Николай Мороз - По следу тигра Страница 48

— Едем, — Максим спрыгнул на снег и еле удержался на ногах.

Голова закружилась, перед глазами проплыла вереница желтых клякс, но быстро пропала. Это еще что, откуда? Прошло всего несколько часов, этого не может быть! «Да что ты говоришь?» — ехидно съязвило подсознание, и вело оно себя так крайне редко. Максим зашвырнул «ТТ» в сугроб у елок подальше от дороги и, придерживаясь рукой за стенку кузова, побрел к кабине, забрался в нее, завел двигатель. Нет уж, отсюда надо выбираться по-любому, нужно доехать хотя бы до федеральной трассы, не говоря уж о городе. Машина поползла по дороге, сначала ровно, потом завиляла, как слаломист на склоне, потом снова выровнялась. Максим смотрел в одну точку, на освещенный участок заметенного снегом асфальта, повороты и перекрестки замечал в последний момент. Какое счастье, что сейчас ночь и нет встречных машин, какое счастье… Благополучно проехали мимо ведущий к станции «63-й километр» тропинки, миновали темный дачный поселок с одноименным названием. Максим на дорожные знаки почти не смотрел, следил только за тем, чтобы не выпустить из рук руль и держать машину по центру полосы. Откуда эта слабость, эта липкая испарина и озноб? Нечто подобное уже было, но когда? Неделю, месяц или год назад? Только не сейчас, не сейчас, потом, завтра…

Почему-то вилявшей по дороге «газелью» не заинтересовался ни один дэпээсник, и автомобиль благополучно миновал большой отрезок трассы с интенсивным движением. Максим слышал гудки и представлял себе слова и эпитеты, которыми его награждали водители других машин. И даже умудрился не проскочить поворот, и не просто не проскочить, а вписаться и доехать до знакомого шлагбаума. «Газель» ткнулась в него передним бампером и остановилась.

— Выходите, — но крика не получилось, голос сорвался на бессильный шепот. Максим вывалился из кабины и побрел к дверям приемного отделения городской больницы. Вошел в пустой гулкий коридор. Обе двери по его сторонам традиционно закрыты, зато третья распахнулась сама. Дежурный врач — мужчина лет под пятьдесят в стерильно-белом халате, джинсах и домашних тапках отпрянул назад и пропустил Максима в кабинет. Тот плюхнулся на знакомую кушетку, привалился к стене и вытер ладонями мокрое лицо. Из коридора послышались голоса, торопливые шаги, их отразило больничное эхо. Приемное отделение ожило, прибежала откуда-то заспанная медсестра, заметалась из коридора в кабинет.

— Нашатырь есть? — Максиму показалось, что эти слова произнес вместо него кто-то другой. Но почти сразу в нос ударил резкий едкий запах аммиака, и Максим отдернул голову, после чего смог почти внятно ответить на вопрос врача:

— Вы говорить можете? Что произошло?

— Bacillus anthracis, — с трудом выговорил Максим и ухмыльнулся невольно, заметив, как шарахнулись от него в разные стороны врач и медсестра.

Глава 6

— Все в порядке. Давление, правда, на нижней границе нормы, но это уже остаточные явления. Как вы себя чувствуете? — заботливо поинтересовалась тетенька-доктор, улыбнулась Максиму как родному и принялась перебирать многочисленные склеенные и сколотые степлером разноцветные листки. Результаты исследований, осмотров, перечень проведенных мероприятий и их результаты — почти как личное дело, только называется по-другому: выписка из истории болезни. Врач нацарапала на одном из листков несколько иероглифов и снова воззрилась на Максима в ожидании ответа. Большие квадратные очки над медицинской маской, свисающая на шею с дужек цепочка делали ее похожей на стрекозу-мутанта.

— Лучше всех, — Максим еще раз полюбовался сине-желтым пятном на локтевом сгибе своей левой руки и одернул рукав больничной пижамы.

— Вот и хорошо. Еще недельку-другую побудете у нас, чтобы уж окончательно убедиться, что вам ничего не угрожает — и все. Отдыхайте. — Полная женщина в белоснежном халате и туфлях на шпильках тяжело поднялась со стула, и направилась к следующему больному. За ней прошелестела свита из трех врачей и несчетного количества медсестер. Толпа загородила от Максима второго пациента карантинной палаты, но, судя по набору фраз и заданных больному вопросов, ритуал обхода повторился там слово в слово. И у третьей койки, и у четвертой. Максим порывался сбежать отсюда в первый же день, но передумал. Чувствовал он себя настолько паршиво, что решил остаться на два-три денька. Все же с «сибиркой» шутки плохи, а он, считай, в эпицентре взрыва бактериологической бомбы побывал. Поэтому и взял передышку, решил отлежаться, а заодно обдумать все хорошенько — все, что уже сделано, и что только предстоит совершить. Удобнее места не найти: кормят, лечат, лишний раз в палату никто не суется. Заходят, правда, через каждые три часа уборщицы, развезут шваброй по полу вонючий дезраствор и сразу бежать. И посетителей не пускают, даже тех, кто не из теплых чувств проведать больных притащился, а пожаловал по долгу службы. Понятное дело, что это не надолго, карантин скоро снимут, «заключенных», размещенных почти в половине палат на втором этаже больничного корпуса, выпустят на свободу. И попадут те прямиком в лапы следователей и дознавателей, ибо помимо биологической бомбы в городе взорвался еще и информационный фугас.

