Александр Соловьёв - Ветви Ихуа Страница 50

Сигурд с ними почти не разговаривал. Несмотря на то, что чувство необъяснимой досады не покидало его с того дня, как он попал в Поселение, он себя контролировал в полной мере. Все его внимание было сосредоточено на освоении военной науки, изучении структуры Большого Поселения, постижении его законов и правил.

В одном из помещений стоял макет танка. Он был выполнен в натуральную величину — о том, чтобы Сигурду втиснуться внутрь не могло быть и речи.

Преподавателей оказалось больше, чем Сигурд ожидал. Были такие предметы: электромеханика, электроника, мета-локация, стратегия, тактика, стрельба, маневрирование, внедрение, коммуникация. Большинство занятий представляло собой комбинацию гипнотического внушения и практикума с периодической проверкой знаний.

Для интеллектуала Зуброва обучение не представляло никаких сложностей, знания он схватывал на лету. В свою очередь бывшему охотнику Дзендзелю представилась возможность проявить координацию, ловкость рук и продемонстрировать невероятную скорость реакции.

Нельзя было не заметить, насколько объем теории превосходил практику. В некоторых предметах, вроде мета-локации, приходилось погружаться в изучение подробностей, знание которых вряд ли требовалось повстанцу. Само собой, Сигурд предпочел о своем наблюдении молчать.

Курсант Маркус затеял конфликт на занятии по внедрению. Он сказал насмешливо: «Когда-то люди надевали на домашних собак ошейники. Если ошейника не было, значит, собака бродячая. Вижу, бигем, ты потерял свой ошейник. Хотел бы я знать, чья ты собака?»

Фрид, сидевший слева, фыркнул. Сигурд перегнулся через стол и влепил Маркусу пощечину: Маркус не успел даже вскрикнуть. Из лазарета вызвали двух санитаров, они переложили бедолагу на носилки и унесли.

Тут же прибыл Яглом с адьютантом, допросил преподавателя и Фрида, а через несколько минут явился и разъяренный отец Маркуса: он потребовал сразу три наказания для бигема — чтобы его отстранили от занятий, казнили и использовали как праноматериал.

— Прану не готовят из мертвых бигемов, — сурово оборвал Яглом. — Ее делают из живых албов — таких, как ваш сынок. И запомните, майор: не в вашей компетенции выдвигать подобные требования.

Отец Маркуса залился краской (хоть он и без того был чрезвычайно краснолиц, как, почему-то, большинство офицеров) и попросил разрешения удалиться.

Травма, полученная Маркусом, обошлась без серьезных последствий, но со следующего дня в группе остались двое — Сигурд и Фрид, который враз стал кротким и любезным.

У Сигурда даже объяснений не попросили, словно происшедшее было в порядке вещей. Такое вольготное положение Сигурд воспринял не как заслуженную привилегию, а напротив — как поблажки испытательного срока. Все преподаватели относились к нему с преувеличенным вниманием, по их поведению можно было судить, что с ними проводилась отдельная работа. Позже Сигнурду пришла мысль, что и сам случай с Маркусом был спланирован для какой-нибудь проверки.

На следующий день его вызвал маршал Яглом.

Сигурд приготовился услышать выговор за вчерашнее, но, вопреки ожиданиям, маршал похвалил его за хорошую учебу. Он заметил, что албы много внимания уделяют физической подготовке, что всегда восхищались силой бигемов. Маршал рассказал, что лет пятьдесят назад албы пытались использовать искусственные гормоны для расширения своих возможностей, только обогнать эволюцию им не удалось. Вот почему не раз уже бигемов пытались привлечь к военной подготовке.

Еще через несколько дней маршал, находясь в странном возбужденном состоянии, проговорился, что семнадцать лет назад, во время правления Велимира, когда сам Яглом был уже маршалом и командовал всем войском, а Ханаран занимал ту должность, которую теперь занимает Куртц, были попытки использования бигемов, но все они оказались неудачными.

— А ты знаешь, — добродушно сказал Яглом. — Я как тебя увидел, сразу понял, что ты одним из нас должен стать. Продвинутый бигем — это интересно и для военного дела самое то. Может, ты какой-нибудь мутировавший бигем… впрочем, не важно. Теперь верю, что ты от рождения не дурак был, жаль, что сразу к нам не попал. Ничего — обучим, пристроим… Для нашего танка ты, конечно, великоват, но, если понадобится, соберем для тебя отдельную машину. Ты главное, не забывай в зал ходить, тяжести таскать…

— Сэр, — Куртц, когда говорил об особо щепетильных вещах, понижал голос до баса, желая казаться солиднее. — Мы со Шмулем провели Дзендзелю тесты на интеллект. Есть результаты.

