Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс» Страница 49

— Есть лево двадцать!

«Вайэура» легла на норд, двигаясь под углом к курсу конвоя. Медленно описав циркуляцию, «Улисс» шел почти параллельно танкеру, чуть отстав от него.

— Средний вперед, штурман! — Есть средний вперед!

— Штурман!

— Слушаю, сэр?

— Что там говорит адмирал? Вы не можете разобрать?

Наклонившись к Тиндаллу, Карпентер прислушался, затем покачал головой.

С его меховой шапки упали хлопья снега.

— Прошу прощения, сэр, но из–за пожара на танкере невозможно что–либо расслышать… По–моему, он что–то напевает, сэр.

— О Боже! — Вэллери повернулся, потом медленно поднял голову. Даже такое ничтожное усилие было невыносимо для него.

Вытянувшись, он посмотрел на «Вайтуру». На танкере снова мигал красный сигнальный фонарь. Командир попытался было прочесть светограмму сам, но писали слишком быстро. Возможно, просто глаза его переутомились, а возможно, он был уже не в состоянии думать… В этом крохотном алом огоньке, вспыхивавшем между двух половин гигантского занавеса из пламени, медленно, торжественно, неизбежно смыкавшихся вместе, было что–то загадочное, гипнотическое. Потом алый огонек потух, потух так неожиданно, так внезапно, что, услышав голос Бентли, Вэллери не сразу понял смысл его слов.

— Светограмма с танкера, сэр.

Вэллери еще крепче вцепился в край нактоуза. Бентли скорее вообразил, чем заметил кивок командира.

— Текст донесения: «Катитесь к едрене–фене. На военных моряков кладу с прибором. Лучшие пожелания».

Голос Бентли затих, слышен был лишь рев пламени да одинокое теньканье гидролокатора.

— Лучшие пожелания. — Вэллери покачал головой в недоумении. — Лучшие пожелания! Должно быть, сошел с ума. Не иначе. Он шлет нам лучшие пожелания, а я должен его потопить… Капитан–лейтенант!

— Слушаю, сэр?

— Передать старпому: «Аппарат товсь!»

Отрепетовав полученную с мостика команду, Тэр–нер повернулся к Ральстону.

— Аппарат товсь!

Перегнувшись через борт, он увидел, что танкер по–прежнему находится чуть впереди крейсера, который заканчивал циркуляцию, ложась на боевой курс.

— Осталось минуты две.

По тому, как утихла дрожь палубы, он понял, что «Улисс» замедляет ход.

Секунда–другая, и крейсер рыскнет вправо. В трубке снова затрещало; звук был едва различим из–за рева пламени. Он прислушался к голосу в телефоне, потом поднял голову.

— Стрелять только из первой и третьей труб. Установки средние. Скорость цели одиннадцать узлов.

— Сколько осталось до залпа? — спросил в телефон Тэрнер.

— Сколько до залпа? — отрепетовал Кэррингтон.

— Девяносто секунд, — хрипло ответил Вэллери. — Штурман! Право десять градусов!

Услышав треск упавшего бинокля, он вскочил на ноги и увидел, как адмирал повалился вперед и с размаху ударился лицом и шеей о край ветрового стекла. Руки Тиндалла болтались безжизненно, как плети.

— Штурман!

Но Капковый мальчик уже подскочил к адмиралу. Просунув руку ему под мышку, он приподнял Тиндалла, чтобы снять его с ветрового стекла.

— Что случилось, сэр? Что с вами?

Тиндалл чуть шевельнулся, продолжая прижиматься щекой к краю ветрового стекла.

— Холодно, холодно, — монотонно повторял он дребезжащим старческим голосом.

— Что? Что вы сказали, сэр? — умоляюще спрашивал его штурман.

— Холодно. Мне холодно. Мне ужасно холодно! О, мои ноги! — Стариковский голос утих, и Тиндалл соскользнул в угол мостика. Снег падал на его серое лицо, обращенное к небу.

Карпентера озарила догадка, перешедшая в уверенность. В испуге он опустился на колени рядом с адмиралом. Вэллери услышал приглушенное восклицание, увидел, как штурман выпрямился и повернулся к нему с белым от ужаса лицом.

— На нем… на нем нет ничего, сэр, — произнес он, запинаясь. — Он бос! Ноги у него обморожены!

— Бос? — недоверчиво переспросил Вэллери. — Неужели? Не может быть!

— Он в одной лишь пижаме, сэр!

Вэллери наклонился к адмиралу, стаскивая с рук перчатки. Коснувшись пальцами холодной, как лед, кожи, он ощутил внезапную тошноту. В самом деле, адмирал был бос! И в одной лишь пижаме! Бос! Так вот почему не слышно было его шагов! Он машинально вспомнил, что термометр показывал тридцать пять градусов мороза.[11] А Тиндалл — с голыми ногами, к которым прилипла слякоть и снег, — по меньшей мере пять минут сидел на морозе!.. Вэллери почувствовал, как огромные руки подхватили его под мышки, и в следующее мгновение он уже стоял на ногах. Петерсен. Конечно, это Петерсен! Кто же еще? А позади него маячил Николлс.

