Волки охотятся вместе - Виктор Дмитриевич Елисеев Страница 5

— Доброй ночи, товарищ майор… — протянул молодой ефрейтор с искренней радостной ноткой в голосе, выполнив воинское приветствие. — Что в такое позднее время?

— Приспичило тут одному госбезопасность проверить на прочность! — Юра попытался отшутиться, протягивая необходимые документы. — Вот и приехал усмирять.

Дежурный усмехнулся и, приподняв козырек с глаз указательным пальцем, взглянул на предоставленные бумажки. Юру (среди своих просто Док) многие знали — майора, заместителя командира группы Сил специальных операций «Волчья стая» уважали от рядового до высших офицерских чинов. Говоря о высоком отношении, было б не очень прилично упоминать только об офицерском составе группы — равное уважение получал каждый боец стаи. Сказывался еще и тот факт, что вокруг подразделения ходили разного рода слухи и домыслы: ГССО «Волчья стая» создавалась по особому распоряжению Министерства для выполнения особо важных и опасных заданий практически в любой точке мира (на формулировках в документе не скупились). Для чего на самом деле их создавали — никто не знал. Их работа постоянно скрывалась под грифом «Особой важности», и можно только гадать, какую охоту ведут «волки», а уж тем более — на кого. Но, несмотря на всю эту таинственность и (для молодых курсантов и рядовых) военную романтику, людей Феникса уважали вне звезд и должностей, поскольку сами они оставались эталоном воинской службы, офицерских принципов и морали.

Ефрейтор сверил документы несколько раз, после чего закрыл удостоверение, вложив все бумаги, и, протянув обратно весь комплект майору, задорно проговорил:

— Как всегда, товарищ майор, все в порядке. Простите, сами понимаете, инструкции.

— Конечно! Зато всегда на стреме! — Юра улыбнулся и убрал бумаги в козырек, а удостоверение — в карман. — Могу проезжать?

Кивок, потом дежурный повернулся к будке и махнул рукой. Над воротами замигала оранжевая лампочка, а сама конструкция начала медленно двигаться в сторону. Ефрейтор повернулся к майору и тихо, осторожно спросил:

— Товарищ майор, у вас сигаретки не найдется?

Мужчина с легкой усмешкой повернулся к нему:

— Прости, нету. Я бросил, когда вернулся с Ближнего Востока. Уже года три не курю. И тебе не советую.

Молодой сотрудник безопасности улыбнулся, с пониманием закивав, и сделал шаг от машины.

— Проезжайте, товарищ майор.

Оперативник, приложив два пальца к виску, неспешно проехал на территорию Управления и припарковал транспорт у входа в здание. Наверное, самое приятное в ночных вызовах — это возможность поставить автомобиль у самых дверей и подобно королю войти в холл. Никто не пытается пролезть, отпихнуть или подрезать.

Юра заглушил мотор, вытащил ключ из зажигания и подобрал телефон с панели. Три часа двадцать четыре минуты. Маша уже уснула в гордом одиночестве, но не написать ей было нельзя. Волнуется же. Быстрым движением пальцев оперативник разблокировал экран и, выведя на дисплей диалог с женой, шустро набрал ответ:

«Любимая, я добрался. Все в порядке, не переживай. Как все узнаю — отпишусь. Люблю».

Далее поставил пару «целующих» смайликов. Из динамика вырвался короткий звук об отправке адресату.

Майор убрал телефон в карман, подобрал лежащую на соседнем сидении сумку и покинул транспорт. Приятный теплый летний ветерок прошелся по волосам и коже на лице. Ночь хорошая, чистая. В последнее время в Москве были проливные дожди, а сейчас небо покрылось белыми звездами, луна полностью завладела престолом темного купола. Само здание Управления было освещено, как и многие административные и исторические строения города, а вот свет горел уже не везде. Единичные «огонечки» отмечали особых трудоголиков, стоящих на страже безопасности страны, даже не думая о сне и личной жизни. Правда, вся эта «романтика» немного наскучила Юре: да, он был патриотом своего отечества, но не слепым. Его частенько называли «думающий патриот», а сам Ворон всегда добавлял весьма значимую оговорку — «в этом его главная опасность».

В холле, практически у самого входа, стояли рамки металлоискателей, а напротив — сидели трое дежурных. Один за стойкой, уткнувшись, судя