У Ханарана перед глазами все плыло, он постарался сосредоточить взгляд на огромном выпуклом лбу Куртца.

— И что?

— Этот бигем — феномен. Он набрал девятьсот сорок три бала. На семнадцать процентов выше показателей Шмуля.

— Самого Шмуля. Хе-хе! Значит, Шмуль теперь у нас не самый умный? — Ханаран прищурился, чтобы навести резкость.

— Считаю целесообразным избавиться от Дзендзеля, — сказал Куртц. — Господин Яглом слишком усердствует, он всесторонне покровительствует бигему, и я не знаю, к чему это приведет, сэр.

Ханаран медленно покачал головой. Даже в посттрансовом состоянии он не позволит этому чопорному головастику присвоить себе бигема.

— Нет, Куртц, ты просто засекретишь эти данные. Похоже, до тебя не дошло, какую выгоду для нашего дела может принести этот парень. Таким мозговитым его терракотеры сделали, понимаешь? Сумели они — стало быть, когда-то и мы сумеем. Я хочу увидеть, каков он в деле, а вы с господином Ягломом и Шмулем — обеспечиваете контроль. Изучайте его, наблюдайте за ним. Кстати, кто проводил тестирование и расшифровывал результаты?

— Два оператора, один программист.

— Уничтожить.

— Но, сэр… это одни из лучших специалистов!

— Сейчас же изолируй всех троих, отправь их к Тагеру на переработку. Выполняй, Куртц, выполняй. Проверь: если успели растрепать об этом — отправь к Тагеру и тех, кто уже знает. Да, и еще. Давно ты был в лабораториях?

— Не так давно, сэр.

— Часом не видел там Жерара, моего бывшего эдвайзора?

— Я в камеры не заходил, сэр. В лаборатории я захожу для того, чтобы проверить персонал.

— М-да… Мне не хватает Жерара. Хочу, чтобы ты его вернул.

— Но, сэр… Если не ошибаюсь, прошло месяца три. Если он и жив, то вряд ли сможет когда-нибудь выбраться из депрессии.

«Почему он такой бледный? — подумал Ханаран, глядя на Куртца. — Разве он всегда такой бледный был?»

— Ладно, ладно, — Верховный с раздражением замахал рукой. — Уходи! Позови мне Пэша.

Когда в кабинет вошел Пэш, Ханаран сидел на диване, уперев локти в колени, и разглядывал заостренные носки мягких туфель.

— Сэр, разрешите?

— Зайди, Пэш. Хочу спросить… Как по-твоему, Маре-младший годится для того, чтобы сделать его начальником карантина?

— Простите… — эдвайзор побледнел. — Сэр, наверное, я не вправе такое решать…

— Отвечай, когда спрашивают, ты, тюфяк! И не падай в обморок!

— Простите, сэр, думаю, господин майор вполне годится, потому как…

— Так-так… А как считаешь, сможет он быть помощником Куртца или на месте Куртца?

— Но, сэр… я ведь только…

— Ты только тупой эдвайзор? Да, я это знаю прекрасно, Пэш. Но у тебя есть кое-какое чутье, с чем я тебя и поздравляю, не то бы ты и недели не продержался на этом месте. Так что ты думаешь на счет Маре?

— Да, сэр. Думаю, он мог бы быть помощником господина Куртца.

— А мог бы Маре, сын героя, командовать армией? Отвечай!

— Господин майор — прекрасный человек, сэр, — дрожащим голосом сказал Пэш. — Он отличный специалист и настоящий офицер, многие так считают, хотя, безусловно, есть и такие, кто не любят его…

— Куртц, например, да?

— Не знаю… может быть, сэр… — Пэш растерялся. — Я не уверен…

— Тряпка ты. Послушай, Пэш, ты знаешь, не исключено, что все мы — потомки неких сверхъестественных существ — кинготов? — и я, и ты. Они сделали нас по своему подобию.

— Да, я читал об этом, сэр.

— Следовательно, мы с тобой из одного теста, Пэш. Верно? Мы оба — потомки сверхчеловека. Как тебе это? Чувствуешь в себе божественное начало?

— Я пытаюсь, сэр.

Ханаран неожиданно топнул ногой.

— Все, проваливай! Уходи прочь, чтобы я тебя не видел! И пусть ко мне немедленно приведут ту женщину, что была с этим бигемом.

Руна сидела на своей кушетке и печально разглядывала соседку.

За эти восемь дней, что она пробыла в карантине после выписки из лазарета, они перекинулись лишь несколькими фразами. Соседка, коренастая безбровая баба по имени Шайна, все время ковырялась в каком-то устройстве с маленьким экранчиком, то подключая его проводами к своему персолю, то вновь отключая. Похоже, она очень волновалась по поводу предстоящего собеседования в приемной комиссии.