Владимир Шитов - Схватка оборотней Страница 5

— Хватит выступать, я посмотрю, какой ты храбрец на деле.

— Ребята, не будем бакланить, но давайте договоримся сейчас, чтобы потом разговоров не было: кто сдрейфит, лишается части добычи, а какой, мы потом решим.

Наконец единство между ними было достигнуто, условия операции были во всех подробностях оговорены.

— Ты возьмешь на дело с собой свой обрез! — обращаясь к Лому, потребовал Савельевич.

— Ты же говорил, что Рыбу мочить не будем, — заморгал растерянно Лом.

Стас тоже затравленно уставился на Савельевича, вновь сожалея о своем согласии участвовать в деле. «Эти дураки себя гробят и меня за собой тянут. Чертовы мясники, пока не поздно надо от них отваливать», — подумал он, поджимая под себя по-кавказски ноги, но не успел сделать своего заявления.

— Если тот человек, которого мы пойдем потрошить, не поверит в реальность угрозы своей жизни, то мы не получим от него даже ломаного гроша, а поэтому твой обрез должен сыграть видную роль в его устрашении, — поучающе вразумил Лома Савельевич.

— Тогда другой коленкор, — успокоился Лом.

«Хорошо, что я не ляпнул о своем отводе», — с обидой на себя за трусость подумал Стас. — Если я так фраернусь в деле, они, гады, и доли меня лишат.

Перед расставанием Савельевич жестко поставил условие:

— На месте вы должны мне беспрекословно подчиняться, выполняя все мои указания. Если вы начнете бакланить и действовать по своему усмотрению, то может так статься, что не Рыба, а мы станем его добычей, это, я вам скажу, будет нашей прямой дорогой на кладбище.

Глава 4

Рокмашенченко приучил себя спать очень чутко. Это давало ему определенные плюсы при двуликой жизни в течение нескольких десятков лет, когда к нему в любое время могли прийти для задержания как работники КГБ, так и милиции. Каждое из этих ведомств имело к нему длинный перечень претензий, которые могли потянуть на десяток статей уголовного кодекса. Поэтому у него с целью быстрого, но не панического ухода из дома на всякий случай был приготовлен чемодан с необходимыми на первое время принадлежностями. Данная предусмотрительность неоднократно помогала ему в жизни.

…Он проснулся от подозрительных звуков во дворе. Первой его мыслью была: «Что за шум? Почему не лает собака?»

Поднявшись с постели и подойдя к окну, он сонными глазами посмотрел во двор. От увиденного сон мгновенно слетел с него. Он увидел, как один мужчина ломом пытается сбить замок с двери гаража. А рядом с собачьей конурой лежала мертвая овчарка.

«Так вот почему не лаяла собака! — понял Рыба. Увиденное взбесило его не на шутку. — Какой-то прощелыга вздумал угнать у меня машину», — взвинчивая себя, в бешенстве подумал он.

Быстро одевшись и взяв из-под подушки пистолет, Рыба решил выйти во двор: «Проучу шалопая, я ему покажу, как надо воровать», — злорадно думал он, предвкушая удовольствие от предстоящей расправы.

Через зал он прошел в коридор, но выйти во двор не успел: страшной силы удар по голове свалил его с ног, и он потерял сознание.

Очнулся он от резкого запаха нашатыря, который обжег ему слизистую оболочку носа. Подняв голову, он увидел трех мужчин, на лицах которых были надеты черные нейлоновые чулки с дырками для глаз и рта. У огромного мужика за поясом брюк торчал обрез, у второго — пистолет ТТ.

«У меня забрал», — горько подумал Рыба. У третьего, самого хлипкого, он увидел в руках лом.

Только теперь ему стало понятно: он попал в руки не шалопаев, а матерых грабителей, с которыми вел себя как наисопливейший дилетант.

Поняв, что если он видит грабителей, то они тоже наблюдают за ним, Рыба попытался пошевелиться и встать и лишь тогда обнаружил, что его руки и ноги крепко связаны веревкой. Превозмогая головную боль, которая усиливалась при движении, он все же еще раз осмотрел налетчиков и остановил свой взгляд на Ломе, который обращал на себя внимание своей внушительной комплекцией.

«Только он мог меня так благословить», — подумал Рыба, ожесточаясь на громилу и одновременно испытывая к себе жалость как к несправедливо обиженному человеку.

— Послушай, гамбал, ты же мог меня и убить, — обратился Рыба к Лому. В его голосе было столько злобы и ненависти, что Лом не среагировать не мог:

— Ты, мужик, не дыми и сбавь спесь, а то еще разок угощу вот такой фирменной штучкой, и башка в заднице окажется.

Лом приблизил к глазам своей жертвы огромный, поросший рыжими волосами кулак с наколками, похожий на цветную литровую кружку.

— Я к тебе приложился вполсилы, чтобы ты не вздумал гоношиться.

