Илья Рясной - Ловушка для олигарха Страница 5

— Существует некое соглашение российского экономического «Олимпа» о проекте «Плюс один». И каким-то образом ключевой фигурой проекта является модный телеведущий. События вокруг него уже начали развиваться.

— Какие события?

— Странные события, — многозначительно произнес Кухенбаден.

— Что я должен сделать?

— Разобраться в ситуации.

— У вас своих шпиков мало?

— Вы, Тимофей, надежны как гранит, — польстил он мне.

— Ну, спасибо, — кивнул я. Тут с ним трудно было не согласиться.

— Мы пытались подключить одну нашу сыскную контору. Кончилось все автокатастрофой. Грузовик наехал на машину с тремя частными сыщиками и скрылся.

— Так и раздавили средь бела дня? Зачем?

— Нам дали понять, чтобы мы не совались.

— Какая будет зарплата?

— Сущая безделица, — он назвал цифру. И от нее закружилось в голове,

— А расходы входят? — спросил я.

— Расходы по отдельной смете.

Голова моя сладко кружилась не от жадности. Такие деньги платят, когда намечаются очень серьезные события: И опасные. Кого как, а Аккуратиста ощущение опасности бодрит. Поскольку отношения у меня с опасностью уважительные. Она, опасность, знает, что ей не подстеречь меня из-за угла. А я никогда не страдал ее недооценкой.

— Материалы по проекту «Плюс один» ? — осведомился я. Когда требуют материалы, это означает, что заказ принят,

— Их немного, — Кухенбаден протянул мне лазерный диск.

— Мне нужно знать, с чего все началась, — потребовал я.

— С намеков, оговорок. С незначительных событий. Однажды в одной тесной компании прозвучали эти слова — «Плюс один».

— И сразу все силы бросили на расследование?

— Интуиция. Моя интуиция, Я чувствую, что на «Олимпе» готовится какая-то капитальная пакость. Удивительная пакость.

— Кто заинтересован?

— Берите любого из олигархической верхушки. Они и будут.

— Точнее.

— Не знаю точнее, — в его голосе проскользнуло отчаяние, и стало понятно, что ситуация действительно напряженная.

— Буря, скоро грянет буря, — улыбнулся я..

— Алексей Максимович Пешков. «Песня о буревестнике». Ну, это же школьная программа, — разочарованно произнес гость.

— Зато звучит…

Глава третья

— Налоги, налоги, заплати налоги, — напоминающий непроспавшегося палача бородатый мужик с устрашающего вида топором склоняется во тьме над супружеским ложем, на котором спят двое.

Перепуганный неплательщик дрожащей рукой тянется к кошельку.

Встает утреннее ласковое солнце. Все трое участников драмы счастливо улыбаются и обнимаются.

Каждый день радовал нас новой рекламой об уплате налогов. Налоговики перепробовали все интонации — от жалобно заунывных, типа «люди добрые, мы не местные, мы не ели три недели», до угрожающего разбойничьего: «Заплати, а не то покатится буйна головушка с плеч». Оно понятно. В стране не хватает денег. Деньги в России обладают свойствами сверхтекучего гелия — они не удерживаются ни в закромах, ни в подвалах, они просачиваются сквозь микроскопические щели, в которые не просочится даже воздух. Деньги все время куда-то утекают.

— Кто не платит налоги, того… — угрожающе завел грубый голос из телевизора,

Насколько удобное изобретение дистанционный пульт. Не вставая с дивана, одним нажатием кнопки — выключаешь телевизор, и с тебя уже не требуют уплаты налогов.

По другой программе уверенно вещал ставший уже родным и пришедший благодаря телевидению в каждый дом популярный полевой командир Баши Бадаев. Этот суровый гордый сын гор прославился захватом детского сада и двух школьных автобусов. Глаза у него были ласковые. И смотрел он собеседнику не в глаза, не в сторону, взгляд его мечтательно блуждал где-то на уровне шеи. Он таскал с собой шашку прадеда — приближенного самого Шамиля. Правда, недоброжелатели поговаривают, что этот прадед был одним из тех, кто ограбил своего любимого вождя, когда тот бежал из Гудермеса от русских войск. Теперь прадедовской шашкой Баши в лучших горских традициях рубил «неверным псам», преимущественно пленным, головы. Молодецки, с одного удара.

— Столица — в Ставрополе. Провинция — в Москве. Такова будет Конфедерация народов Кавказа, — мечтал Баши перед телекамерой.

— Не слишком ли смелые планы? — подал жалкий голос военный корреспондент третьей программы, который всю ичкерийскую войну провел рядом с бандгруппами, добросовестно снимая, как жгут российские колонны с боевой техникой, и стал своим на всех базах боевиков.

