Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест Страница 5

Первым делом священник решил оценить обстановку и осмотреться. Он подбежал к лежавшим на земле людям и наметанным глазом понял, что трое уже мертвы. Такие вещи он давно уже умел определять безошибочно. Остальные, с ушибами, возможно, и переломами, не вызывали опасений. Хуже было другое. В вагоне, который пытались тушить железнодорожники, оставались люди. И огонь подступал к ним с двух сторон. Догадаться об этом можно было по крикам и топоту изнутри, хотя вагон лежал почти крышей вниз на склоне насыпи.

– Не на огонь лейте! – заорал отец Василий, появившийся неожиданно из темноты за спинами людей с огнетушителями. – Отсюда и отсюда, – он ткнул рукой в сторону вагона, – защитите проход! Я их вытащу!

Не дожидаясь ответа опешивших от такого напора железнодорожников, священник бросился к вагону. Если он чего сейчас и боялся, так только того, что все сейчас бросят спасать людей и ринутся отговаривать, останавливать его. Сложившийся и смятый токоприемник оказался очень кстати. В два прыжка отец Василий бросил свое тело вверх, отталкиваясь ногами и цепляясь руками. На боку вагона, который теперь стал крышей, было неимоверное тепло. Огонь полыхал в нескольких метрах слева.

Окно вагона, которое было ближе всего к священнику, оказалось чуть приспущенным, и это облегчало его задачу. Выбить толстенное двойное стекло было немыслимо, но вот край рамы в деревянном, пусть и толстом оформлении был более уязвимым местом. После нескольких ударов ноги край фрамуги треснул, а по стеклу брызнули несколько радиально расходящихся трещин. Теперь можно было бить и в стекло. Высадив его ударами ноги, отец Василий присел на корточки и, чувствуя, что спина его спортивной куртки вот-вот начнет дымиться, стал выдергивать и отбрасывать осколки стекла из рамы. Снизу появились грязные закопченные лица, и среди них одно девичье. Очистив от стекла оконный проем, отец Василий понял, что проблемы еще только начинаются. Ширина вагона была больше его высоты, и лежал он на боку. Значит, чтобы дотянуться изнутри до окна, людям не на что встать.

Времени терять было нельзя. От первой же идеи спустить вниз за рукав свою куртку священник отказался – не выдержит материя. Он быстро спустил свое тело по пояс в окно, прижавшись спиной к одному его краю и положив руки на горизонтальную поверхность.

– Подсадите девчонку! – заорал он вниз. – Я возьму ее ногами под мышки! Быстро там!

Двое парней не стали спорить со здоровым бородатым мужиком наверху, подхватили девушку под ноги и подняли ее над полом. Тут до отца Василия дошло, что куртка его наполовину расстегнута и нагрудный массивный крест висит поверх куртки. Оторвет ведь она его мне, точно оторвет, подумал он.

Подхватив девушку под мышки ступнями ног, священник крикнул:

– Как вверх тебя подтяну, сразу хватайся мне за шею и за край окна, поняла?

Изогнув ступни ног крючком вверх, как только мог, отец Василий напрягся и потянул ноги коленями вверх, поднимая девушку ближе к краю окна. «Если не ухватится с первого раза, то на вторую попытку сил у меня не хватит», – понял отец Василий, задыхаясь от лезшей в горло гари и нестерпимого жара вокруг. От этой мысли у него даже сил как будто прибавилось. Поднатужившись, он подтянул на ногах тело девушки почти до своей груди, и она судорожно схватилась одной рукой за его плечо, а второй за край окна. Стиснув ногами девичье тело, священник, сколько мог, помогал ей подтянуться.

Случилось то, чего он и опасался. Рука девушки соскользнула со скользкой ткани куртки, ее пальцы рванули цепочку креста.

– Держись, – хрипел отец Василий, пытаясь удержать девушку ногами навесу.

Она все-таки удержалась второй рукой. Благодаря тому, что ее держали еще и ногами, девушка ухватилась за край окна и подтянулась. Она почти оттолкнулась ступнями от коленей священника и наконец выбралась на вагон сверху. Чьи-то руки приняли ее и стянули вниз на насыпь. Ну, вот, Господи, подумал отец Василий, ты и подсказал мне, как быть дальше. Он имел в виду свой упавший внутрь крест. На миг отец Василий представил себе расположение сидений лежавшего на боку вагона. Это было как просветление. Окна в вагоне располагаются примерно на одинаковом расстоянии от пола и потолка. Ножки, на которых стоят сиденья и которыми сиденья крепятся к полу, высотой всего сантиметров двадцать-тридцать. Сейчас сиденья как будто привинчены к стене, а окно на потолке. Значит, цепляясь за эти ножки, можно добраться снизу до окна. Двум парням внизу сейчас этого не объяснишь, да и времени на это не осталось. Значит, нужно прыгать.

