Евгений Сухов - Убить Сталина Страница 52

В настоящее время он считался одним из опытнейших летчиков люфтваффе и большим специалистом по ночным полетам.

Второй пилот был на десять лет моложе, но опыта ему тоже было не занимать. Впервые в кабине самолета он оказался в полуторагодовалом возрасте, когда его мать, известный пилот-инструктор, взяла его с собой на учебные полеты. А уже в пятнадцать лет по мастерству он не уступал даже самым опытным летчикам. Так что не было ничего удивительного в том, что его эскадрилья была одной из первых, что сбрасывали бомбы на Лондон.

Время вылета неумолимо приближалось. Маврин искоса посмотрел на Лидию. Как она? Не слишком нервничает?

Лидия была одета в общевойсковую форму младшего лейтенанта Советской Армии. По документам она являлась работником административной службы отдела СМЕРШа второй мотострелковой дивизии. Грейфе уверял, что документы подлинные, а потому не стоит нервничать при возможной проверке. Следовало держаться спокойно и с достоинством.

Сам Маврин был в полевой форме майора Советской Армии. На груди, подсвеченная выглянувшей луной, блестела Звезда Героя Советского Союза, а ниже орден Ленина и два ордена Красной Звезды.

Все было выверено до мелочей, в небольшом саквояже несколько сотен бланков на разные случаи агентурной работы. Дипломы вузов, техникумов, различные удостоверения. И более ста печатей, выполненных самыми искусными граверами рейха.

Петр чувствовал себя вполне уверенно. И все-таки что-то не складывалось. Пока это было только смутное предчувствие, которое, как знал Маврин по собственному опыту, могло перерасти в устойчивую настороженность. Главное, не показывать своего настроения, и тогда все будет в порядке.

Стараясь вдохнуть в себя очередной заряд уверенности, Петр извлек удостоверение и в который уже раз за сегодняшний день принялся изучать его. Корочка заметно потерта, такая и должна быть у боевого офицера. Он помнил каждую царапинку на ее поверхности, каждый штрих. Раскрыв удостоверение, Петр внимательно всмотрелся в свою фотографию. На удостоверении он был запечатлен без Звезды Героя. Оно и правильно — по документам он получил награды всего лишь три месяца назад за успешную операцию по ликвидации диверсантов, заброшенных в тыл, чтобы взорвать стратегические мосты через Волгу.

Расспросов Маврин не боялся, можно было немало рассказать подробностей, а если все-таки вопросы будут слишком конкретные, неприятно задевающие нервы, то можно будет уйти в глухую молчанку, сославшись на то, что произошедшая операция имеет гриф «Совершенно секретно».

С фотографии на него смотрел молодой мужчина лет тридцати пяти с располагающей внешностью. Такие люди умеют нравиться. По документам — заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШа Тридцать девятой армии Прибалтийского фронта. Организация серьезная и способна навести страх на самых крепких. Но чаще всего приходится иметь дело с людьми средними, не обладающими какими-то особыми волевыми данными. А потому даже у самого придирчивого патруля не должно возникнуть оснований для неприятных вопросов.

Надо отдать должное немцам — работать они умеют и способны глубоко проникать в психологию противника.

Так что достаточно будет раскрыть служебное удостоверение оперативного сотрудника СМЕРШа, чтобы рассеять любое возможное подозрение.

И все-таки на душе у майора Маврина было неспокойно. А может, это всего лишь обыкновенное волнение, которое знакомо всякому путешественнику перед дальней дорогой?

К черту все сомнения! Столь надежные документы вряд ли можно отыскать даже в кармане у самого товарища Сталина.

Лидия все время находилась рядом, заглядывала в глаза, как бы невзначай прижимаясь к нему плечиком. Настоящая супружеская пара! Так что полтора месяца, проведенные наедине, явно пошли им на пользу. Женщине явно хотелось заботы, и Маврин, входя в роль любящего мужа, прижал ее к себе.

Хотя можно было реагировать и понежнее…

Маврин предпочитал женщин в соку, с плотной фигурой, дородных, но с Лидией выбора у него не было. А кроме того, Грейфе однажды проговорился о том, что Лидия являлась личным агентом Кальтенбруннера и что между ними установились весьма романтические отношения.

Разумеется, ни о какой ревности речи не идет. Просто пока не совсем ясно, какие инструкции она получила от своего босса применительно к нему. Не исключено, что Кальтенбруннер отдал ей приказ устранить муженька сразу после удачного проведения операции. С его смертью оборвалась бы нить, что могла вывести к высшим должностным лицам Германии. Устранение лидера пусть даже враждебного государства не прибавит им чести.