«Если у него такой сокрушительный удар вполсилы, то ему ничего не стоит кулаком и быка убить, лучше его пока не задирать. Я имею дело со скотами, которые понимают только силу. Я перед ними сейчас бессилен, а поэтому на уважение к себе рассчитывать не могу. Однако интересно, что им от меня надо? Сейчас спрошу», — решил он окончательно.

— Какой интерес, если не машина, привел вас ко мне? — Рыба выжидательно посмотрел на бандитов.

К нему подошел Савельевич, у которого за поясом был пистолет Рыбы. Жестом подозвав к себе Лома, он потребовал:

— Развяжи ему ноги и отведи в зал, там поговорим.

Лом без особых усилий поднял шестипудовую тушу Рыбы и поставил на ноги, предварительно сняв с них веревки. Они все прошли в зал, где Савельевич усадил Рыбу в кресло и попросил Лома и Стаса:

— Вы в другой комнате побудьте, а нам с Рокмашенченко надо кое о чем договориться.

Когда они остались вдвоем, Рокмашенченко поинтересовался:

— Может быть, развяжешь мне руки?

— Не стоит, — спокойно возразил Савельевич.

— Неужели боишься меня? — ехидно спросил Рокмашенченко.

— Бояться тебя я не боюсь, но не забываю, что имею дело не с каким-то Рокмашенченко Ипполитом Тарасовичем, а с Пуштренко Филиппом Ивановичем по кличке Рыба, военным преступником, врагом народа, а поэтому могу нарваться на разные пакости. Не в наших обоюдных интересах допускать глупости, они могут дорого обойтись любому из нас.

Выслушав Савельевича, Рыба весь похолодел, его нервное состояние достигло предела. Теперь ему было уже не до шуток.

«Бандиты пришли ко мне не случайно. Они разнюхали обо мне слишком много, даже докопались до моего прошлого. Не иначе, действуют по наводке», — затравленно подумал он, но внешне на сообщение собеседника постарался прореагировать как можно спокойнее.

— Ты, наверное, один из старых моих знакомых. И чем же я тебе в жизни перешел дорогу?

— К сожалению, обрадовать тебя давнишним знакомством не могу, — начал играть свою роль Савельевич.

— Тогда к чему весь этот маскарад с чулком на голове, если ты утверждаешь, что мы незнакомы?

— Мне тебя представили как умного человека, а ты такой же осел, как и другие.

— Можно без оскорблений? А то у нас не получится разговора, — Рыба попытался пошевелить кистями связанных рук.

— Хочешь ты или нет, но разговор между нами состоится в любом случае, — заявил Савельевич. — Тебе от него некуда деваться. Для твоего размышления, как говорил Штирлиц, сообщаю: чулки у нас на головах надеты для того, чтобы ты не запомнил наши лица. Если мы договоримся по интересующим нас моментам, то сохраним тебе жизнь. Приди мы к тебе за твоей жизнью, необходимости в нашем маскараде не было бы: угрохали и до свидания.

«Убедительно говорит, сволочь», — отметил про себя Рыба, а вслух предложил:

— Будем считать наше знакомство состоявшимся. А теперь ответь мне; что вам от меня надо?

— Совсем немного: поделись своим капиталом с нами по-братски, как когда-то ты поделился с майором СС на Красной горе, и мы оставим тебя и твое прошлое в покое.

— У вас обо мне неверная информация, никаких капиталов у меня нет, о майоре СС я впервые слышу, — сдержанно ответил Рыба, а сам про себя подумал: «Что-то где-то слышал этот налетчик и теперь пытается шантажировать. Но такой номер со мной у него не пройдет».

— Филипп Иванович, не надо ломаться, ты не девочка. Если некоторые моменты своей биографии ты запамятовал, то я не поленюсь их тебе напомнить. Я веду речь о том майоре СС, который во Львове дал тебе с корешами возможность грабить квартиры евреев и коммунистов, которые не без вашей помощи подвергались фильтрации, а такие твои дружки, как Виктор, который, между прочим, неплохо мог управляться на кухне, угождая тебе, не брезговал грабить даже трупы.

Вот ты сейчас не хочешь со мной делиться своим капиталом так же, как с тем майором, но придется. Ты пытался увильнуть от него, но он тебя нашел на Красной горе и заставил отвалить себе более килограмма золота и камушков. Может быть, тебе напомнить, что вы тогда с ним пили? Или до тебя дошло уже, что я не ловлю на понт, а напоминаю истину? Твоя попытка начать со мной торговлю ничем хорошим для тебя не кончится. Мы сейчас можем уйти, взяв с собой все твои ценности, даже оставив для лишней статьи УК твою «дуру» и по телефону сообщим в КГБ или в ментовку, чтобы они приехали сюда и забрали военного преступника, изменника Родины Пуштренко Филиппа Ивановича, скрывающегося под именем Рокмашенченко Ипполита Тарасовича, а это для тебя, между прочим, уже дополнительная статья УК.