Баши внимательнее посмотрел на уровень его шеи так, что видно было — корреспондент передернул плечами. Полевой командир вздохнул, припомнив, что этот «неверный пес» еще нужен и в какие деньги обошлось это интервью. Политическая реклама на телевидении — вещь дорогая.

— Один горец стоит сотни. Роты. Батальона. Нет горы, которая не пойдет к нашим Магометам! — глаза горца бешенно округлились…

— Заплати налоги, и живи, как жил!, — прервала откровения бандита рекламная пауза.

Я выключил телевизор. Все, предельно допустимая доза общения с ящиком набрана.

Пора вкалывать. Где мое недавнее приобретение — полевой компьютер? Это экспериментальный образец для американских спецподразделений. Вот он, на столике — противоударный, водонепроницаемый и глубоководный, хранящий огромные объемы информации. Цена его немалая, но того стоит. В нем набита ограниченная секретными кодами и системами самоуничтожения такая информация, что многие большие чиновники и финансовые воротилы черту душу бы продали, чтобы иметь возможность проникнуть в мои банки данных.

Я вывел на жидкокристаллический экран информацию с лазерного диска. Появилось меню с досье на известного телеведущего и поп-солиста Михаила Зубовина.

Итак, чем прославилась эта теледива (или теледив — как правильно сказать?)

Щелкая мышью, я листал досье. Картина типична, диагноз стандартен. Совершенно непонятно, чем этот человек мог заинтересовать «Олимп» — могущественные олигархические структуры, делящие наше государство с таким же остервенением, как делят бачок перловки в тюремной столовой.

Михаил Николаевич Зубовин — почетный сопредседатель международного гей-клуба. Соучредитель Фонда помощи трансвеститам, получавшего три года назад таможенные льготы. Член движения «Демократическая Россия» и еще нескольких подобных организаций. 1988 год — лечение от алкоголизма. 1991-й — от наркомании. 1997-й год — от неврастении. Небольшой бред величия в сочетании с явно оформившейся манией преследования. В свое время прекрасно справлялся с ролью политического обозревателя, но сожрали пираньи — толпа коллег-завистников. Приземлился на передаче «Стриптиз души». И это был подарок судьбы. Он очень быстро стал кумиром публики, осаждаемым толпами поклонников и поклонниц. Потом его пригласила группа «Супостаты-К», он снялся в двух видеоклипах. Голос у него был гнусный, но у других солистов группы еще хуже. После клипов рейтинг его взлетел до стратосферы.

С «Супостатами-К» Зубовин сотрудничал не слишком активно, но недавно прошли переговоры о его съемках в очередном клипе. Время от времени его приглашали пропеть под фанеру в ночных клубах и на стадионах.

Я нашел файл с клипами. Активизировал. Из колонок донеслись звуки, напоминающие звук пилы по ведру. Голос звучал тоже жестянно, А текст!

— Мат, шмат, хват, сват. Это слово-о-о!

Вот дословно куплет песенки, которую с обаянием бормашины выдавил Зубовин. Я поцокал языком и щелкнул несколько раз мышью. Добрался до записей самого ток-шоу. Вот он, «Стриптиз души».

В кресле вальяжно, закинув ногу на ногу, сидел сам Зубовин. На голове — космы аккуратно нечесаных, когда каждый клок отслежен имиджмейкером и парикмахером, бережно немытых волос. На его изломанном резкими морщинами лице (это в тридцать пять-то лет) — глубочайшее сострадание к человечеству и его проблемам, В гостях на шоу была тетка, пять лет безуспешно пытавшаяся отравить собственного мужа, который изменял ей с соседом-коммерсантом.

— Быть или не быть, как писал Пушкин, — произнес Михаил Зубовин. — Вам было не стыдно сыпать всякую гадость в суп мужу?

— Стыдно, что не могла найти в Москве приличного яда, — с вызовом воскликнула полноватая, крашеная брюнетка.

— Мне кажется, это аморально, — покачал головой Михаил Зубовин. — Но как вы живете теперь?

— Я? Я утешилась с женой соседа.

— Того самого?

— Да.

— О, времена, о, нравы, как говаривал Достоевский…

Видно было, что классиков он путает не преднамеренно, а с чистой совестью. Не может человек, посвятивший себя обустройству жизни голубых, транссексуалов и озабоченный думами о судьбах демократии в России, не путать классиков. Никакой головы на все не хватит. Тем более если голова такая маленькая, треугольная, несуразно и кривовато сидящая на широких плечах.