Андрей Воронин - Спасатель. Серые волки Страница 51

– Что ты хочешь сказать? – напрягся Беглов. – Только не говори, что они меня развели и Хохол жив!

– Ну, до этого, слава богу, не дошло, – с кривой улыбкой успокоил его Винников. – Хотя заслуги твоих быков в его смерти, считай, никакой. Перестрелка… Этот тип просто пальнул по машине из крупнокалиберного револьвера, завалил киллера, а водитель струсил и сбежал вместе с трупом. На месте этой так называемой перестрелки нашли ТТ с отпечатками пальцев убитого и с чистеньким, без малейших следов пороха, каналом ствола. А Хохла застрелили со спины из старого, времен войны, японского пистолета, который потом нашли на помойке в соседнем дворе.

– Да, – задумчиво протянул Беглов, – помнится, мне говорили, что там был кто-то еще, какой-то посторонний…

– Я уверен, – жестко перебил его Винников, – что это был якобы подавшийся в бега Липский. Ни черта он не в бегах! Ходит кругами где-то совсем рядом и что-то затевает.

– Хреново, – констатировал Илья Григорьевич.

– Так чего ты сидишь?! – напустился на Винникова его превосходительство. – Сидит он, разговоры разговаривает! Это ж убийство!

– И что? – с каким-то болезненным интересом искоса глядя на него, спросил Владимир Николаевич.

– Да как это «что»?! Арестовывай и сажай! А как иначе? Убил человека – ответь по всей строгости закона!

– А на каком основании, позволь узнать, я должен возбудить против него дело? Улик нет, отпечатков пальцев нет, свидетелей нет, мотива – и того не наблюдается! Да что мотив!.. Его самого днем с огнем не сыщешь – кого сажать-то? И с чего это вдруг столичная полиция станет его искать? Что я скажу генеральному – на интуицию сошлюсь? Или прикажешь объяснить всем, почему подозреваю в этом убийстве именно его? Официально его в этом деле нет и быть не может, и я не намерен снова класть голову под топор, пытаясь его туда втянуть, как тогда, в клинике.

– Ну, ясно, ясно, – остановил его излияния Беглов. – С тебя, как обычно, взятки гладки.

– В данном случае – увы, – отдуваясь, сказал Винников. – Но нейтрализовать его необходимо, и чем скорее, тем лучше. Чует мое сердце, он не просто так отсиживается, а готовит какую-то пакость.

– А может, и нет, – неожиданно принял точку зрения генерала Беглов. – Хохла-то он не зря замочил! Значит, как-то пронюхал, что это он в его бабе лишнюю дырку проковырял, и решил свести счеты. Вот и свел, и будет с него: не маньяк же он, в конце-то концов, чтоб теперь еще и за нами охотиться! Разумный ведь человек, образованный, а главное, знает, как в этом мире дела делаются, какие колесики в какую сторону крутятся… Должен же он чувствовать берега! Месть, конечно, дело святое – я, по крайности, так считаю, – но надо же понимать, что против лома нет приема!

– Окромя другого лома, – как всегда некстати, встрял его превосходительство.

Беглов задумчиво воззрился на него, как будто господин генерал сказал что-то действительно умное, имеющее непосредственное отношение к делу.

– Да нет, – что-то такое обдумав, отмахнулся Илья Григорьевич, – куда ему! Откуда у него другой лом? Силой ему нас не взять. Остается что? Правильно, компромат. Но обвинения без доказательств – фуфло, пустая болтовня. А никаких доказательств Француз ему предоставить не мог, потому что сам их не имел. Если б имел, давно б уже сам с нами разобрался. Да и откуда им взяться, доказательствам? Про наши нынешние дела знаем только мы трое, и больше ни одна живая душа. А что раньше было, давно быльем поросло. Тогда не попались, а теперь уж поздно – поезд ушел, все следы дождями смыло, пылью занесло…

Слушая его, Владимир Николаевич Винников машинально дотронулся до кармана, в котором, как обычно, лежал включенный на запись цифровой диктофон. Вдруг подумалось – и не приходилось долго гадать почему, – что давно пора перебросить скопившиеся на жестком диске компьютера записи на какой-нибудь съемный носитель и от греха подальше удалить все файлы, пока какая-нибудь умная сволочь не нашла способ сунуть в них свой любопытный нос. Раньше он занимался этим регулярно, накопив в укромном уголке своего загородного дома целый архив – частично бумажный, но в основном записанный на пресловутых съемных носителях, среди которых попадались настоящие раритеты в виде самых первых, здоровенных, как блины, гибких дискет в бумажных обертках. Но со временем эта монотонная, раз за разом повторяющаяся процедура перекачивания данных туда-сюда начала его утомлять. Он был занятой человек, на его информационную безопасность до сих пор никто так и не покусился, да и неизвестно было, что представляет собой большую опасность – защищенные паролем файлы в домашнем компьютере или лежащие без присмотра горы компромата в тайнике на даче.