И отец Василий прыгнул. Прыгнул, как еще во времена своей службе в спецназе, с точным расчетом и четким планом действий. Приземлился он прямо около окна, чуть смягчив свое падение рукой о спинку кресла. Одного взгляда на сиденья было достаточно, чтобы понять, что в своих расчетах он не ошибся. Один из парней был с разбитым лицом. Этого отец Василий и наметил как первого.

– Быстро беремся и поднимаем его за ноги, – скомандовал отец Василий второму парню, – а ты хватаешься руками за край окна и подтягиваешься. Сможешь?

Парень кивнул, размазывая кровь по лицу и морщась от боли. Лицо у него оказалось сильно рассечено разбитым стеклом. Ничего, от потери крови не упадет, если до этого еще не упал, решил священник. Подхватив первого парня за голени ног, вдвоем подняли его вверх, и отец Василий с удовлетворением заметил, что тот хорошо ухватился за край окна. С криком «давай, подтягивайся» священник уперся руками снизу парню в ступни и буквально вытолкнул его наверх.

– Теперь ты, сынок, – тяжело дыша, проговорил священник. – Я сажусь на корточки, а ты встаешь мне на плечи. Придерживаешься за спинку кресла, а я встаю в полный рост. Потом хватаешься руками за край окна, а я толкаю тебя снизу. Понял?

Парень кивнул и приготовился. Хорошие ребята, похвалил или, скорее всего, приободрил самого себя отец Василий, спортивные и не нервные. В такой ситуации нервы – последнее дело. Второго парня удалось выпихнуть относительно легко, но дышать было уже нечем, а пол освещали только вспышки огня, отсветы которого попадали изредка внутрь. Один из отсветов пламени и осветил лежавший среди битого оконного стекла его нагрудный крест с порванной цепочкой.

– Спасибо тебе, Господи, – поблагодарил отец Василий, поднимая свой крест и засовывая его в карман спортивных штанов, – все в руках твоих, Господи. Спаси и сохрани!

Перекрестившись, священник быстро, как кошка, полез, цепляясь за ножки сидений, которые крепились уже не к полу, а к стене. Он вывалился из окна на бок вагона, и тут же в лицо ему полыхнуло огнем. Инстинктивно зажмурившись и отвернув лицо, отец Василий почувствовал запах паленого волоса. Он скатился по вагону и, сгруппировавшись, упал вниз во тьму. Пружинисто приземлился, но споткнулся о какую-то железку и ободрал себе локоть. К нему сразу же бросились люди с вопросами о самочувствии.

Первым делом отец Василий ощупал лицо и волосы на голове. Саднящей боли от ожога он не ощутил, а на ощупь вся его растительность вроде была на месте.

– Вы молодец, – похлопал священника кто-то по плечу, – последних вытащили. Теперь внутри никого не осталось.

– Ну и слава Богу, – кивнул отец Василий в ответ, и тут же заорал зычным голосом: – Отойдите все в сторону!

Он бросился к девушке в голубой железнодорожной рубашке, которая пыталась скомканным бинтом остановить кровь, хлеставшую из шеи мужчины, лежавшего на земле. Он хорошо знал, что это означает. У мужчины была перебита артерия на шее. Еще несколько секунд таких неумелых действий, и потеря крови будет несовместима с жизнью. Тут все решали буквально секунды. Отпихнув девушку с окровавленными бинтами в сторону, священник привычным движением нащупал на скользкой шее нужное место и прижал его пальцами. Кровь перестала выходить толчками, но мужчина уже лежал с закатывающимися глазами, а дыхание его было прерывистым и неглубоким.

С облегчением священник увидел, что сбоку, где, наверное, проходила какая-нибудь грунтовая дорога, замелькали фары нескольких машин. Заморгали синие «мигалки». Ну, вот и порядок теперь будет, с облегчением подумал отец Василий, повернувшись к девушке, которую только что так грубо оттолкнул.

– Не сердись, дочка, тут по-другому надо было. Речь ведь о жизни и смерти идет. Нельзя иначе.

Девушка смотрела на бородатого мужика, который зажимал артерию у раненого, и согласно всхлипывала.

– Ты, дочка, лучше беги к «Скорой помощи» и срочно веди сюда врача, поняла? – и крикнул вслед убегающей проводнице. – Расскажи про рану на шее!

– Здорово, что вы подоспели, – послышался за спиной голос.

Священник повернулся и увидел, что рядом стоит железнодорожник, перемазанный с ног до головы в грязи и копоти.

– Где вы этому научились? Вы врач?