Андрей Ростовский - Русский синдикат Страница 49

— А что тут думать, брат? — сказал Дато Сухумский. — Отдадим им добрый кусок с нашей доли, с отеля в Лас-Вегасе.

— Да, это правильно, — подтвердили все воры.

— И вот что еще, — продолжил старый вор, — нужно хорошо поддержать семьи погибших за эту делюгу.

— Да, брат, святое дело, — вошел в разговор Реваз — старый грузинский вор, потерявший в этом деле своего племянника.

— Окажем семьям погибших достойную помощь. Горю-то, конечно, не поможешь, но жизнь их близким мы просто обязаны облегчить, и мы это сделаем, — сказал Паша Бес. — В этой разборке нам выпал немалый куш, и я предлагаю, братва, достойно поддержать арестантов, «терпигорцев», томящихся в неволе. Наше государство на них давно наплевало с высокой крыши и содержит арестантов хуже животных. Не могут понять долбанутые чиновники, что арестант ведь тоже человек. Зачем же его так давить и озлоблять? А еще горластые политиканы кричат что-то про гуманизм. Какой на хрен гуманизм? Я даже так думаю, братва, что по тюрьмам и зонам можно судить, заботится ли правительство страны о своем народе. Чем цивилизованней страна, тем лучше тюрьмы.

— Да о чем ты говоришь, брат, — сказал Резо. — Мы уже не первое десятилетие прохавали, что есть государство и правительство.

— Ну, в таком случае, братва, коль выпал в нашей битве достойный куш, мы должны достойно его и направить на нашенские дела. Улучшим жизнь арестантам. Закупим медикаментов, питание, телевизоров там всяких, книжек разных, одежды теплой…

— Церкви да часовни не мешает построить, — вставил Дато Сухумский.

— Да это святое. На это денег жалеть негоже.

Все присутствующие воры дружно одобрили предложение Беса.

— Паша, уважение тебе и поклон, — улыбнулся Эдик Кирпич. — У тебя хоть и погоняло такое антихристианское, но сам ты человек праведный и православную веру поддерживаешь. Спасибо тебе, брат.

— Да ладно, что уж тут. Зачем уж мне спасибо, — засмущался старый вор. — А кликуху Бес мне еще по малолетке приклеили, когда карманы больно шустро шманал, — «законник» улыбнулся, вспомнив свои юные годы.

— Братва, но мы не упомянули о главном, — произнес Реваз. — Львиную долю всей делюги отработал Феликс Чикаго со своей братвой. Ему мы по большому счету обязаны в успехе этого дела. А где же он сам? Почему не присутствует на сходняке?

— Вы не обессудьте, воры, — произнес Дато Сухумский. — Чикаго поехал на далекую зону близких проведать, но всем вам велел кланяться. А насчет того, что он нам помог… Да чистоганом только ему мы и обязаны нашим успехом. Если бы не Чикаго со своими парнями…

— Да, — подхватил Эдик Кирпич. — Думаю, ему и его братве надо долю достойную выделить. Давайте, братья воры, не пожадничаем и выделим Феликсу… Ну, скажем, два миллиона баксов!

— А почему два? — посмотрел на окружающих Паша Бес. — Не два, а три. Без него мы вообще капусты не увидели бы. Я думаю, братья мои, по этому вопросу возражений нет?

— Нет, нет, о чем ты говоришь, братуха? Три, так три, — одобрили присутствующие «законники».

Вот так за несколько минут Феликс и его парни стали весьма богаты. Такова судьба — каждому воздается по заслугам.

О добре и зле

Начало декабря в далекой тайге было ознаменовано обильным снегопадом. Мохнатые ели сгибались под тяжестью снеговых шапок. Морозный воздух покалывал нос при дыхании, чувствовались его хвойная чистота и свежесть.

Небольшие стекла избушки священника заледенели, и затейливыми узорами мороз разрисовал их в стиле чудной зимней сказки. В старинной русской печи потрескивали поленья, а за массивным добротным столом с начищенным до блеска медным самоваром, попивая душистый чай, вели беседу Феликс и отец Григорий.

— Вот ты, Феликс, рассказываешь мне, что вы ради праведного дела устроили войну, что, дескать, необходимо было наказать убийц ваших друзей и вернуть причитающиеся вам деньги, — рассуждал отец Григорий. — Бог с тобой, Феликс. Считай как считаешь. Но если пожелаешь узнать мое мнение, я тебе скажу. Нет причины, из-за которой можно было бы оправдать убийство людей. Ту кровь, что пролили ваши враги, падет тяжким грехом на их головы. Да настигнет их кара небесная! Но тем не менее за ту кровь, что пролили вы, тоже придется отвечать перед судом Господним. И не стоит упрощенно трактовать ветхозаветное «око за око». Господом в это изречение заложен глубокий смысл, а упрощенное понимание извращает сакральную фразу.

