого мало, чтобы уничтожить партизанский отряд. Значит, поблизости должны быть еще и немцы. Услышав выстрелы, они непременно появятся, и тогда карателям волей-неволей придется вступить с ними в бой. А это очень нежелательно, так как немцев может быть гораздо больше, чем карателей. И к тому же они намного лучше вооружены. Оттого-то и надо все проделать тихо, без выстрелов и криков.

Так рассуждал Колхоз, и все эти рассуждения он вместил в одну короткую инструкцию — по его команде броситься на десятерых немцев и всех их уничтожить. Как получится — удавить руками, разбить их головы прикладами винтовок или о стволы деревьев… Главное чтобы это было мгновенно и без лишнего шума.

— Давай! — скомандовал Колхоз громким голосом.

И — сам тотчас же бросился на ближнего солдата. Он не видел, последовали ли другие его примеру, но каким-то сверхъестественным чутьем осознавал, что последовали. Не видел он также, как другие его сотоварищи расправляются с теми немецкими солдатами, на которых они набросились. Сейчас для Колхоза было главным и самым важным в жизни — убить того немецкого солдата, на которого он бросился. В каком-то невероятном прыжке он его настиг, сбил с ног, навалился на него, обеими руками схватил его за горло, изо всех сил сжал пальцы… Солдат ничего подобного не ожидал, поэтому почти не оказал сопротивления. Опять-таки каким-то наитием Колхоз понял, что его жертва мертва, и он вскочил на ноги и осмотрелся. Вокруг кипела молчаливая, яростная схватка. Точнее сказать, она уже заканчивалась. На немецких солдат набросились сразу по нескольку человек, и потому солдаты сопротивлялись недолго. Как и надеялся Колхоз, никто из них не успел ни выстрелить, ни даже громко вскрикнуть.

Колхоз ошалело повертел головой, стараясь прийти в себя. Сейчас он был главным, он был командиром, и потому ему непременно надо было обрести хладнокровие, рассудительность и уверенность. Расправившись с немцами, каратели неуверенно и как бы нехотя поднимались на ноги, какими-то дикими, шальными взглядами косились на мертвых немецких солдат, отходили в сторону, механически шарили у себя по карманам, пытаясь отыскать там курево, находили, закуривали…

— Все ко мне! — приказал Колхоз. — Забрать у убитых оружие! Трупы — замаскировать! Действуем быстро!

Тотчас же десятерых убитых обыскали, забрали у них автоматы, магазины с патронами, гранаты, ножи, сигареты, еду. Затем отволокли их в кусты и забросали ветками и травой.

— А теперь — ходу! — скомандовал Колхоз.

Никто не спросил, куда им идти. Все и так понимали, что как можно дальше в лес и, соответственно, подальше от лагеря и немцев. А там будет видно.

Глава 26

Сцена, которую помимо своего желания разыгрывал сейчас полковник Вайскопф, надоела ему до такой степени, что он, кажется, готов был пустить себе пулю в лоб, лишь бы только в ней не участвовать. А уж пристрелить собственной рукой двух других участников этого действа — майора Литке и гауптмана Ауга — полковник сейчас желал просто-таки со всей искренностью и самозабвенностью. Тем более что причина была вполне подходящая — провал операции против партизан. Точнее сказать, очередной по счету провал. А уж сколько их было на самом деле — о том полковник Вайскопф не желал сейчас и думать. Одна только мысль об этом вызывала в нем глухую, почти неукротимую ярость. С кем ему приходится воевать! С этими недоумками Литке и Аугом, которые провалили операцию, на которую он, полковник Вайскопф, возлагал такие надежды! Разве можно оставаться спокойным и уравновешенным в такой ситуации? Застрелить этих двух болванов — Ауга и Литке! А еще лучше немедля отправить их на фронт! Там им самое место!

— Итак, — мрачно вопросил полковник, глядя на стоящих перед ними навытяжку Литке и Ауга, — будем подводить итоги. Печальные итоги, которые непременно скажутся на вашей дальнейшей карьере и судьбе. Уж я об этом позабочусь!

— Я сделал все, как вы, господин полковник, приказывали! — не согласился с Вайскопфом майор Литке. — Подготовил отряд карателей, проинструктировал его, отправил в лес. Какие могут быть ко мне претензии?

— Ну и где же они, эти каратели? — прошипел полковник. — Равно как и десять наших солдат… Я спрашиваю — куда они все подевались?

На это майор ничего не ответил, да и что он мог сказать? Отряд бесследно исчез, равно как и девять солдат во главе с лейтенантом.

— Может быть, вы мне ответите на этот вопрос? — глянул полковник на Ауга.

Гауптман также ничего не ответил. Полковник тяжело вздохнул и призвал на помощь все свое терпение.

— Итак, — сказал он, — отряд карателей в сопровождении наших солдат должен был выйти из лагеря и за короткое время добраться до расположения партизанского отряда, местонахождение которого нам было заранее известно. Там их должны были встретить вы, господин гауптман, и немедленно бросить в бой. А если партизаны успеют уйти в болота, то вы должны были немедленно отправить карателей следом, а сами оставаться на берегу и прикрывать их с тыла. И вынудить их идти в болота, если они откажутся это делать. Я правильно излагаю, господин гауптман? Но каратели так и не появились, и партизаны в который уже раз ушли в болота. Разумеется, ваши люди за ними не последовали… Таким образом, операция оказалась проваленной. Причем на сей раз не просто проваленной, а проваленной с треском! И отголоски этого треска обязательно будут услышаны там! —