Виталий Гладкий - Обреченный убивать Страница 5

Месячный оборот торгово-закупочного кооператива "Свет" составлял полмиллиона рублей, в основном за счет комиссионной продажи импортной видеоаппаратуры и компьютеров. Но это была только верхушка айсберга, что и раскопал неутомимый и цепкий Хижняк: большая часть комиссионных сделок совершалась тайно, минуя бухгалтерские документы. Кто-то ворочал бешеными деньгами. Но кто? И чья фигура стояла за зицпредседателем Фишманом?

Посоветовавшись, мы решили для начала подключить финорганы – очередная ревизия, не более того. Вот тут-то все и началось…

Во-первых, Хижняку влетело от начальства за "самодеятельность", и его срочно отправили в командировку на периферию, в сельский район.

Во-вторых, Ивана Савельевича вызвал прокурор области и так вздрючил за какие-то мелочи, что тот неделю валидол из-под языка не вынимал.

А в-третьих… Уж не знаю, кто там и что говорил Палычу, но он на оперативках был чернее грозовой тучи и носил нас по кочкам с таким остервенением, будто собирался не на пенсию, а на повышение, где требуется не столько ум, сколько начальственный кулак.

Мне так и не удалось уломать Ивана Савельевича. И я пошел к Палычу.

– Прошу подключить к расследованию седьмой отдел, – заявил я без обиняков.

– Зачем?

– Нужно понаблюдать за Коберовым и Заскокиным. Мне они не по зубам. У них машина, а я пешком.

– Основание?

– Следователь дал добро… – уклончиво ответил я.

Палыч изучающе осмотрел меня с ног до головы. Я терпеливо ждал.

– Ладно… – наконец сказал он почему-то с обреченным видом. – Пойду… э-э… к генералу.

Я облегченно вздохнул: значит, Палыч принял решение и теперь от него не отступит, чего бы это ему ни стоило.

– И еще, товарищ подполковник, у меня есть предложение… В общем, нужно ускорить события, подтолкнуть кое-кого к активным действиям.

– Как?

– Хочу запустить в работу записку, найденную в кабинете Лукашова. Думаю, что пора, в самый раз.

– Записка… – Палыч покачал головой. – Это мина…

– Да. Уверен, что она заставит их принять какие-то контрмеры.

– Их? – как бы про себя тихо переспросил Палыч.

– Мне кажется, в этом сомнений нет.

– Может быть, может быть… Хорошо… будь по-твоему. Но мне не хотелось бы… э-э… чтобы жена Лукашова… В общем, ты сам понимаешь…

Да уж, я понятливый… И если по моей вине заштормит, то Тину Павловну следует поберечь…

Тина Павловна встретила меня как старого доброго приятеля.

Прошло уже две недели после похорон Лукашова, на которых побывал и я, естественно, по долгу службы. Конечно, я не вышагивал в длиннющей похоронной процессии, а скромно наблюдал со стороны, запоминая участвующих в траурном шествии безутешных сограждан. И все потому, что меня не покидала надежда вычислить неизвестного мне В.А.

– Тина, вас трудно узнать, – невольно восхитился я при виде жены покойного Лукашова.

Она и впрямь выглядела эффектно: длинное узкое платье, выгодно подчеркивающее по девичьи тонкую талию и открывающее мраморной белизны плечи с безукоризненной кожей, свежее, пышущее здоровым румянцем лицо, искрящиеся от радостного возбуждения глаза…

– Я вам нравлюсь? – с обезоруживающей непосредственностью спросила она.

– В общем… да.

– Так в общем или да? – Она засмеялась звонко и зовуще.

Это уже слишком! В конце концов, я на службе и пришел сюда по делу. Я бодаю упрямо головой и говорю:

– Тина, у меня к вам есть один вопрос…

– Очень важный? – лукаво спросила она. – Может, ваш вопрос подождет? А мы тем временем выпьем кофе.

– Спасибо, нет, – решительно разрубаю я мостик, который она пытается проложить между нами. – Кофе как-нибудь в следующий раз.

– Я вас внимательно слушаю, – с легкой обидой ответила Тина Павловна.

– В первую нашу встречу я спросил вас, не случились ли какие-либо важные события за день-два до смерти вашего мужа. Помните?

– Припоминаю… – Она вдруг напряглась, посуровела.

– Ну и?

– Я ведь вам тогда ответила.

– Ваш ответ я не забыл. Но тогда, как мне кажется, вы находились ну, скажем, в шоке и просто не могли все вспомнить…

Я бросаю ей спасательный круг. Ну возьми же его, возьми! Не нужно лезть в дебри лжи и недомолвок. Мне этого почему-то так не хочется…

Нет, она не приняла мою жертву. Или не захотела, или просто не поняла.

– Это допрос? – вдруг резко спросила она.

Нечто подобное я предполагал. По женской логике, если хочешь скрыть смущение или промах, нужно сразу переходить в атаку.