Маврин посмотрел на Лиду. Поймав взгляд мужа, она мило улыбнулась. Нервозности не показывала, но по тому, как она неожиданно замкнулась, было понятно, что ожидание предстоящего полета не оставляет ее спокойной.

По отношению к Петру Лидия вела себя совершенно естественно, словно они не один год прожили в браке. Из этого напрашивался вывод: или она невероятно талантливая актриса, или решила поменять своего генерала на рядового агента.

Подошел командир экипажа и на хорошем русском языке сообщил:

— Скоро вылетаем.

— Можно задать один вопрос?

Задавать лишние вопросы в разведке не принято: в глазах летчика плеснулась настороженность, в них так и читалось: что это на уме у этого русского?

— Задавайте, — кивнул он после некоторого колебания.

— Почему русские вас не расстреляли, когда вы возглавляли летную школу в Липецке?

Тонкие губы арийца разошлись в довольной улыбке:

— Я сам не раз задавался этим вопросом. Тем более что никогда не скрывал своего отношения к коммунистическому режиму. Но, видно, Советам нужен был мой опыт. С одним из своих русских учеников я встретился в небе, надо сказать, мне пришлось проявить немалое мастерство, прежде чем наконец удалось зарыть его в землю.

Солдаты загружали в самолет хитрый скарб русского майора. Маврин обратил внимание на то, что ящик, в котором находился «панцеркнакке», грузили с особой тщательностью. Наверняка успели получить на этот счет соответствующие инструкции.

Подошел Грейфе.

Маврин заметил, что на френче у него поблескивал Железный крест второго класса. Этот орден носился только в день награждения, в дальнейшем в петлю второй пуговицы френча продевалась только ленточка. Маврину было известно, что этот крест Грейфе получил четырнадцатого мая тысяча девятьсот тридцать шестого года за дерзскую диверсионную операцию в республиканской Испании. И высоко его ценил. Ханц Грейфе мог позволить себе, вопреки уставу, нацепить его в особо торжественных случаях. Окружающие воспринимали это как обыкновенное чудачество, но в действительности он считал награду своеобразным талисманом. В конце концов, от Атлантического до Тихого океана не встретишь разведчика, который не верил бы в приметы, вне зависимости от знамени, под которым он служит.

Сегодня был особый день для всего «Предприятия „Цеппелин“.

И еще одна особенность — парадная фуражка. Тоже не по уставу, но подобная мелочь не тревожила Грейфе: разведчики живут по своим законам, отличным от армейских.

— Еще раз повторяю, постарайтесь быть предельно осторожными. Провалить операцию может любая мелочь. Как прибудете в Москву, сразу же свяжитесь с нашим резидентом. Он даст адреса людей, которые помогут достать гостевой билет на торжественное заседание в Большом театре или на премьеру. Оставите портфель под ложей, где будет сидеть Сталин, и уходите.

— Я все понял, господин оберштурмбаннфюрер, — сдержанно ответил Маврин.

— Чего это я? Мы говорили об этом много раз. Видно, старею.

Выполнив свою работу, солдаты заняли свои места у пулеметов. Летчики прошли в кабину. Вот двигатель взревел, и правый пропеллер начал вращаться. Еще через минуту пришел в движение левый. Через каких-то пять минут самолет должен взмыть в воздух.

— До встречи на германской земле, — протянул Грейфе руку.

Маврин пожал ее.

— Только по-русски у нас прощаются вот так, — и он крепко обнял оберштурмбаннфюрера за плечи.

— Ох уж эти русские с их сентиментализмом, — расчувствовался Грейфе. Повернувшись к Лидии, он добавил: — Берегите его!

— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер!

— А теперь — в самолет!

Подхватив саквояж и взяв Лидию под руку, Маврин направился к самолету. Пропустив вперед Лиду, он помог взойти ей на трап, а бортмеханик, протянув руку, втащил девушку в темный зев фюзеляжа.

Не желая расставаться с саквояжем, Петр неловко, стараясь сохранить равновесие, ухватился за протянутую руку бортмеханика и шагнул в салон.

Гул нарастал, заработал третий двигатель. Бортмеханик захлопнул люк, закрепив его задвижкой. Щелкнул фиксатор. Завращались лопасти последнего двигателя, наполняя салон устойчивым гулом.