— Предоставьте его мне, сэр. Петерсен, отнесите адмирала вниз.

Бодрый, уверенный голос Николлса, голос человека, очутившегося в своей стихии, успокоил Вэллери, помог вернуться к действительности, к ее насущным проблемам, как не помогло бы ничто другое. До его сознания дошел четкий, размеренный голос Кэррин–гтона, который сообщал курс и скорость, отдавал распоряжения. «Вайтуру» он увидел по левой скуле. Медленно, но верно танкер перемещался в сторону кормы крейсера. Даже на таком расстоянии ощущалась адская жара. Каково же тем, кто стоит на мостике судна, помилуй их, Боже!

— На курсе, первый офицер! — произнес он. — Стрелять самостоятельно.

— На курсе, стрелять самостоятельно, — эхом отозвался Кэррингтон, словно находясь на учебных стрельбах на полигоне в Соленте.

— Есть стрелять самостоятельно, — отозвался Тэрнер. Повесив трубку, он обернулся к Ральстону. — Действуйте, — проговорил он тихо.

Ответа не последовало. Сгорбившаяся фигура, точно изваяние застывшая на сиденье наводчика, не подавала никаких признаков жизни.

— Тридцать секунд до залпа, — резко произнес Тэрнер. — Все готово?

— Так точно. — Фигура шевельнулась. — Все готово, сэр. — Резко повернувшись, Ральстон воскликнул в порыве отчаяния:

— Бога ради, сэр! Неужели нельзя найти никого другого?!

— Двадцать секунд до залпа! — прошипел Тэрнер. — Хочешь, чтобы на твоей совести была гибель тысячи человек, трусливая твоя душа? Попробуй только промахнуться!..

Ральстон медленно отвернулся. На какое–то мгновение лицо его осветилось адским заревом горящего танкера, и Тэрнер с ужасом увидел, что лицо юноши залито слезами. Потом заметил, что он шевелит губами.

— Не беспокойтесь, сэр. Я не промахнусь. — Голос его прозвучал безжизненно, с непонятной горечью.

Охваченный скорее недоумением, чем гневом, Тэрнер увидел, как торпедист вытер глаза рукавом, как правая рука его схватила спусковую рукоятку первой трубы. Тэрнеру отчего–то пришла вдруг на память знаменитая строка из Чосера:

«Копье вонзилось в плоть и, задрожав, застыло…» В движении руки Ральстона была та же щемящая душу решимость, та же роковая бесповоротность, Внезапно — настолько внезапно, что Тэрнер невольно вздрогнул, — рука торпедиста конвульсивно отдернулась назад. Послышался щелчок курка машинного крана, глухой рев в пусковой камере, шипенье сжатого воздуха, и торпеда вылетела вон. На какую–то долю секунды ее зловещее гладкое тело сверкнуло в свете зарева и тяжело плюхнулось в воду. Не успела вылететь эта торпеда, как аппарат снова вздрогнул, и вслед за первой помчалась вторая смертоносная сигара.

Пять, десять секунд Тэрнер точно зачарованный смотрел широко раскрытыми глазами на две струи пузырьков, которые мчались стрелой и исчезали вдали. «В зарядном отделении каждой из этих зловещих сигар — полторы тысячи фунтов аматола… — мелькнуло в голове у Тэрнера. — Спаси, Господи, несчастных, оставшихся на «Вайтуре“!»

В динамике, установленном на шкафуте, щелкнуло.

— Внимание! Внимание! Всем немедленно в укрытие. Всем немедленно в укрытие.

Очнувшись, Тэрнер оторвал взгляд от поверхности моря. Он поднял глаза и увидел, что Ральстон все еще сидит, сгорбившись на своем сиденье.

— Слезай оттуда, болван! — закричал он. — Хочешь, чтоб при взрыве танкера тебя изрешетило? Слышишь?

Молчание. Ни слова, ни движения, один лишь рев пламени.

— Ральстон!

— Со мной все в порядке, сэр. — Голос Ральстона прозвучал глухо; он даже головы не повернул.

Тэрнер с руганью вскочил на торпедный аппарат и, стащив Ральстона с сиденья, поволок его в укрытие. Ральстон не сопротивлялся: казалось, он был охвачен глубокой апатией, совершеннейшим безразличием, когда человеку все становится трын–трава.

Обе торпеды попали в цель. Конец был скор и удивительно неэффектен…

Люди, находившиеся в укрытиях, напряженно прислушивались, ожидая взрыва. Но взрыва не последовало.

Устав бороться, «Вайтура» переломилась пополам и медленно, устало накренившись, исчезла в пучине.

Спустя три минуты, открыв дверь командирской рубки, Тэрнер втолкнул Ральстона.