Ах, Тина Павловна, какая жалость, что я не пришел к вам просто в гости, попить, к примеру, кофе с коньяком… А что касается вашей "атаки", так ведь не зря мне пять лет кое-что вдалбливали в голову на юрфаке университета и уже три года натаскивает Палыч.

– Что вы, – отвечаю я неискренне, с отменной фальшью в голосе. – Мы просто беседуем…

Фальшь она ощущает мгновенно, а потому постепенно теряет самообладание. Простите, Тина Павловна, но не я предложил эту игру.

Глядя на нее суровым, "милицейским" взглядом, я достаю из кармана известную записку, сложенную вчетверо, и медленно разворачиваю. Тина Павловна смотрит на записку как загипнотизированная.

– Это вы писали? – спросил я официально и строго.

Тина Павловна переводит взгляд на мое лицо и вдруг…

Нет, с женщинами работать просто невозможно! Она падает в обморок!

Я долго привожу ее в сознание, бегаю вокруг кресла, где она лежит, как спящая царевна, обливаю водой шикарный ковер под ногами, ищу валерьянку или нашатырный спирт (черт его разберет, где у нее хранится это добро). В общем, нежданные хлопоты с червонной дамой при поздней дороге…

Потом, уже на диване, куда я уложил ее с мокрым полотенцем на голове, она начинает плакать. А больше всего я не переношу женский плач.

Конечно же продолжать какие-либо расспросы просто бессмысленно, что меня больше всего бесит. Не оставаться же мне на ночь, чтобы подождать, пока Тина Павловна успокоится?

Как бы там ни было, я ухожу, провожаемый всхлипываниями. Обещаю завтра позвонить, на что в ответ слышу не очень внятное: "Звоните…" И на том спасибо.

Значит, есть надежда на продолжение диалога в непринужденной домашней обстановке. А мне очень не хотелось бы, Тина Павловна, вызывать вас в наши казенные стены…

На улице уже стемнело.

Удрученный неудачей, я медленно бреду по тротуару, стараясь разобраться в своих чувствах. Неожиданно загораются автомобильные фары, и серебристая "Лада", которая до этого стояла неподалеку от подъезда Тины Павловны, взревев мотором, проносится мимо меня и исчезает за поворотом.

"Клевая машина… – думаю я, подходя к автобусной остановке. – Интересно, хотя бы к пенсии скоплю деньжат, чтобы купить себе такую же?"

Автобуса не было как раз столько, сколько необходимо, чтобы скрупулезно подсчитать, что для покупки "Лады" нужно копить деньги лет двадцать. Не думаю, что меня в угрозыске так надолго хватит…

Мог ли я предполагать, что и в эту ночь мне не удастся как следует отоспаться? Что события, которые я сам поторапливал, тропическим шквалом обрушатся на мою бедную голову так скоро?

Увы, не мог. Я уже догадался, с кем имею дело, но чтобы они сработали так оперативно… Этого я не предполагал.

Телефон зазвонил где-то около трех часов ночи. Я нехотя снял трубку и тут же, будто мне вогнали гвоздь пониже спины, выметнулся из теплой постели: Иван Савельевич!

– Она жива?! – заорал я, пытаясь одной рукой натянуть брюки.

– Бу-бу-бу… бу-бу… – отвечала мне телефонная трубка на украинском языке.

– Еду! Уже еду! – не дослушав следователя, швырнул ее на рычаги.

Жива! Слава тебе, Господи, жива… И это главное. А там… там видно будет…

Оперативная машина на этот раз прибыла вовремя: когда я, застегивая на ходу куртку, выскочил из подъезда, желто-голубые "Жигули" уже нетерпеливо фыркали у тротуара.

"Скорее! Скорее!" – мысленно подгонял я молоденького сержанта-водителя, хотя тот гнал лихо, с шиком закладывая крутые виражи на поворотах и почти не сбавляя скорости…

Иван Савельевич непривычно суетлив; завидев меня, он вцепился в мою руку мертвой хваткой и принялся торопливо объяснять. Я его слушал вполуха, пожирая глазами дверь гостиной, где неторопливо и обстоятельно работали эксперты-криминалисты.

– Санкцию! Я требовал санкцию на обыск! – с бешенством, уже не сдерживая себя, рявкнул я прямо в лицо следователю. – Черт бы вас всех побрал, законники хреновы! А теперь что? Сосать лапу на нижней полке? Ищи-свищи ветра в поле? Собирай по крохам то, что можно было взять в одночасье?

– Моя вина, моя вина… – сокрушенно забормотал сникший Иван Савельевич.

– А! – махнул я рукой. – Моя – твоя, ваша – наша… Разве в этом суть? Нас, как пацанов, в лапти обули. Стыдоба…

Я едва не вбежал в гостиную.

– Э-эй, Серега, поосторожней! Ходи слева…

Это эксперт-криминалист Кир Кирыч, или Кирилл Кириллович по фамилии Савченко, мой приятель.