По обрывкам разговоров персонала больницы Максим догадался, что в городе происходят удивительные вещи. Главной новостью стало то, что Стрелков отстранен от должности. Во-вторых, распоряжение об отрешении Стрелкова от должности подписано губернатором собственноручно. Правда, пока о временном, до окончания расследования. В-третьих — проводить расследование в город приехали «комиссары» из области с четко сформулированной вводной: раскопать все, до чего смогут дотянуться. А руки у ребят оказались длинные и загребущие, полномочия неограниченные, а дар убеждать — как у хорошего экстрасенса. Иначе чем можно объяснить череду отставок, арестов и даже две попытки самоубийства среди представителей местной элиты — лавочников-олигархов и чиновников? И за всей этой круговертью и лавиной событий ясно просматривается одно — губернатор, чтобы усидеть в кресле, сдает своих. И действует по-стахановски, ударными темпами, выволакивает на свет божий такие подробности воровства, взяточничества и коррупции, что становится тошно, словно опять находишься рядом с оттаявшим мусорным полигоном. И почти все вырвавшиеся из «Ассортимента» свидетели и даже один соучастник преступления уже успели пообщаться с представителями губернатора. Все, кроме остающихся до сих пор на лечении трех человек и Максима. Впрочем, был еще пятый, но он до сих пор лежал в реанимации, и не то, что говорить — дышать мог пока с трудом. Ну, беседа с ним будет лишь формальностью, это уже понятно, никаких новых леденящих кровь подробностей он следствию не поведает. Зато выздоровления остальных спокойные люди в штатском очень ждали. От общения спасал категорический запрет главного врача, и «комиссары» пока проявляли понимание. И даже дежурили на первом этаже больничного корпуса, ненавязчиво интересуясь у входивших граждан — кто, к кому, зачем…

«Недельку-другую. Ага, сейчас», — Максим сделал вид, что задремал, дождался окончания обхода. Через неделю его самого уже здесь не будет. Хорошо, если Стрелков еще в городе, а если нет? Умотал за границу к любимой женушке, и все. Или сейчас, в эту минуту чемодан собирает. Нет, в больнице не то, что еще на неделю — на лишний час оставаться нельзя.

С того момента, как спала температура, эта мысль не отпускала Максима, не давала спокойно спать. Вынужденное заточение изматывало сильнее самой болезни. Хорошо, что легочную форму успели перехватить в самом начале ее развития, задавить зверским количеством антибиотиков, влитых в кровь через вену. «Остаточные явления» — последняя медсестра из свиты заведующего инфекционным отделением, наконец, покинула палату. Максим уселся на кровати, помотал головой, прислушиваясь к ощущениям и поднялся на ноги. Посмотрел на «сокамерников» — двое спят, один лежит на спине и пялится в потолок, четвертый ищет под кроватью тапки. Тоже куда-то собрался, но дальше сортира на этаже не уйдет.

— Покурить бы, — пробурчал тощий, коротко остриженный мужичок со старым белым шрамом над верхней губой. Нашарил, наконец, безразмерные черные тапки и зашаркал к двери, придерживая пижамные штаны. Максим пропустил страдальца впереди себя, оглянулся на свою аккуратно застеленную кровать. В ту ночь, вернее, уже под утро, последнее, что он помнил — это как прятал между сеткой и матрасом свой арсенал. И психовал каждый раз, когда выходил из палаты, как пионер, переживая, что вожатый найдет тайник и вытряхнет оттуда все самое сокровенное. Максим не спеша обошел коридор по периметру, подошел к закрытым дверям, покрутил ручки для очистки совести. Закрыто, надо же, какой сюрприз. Никотинозависимый сосед по палате уже брел обратно, махнул ему забинтованной рукой и скрылся за дверью. Иди, дядя, иди, мне свидетели не нужны. Максим прижался носом к стеклу и принялся разглядывать уличный пейзаж. Вернее, ту его часть, которая примыкала к стене больничного корпуса. И саму стену, конечно. Здание кирпичное, старое, строилось давно, в украшении фасада использовался такой элемент отделки, как вмурованные в общую кладку разноцветные кирпичные обломки. Эти малюсенькие «ступеньки» образовывали хитрый орнамент и вполне могли послужить в качестве лестницы. Самый крутой и короткий маршрут пролегал между двумя окнами справа от подоконника и вел к узкому кирпичному же карнизу над окнами первого этажа. Если спуск пройдет удачно, то по карнизу можно добраться до угла здания и спрыгнуть вон в тот сугроб. На этом разработка маршрута заканчивалась, что делается за углом здания, Максим не знал. Но это и неважно, его целью был первый этаж, где находится кладовка. По полученным «агентурным» данным, именно там, в «камере хранения», находится все, что изъяли у больных «сибиркой», и что могло представлять опасность. Нет, можно конечно, рискнуть, дождаться темноты и попытаться добраться до дома в больничной пижаме. Но, во-первых, нужен ключ от квартиры, а во-вторых, так и в дурку недолго угодить. Ментов в городе полно, они сейчас особенно злые, обстановка в городе нервная. В любом случае, надо дождаться вечера, чтобы спокойно попасть на первый этаж, найти кладовку и без помех покопаться в ее содержимом.