— Отец Григорий, — не унимался Феликс, — но ведь понятия добра и зла очень относительны. Существуя рядом и дополняя друг друга, они в сущности рождают гармонию. Как известны инь и янь — борьба противоположностей. Это ведь и есть символ гармонии как таковой. Холодное и горячее, темное и светлое, злое и доброе… Извечный вопрос о добре и зле. Один современный поэт написал интересное, на мой взгляд, стихотворение. Хотите я вам его прочитаю?

— С удовольствием, Феликс.

— Тогда слушайте:

Что в этом мире зло, а что добро?Где между ними грань? Кто даст ответ?Хоть нам виски покроет серебро,Но все ж разгадки тайны нет…

Тигрица рвет клыками лань -Пример столь явный и жестокий.Сполна отдали злому дань?!Нет, материнский долг высокий:Тигрят, детенышей своих,Она ведь любит несравненно!Голодных, без еды, однихОставить смерти? НесомненноДобро ей движет! Ну а злоКуда исчезло в мысли той?А если б жертве повезло?Сюжет бы был совсем иной!

Что в этом мире зло? А что добро?И где — граница между ними?Да, видно, нам ответа не дано…А истина лежит посередине!

Когда Феликс прочитал стихотворение, отец Григорий помолчал, задумавшись, а потом изрек:

— Хорошее стихотворение. Имеет глубокий философский смысл. Автор размышляет о том, что если тигрица не погубит лань и не накормит ее мясом своих детенышей, они умрут от голода. Логично. Но ведь лань тоже Божья тварь и, возможно, у нее тоже есть детеныши?

— Но ведь это закон природы! А значит, Закон Божий.

— Не забывай, дорогой Феликс, что Господь Бог сотворил человека по своему образу и подобию и наделил Его великим оружием, огромным благом — интеллектом. И душой, причем душой бессмертной. Но даже звери — Божьи твари не убивают себе подобных. Почему же человек стремится пролить кровь брата своего, ближнего своего? В мире так много жестокости и зла, что каждое действие разумного человека должно быть направлено на гуманные цели. Ты, Феликс, человек умный и образованный. Я считаю: именно таким, как ты, нужно становиться на путь добра и созидания. А ты, как я понимаю, живешь, практически не расставаясь с пистолетом, и это само по себе подталкивает к насилию.

— Но если так гуманистически рассуждать, то необходимо отменить все вооруженные силы на планете.

— Будь моя воля, я бы и отменил эти самые вооруженные силы, — произнес отец Григорий. — Ибо война — неугодное Богу дело.

— А как же крестовые походы? Война с неверными за гроб Господен?

— Ты знаешь, Феликс, крестовые походы нужны были не Богу. Они были нужны людям, заинтересованным в них. И заметь, православные в этих походах никогда не принимали участия.

— И тем не менее отменить мировой милитаризм практически невозможно. Если лишить одну страну ее вооруженных сил, то она тут же станет объектом нападения другой. Так что, Григорий Матвеевич, на данном этапе ваше желание по крайней мере утопично.

— А я и не говорю, что это возможно сейчас. Я говорю, что к этому надо стремиться. Возьми и выбрось свой пистолет. Твоему примеру наверняка последуют ребята, которые с тобой работают. Считай, сделан первый шаг… Шаг к гуманизму.

— Ну вы тоже придумали, Григорий Матвеевич. Если мы сейчас выбросим наше оружие, его тут же поднимут другие. И уж, поверьте мне на слово, не такие, как мы. Это будут отмороженные негодяи: без совести, морали и каких-либо человеческих понятий. Как сможем мы без оружия противостоять им? Вы представляете, что тогда начнется? Ведь если вдуматься, я и мои парни никогда не воевали ни с государством, ни с правоохранительными органами, ни с порядочными людьми. Мы воюем именно с этими самыми, простите за выражение, беспредельными гадами, с которыми не могут справиться силовые структуры государства. Лично я в этом государство не виню, просто в наше время — время негодяев мы заполняем брешь и выполняем роль так называемых третейских судей.

Отец Григорий внимательно посмотрел на Феликса. Затем он налил по новой чашке чая и подвинул поближе к Феликсу вазочку с брусничным вареньем.

— Слушай меня внимательно, Феликс, — твердым голосом произнес священник. — Я не отрицаю, что есть некая логика в твоих словах. Я сам учил тебя наукам, помогающим человеку разбираться в сущности вещей. Как ты прекрасно знаешь, у медали существуют две стороны. На одной из них ты изобразил правду жизни в твоем понимании… Но переверни медаль, и ты увидишь правду истинную, правду Божью. Именно она является мерилом всех ценностей и смыслом жизни. Именно в ней содержится истинная гармония и настоящая гуманность. Именно в ней светится вселенская любовь, доброта и красота в глубоком понимании этого слова. Каждый человек, житель этой планеты, должен прийти к пониманию истины, и я верю, рано или поздно человек к этому пониманию придет. Я верю в тебя. Я верю в людей. Я верю, что истина восторжествует, и хочу благословить тебя, мой друг, на праведный путь.