– Так что ты предлагаешь, – обратился он к Беглову, – оставить все как есть, и уповать на Господа Бога?

– Если на него кому и уповать, так уж точно не нам, – мрачно улыбнулся Илья Григорьевич.

– А вот интересно, – снова вмешался в беседу заскучавший генерал, – сколько нынче стоило бы все это церковное барахло? Если тогда говорили о миллионах долларов, то сколько же это было бы теперь?

– Думаю, десятки миллионов, – равнодушно сказал Беглов, не видевший смысла в разговорах на тему «что было бы, если бы». – Уж один-то десяток наверняка. Но ты прав, – обратился он к Винникову, – так это оставлять нельзя, вопрос надо закрыть – ну, хотя бы затем, чтобы больше о нем не думать.

– Вот-вот, – согласно покивал головой Владимир Николаевич. – У тебя есть на уме что-нибудь конкретное?

– Да как тебе сказать… – Беглов, который до этого полулежал, опираясь спиной о горячий клепаный борт казанки, выпрямился и пересел на скамью, поближе к Владимиру Николаевичу и подальше от генерала с его бутафорскими рыболовными снастями и склонностью к бессмысленным высказываниям. – Планом это, конечно, не назовешь – так, черновые наметки…

– Я весь внимание, – серьезно сказал Винников и как бы невзначай поправил воротник легкой курточки, чтобы тот не перекрывал спрятанный под ним микрофон. – Давай обсудим, одна голова хорошо, а две лучше.

Его превосходительство, не получив приглашения принять участие в дискуссии, пренебрежительно фыркнул, демонстративно повернулся к приятелям спиной и закурил, наблюдая за неторопливой, размеренной жизнью млеющей на предвечернем солнышке природы.

– Зашхерился наш писатель основательно, – заговорил Беглов. – Я, конечно, взбодрю братву, подтяну грамотных специалистов, но все равно дело это небыстрое и труднопредсказуемое, может растянуться на неделю, а может, и на год – Россия-то большая. Да что Россия! Сам знаешь, в Москве людей десятилетиями ищут и не находят, а они живут себе как ни в чем не бывало…

– Короче, – нетерпеливо перебил Винников.

– То-то, что короче! Надо бы короче, а выходит, как на грех, чем дальше, тем длиннее. И я с тобой согласен: времени на все эти игры у нас нет. Его надо срочно брать, выворачивать наизнанку, чтоб точно знать, что он слышал от Француза и кому успел это пересказать, и – концы в воду. Закопать, чтоб духу его вонючего, журналистского больше никогда не чуять, и жить спокойно. Может, он нам еще и подскажет, куда Француз тогда церковные цацки припрятал. Времени прошло много, пыль улеглась, да и возможности у нас нынче не те, что раньше, – в общем, в самый раз нам все это добро аккуратно, потихонечку за бугор сплавить.

– Так что, собственно, ты предлагаешь? – еще нетерпеливее спросил Винников. – Что нужно сделать, я знаю и без тебя. Вопрос в другом: как?

– Выманить его надо, – коротко и ясно сказал Беглов. – На живца. Пацана своего он, по ходу, куда-то сплавил – предусмотрительный, сука. Но баба-то осталась!

– Так она ж бывшая, – напомнил Винников.

– Такие бабы совсем, до конца, бывшими не бывают, – возразил народный избранник. – И потом, из СИЗО его давеча кто вытащил? А? То-то! Не чужие они друг другу, вот к чему я клоню.

– Да вижу я, к чему ты клонишь, – с кислой миной вздохнул Владимир Николаевич. – Думаешь, проявится?

– А куда он денется? Сделаем так, чтобы было побольше шума – в газетах, по телевизору, по радио, в этом его любимом Интернете… Он в два счета смекнет, откуда ветер дует, – малый-то не дурак – и начнет действовать. Действовать ему придется второпях, без четкого плана… Да хоть бы и с планом – что он может? Тут ему не Голливуд, одно шевеление с его стороны – и все: шлеп, и нет его. Забыт, похоронен…

– А она? – зачем-то спросил Винников.

– А что она – из другого теста, что ли?

– Что-то мне эта идея не особенно нравится, – нерешительно произнес заместитель генерального прокурора.

– Предложи другую, – сказал Беглов. – Не можешь? Тогда молчи, чистоплюй. Нашел время проявлять профессиональную солидарность!