Виталий Гладкий - Ликвидатор Страница 52

– А ты, случаем, не "голубой"? – брякнул я, чтобы его завести.

– Попал. Пальцем в небо, – невозмутимо парировал он мой выпад. – Киношек насмотрелся? Я ведь тебе объяснил – ищу постояльца. Ты для меня идеальный вариант.

– А если у меня с деньгами туго?

– Ну? Неужели пробухал? – Он на миг задумался. – А, ладно, где наше не пропадало! Заработаешь – отдашь. Так мы идем?

Я уже принял решение: даже если этот "гуттаперчевый" Лазарь и подстава, то мне все равно нужно с чего-то начинать, пусть его квартира и будет очередной ловушкой – чтобы добраться до паука, нужно влезть в паутину. А там посмотрим…

Не скрою, я был удивлен. Ни внешний вид, ни финансовые возможности Лазаря, если судить по его словам, ни в коей мере не предполагали роскоши, открывшейся моему взору, едва я переступил порог квартиры на третьем этаже старинного, но добротного дома с лифтом и консьержкой.

По нашим, "совковским", понятиям четырехкомнатная квартира – это метров пятьдесят – шестьдесят жилплощади с комнатами, похожими на камеры СИЗО, только облагороженными обоями в цветочек.

А здесь – обширный холл, две ванно-туалетные комнаты, кухня-бар, кабинет, две спальни и зал, размером почти с теннисный корт. Обстановка тоже была под стать жилищу – уже не новая, но солидная и дорогая.

– А! – воскликнул довольный Лазарь. – Признайся, что сражен наповал.

– Да, не ожидал…

– Увы, это всего лишь остатки былого благополучия. Сейчас я тоже на мели.

– Кто ты на самом деле… черт бы тебя побрал? – спросил я резко и с угрозой.

– Расскажу, – беспечно бросил Лазарь, проигнорировав мой тон и не сулящее ему ничего хорошего выражение лица. – Вот только переоденусь. Располагайся, я мигом… – И он исчез в одной из спален.

Я быстро подошел к окну и выглянул на улицу. Увиденное несколько успокоило меня: рядом с домом росли высокие деревья, их ветки едва не касались стены, и при острой необходимости я мог, прыгая по ним, как обезьяна, практически мгновенно очутиться внизу.

И я еще раз с благодарностью вспомнил Юнь Чуня, часами гонявшего меня по отвесным скалам и лесным зарослям, чтобы я вспомнил заложенные в гены инстинкты предков, выживших на заре цивилизации благодаря универсальным способностям приспосабливаться к жизни в любой природной среде: в горных пещерах, на деревьях, под землей и на воде.

Лазарь вернулся быстро. Теперь на нем был бархатный халат и турецкие шлепанцы. Я тем временем занял удобную для схватки позицию, появись он с пистолетом или еще с чем-нибудь.

– Кофе будешь? – спросил он и, не ожидая ответа, поспешил на кухню.

Через десять минут мы сидели у стола и наслаждались вечерней тишиной и покоем. Меня немного отпустило, сомнения и опасения несколько сгладились (пока Лазарь варил кофе, я обследовал каждый подозрительный угол в квартире), и мы мирно беседовали, пытаясь узнать друг о друге побольше.

Конечно, мне пришлось придумать себе удобоваримую легенду, но и в полной откровенности собеседника я тоже сомневался.

– …"Беломор"? Где я достаю "Беломор"? – переспросил Лазарь, раскуривая папиросу. – Сие достойно пера мемуариста. Во-первых, контрабандой, во-вторых, привозят наши морячки, мои добрые друзья, а втретьих – не могу отказаться от привычки курить именно папиросы. В этом, знаешь ли, есть определенный шик. Многие мне завидуют. Представляешь – угостить даму "Беломором" из самой России. Блеск! Ты сразу становишься душой общества.

– Так чем все-таки ты занимаешься? Только не говори мне, что пришел поужинать по дешевке.

– Господа, карты на стол! – патетически воскликнул Лазарь, при этом вытянувшись на добрых двадцать сантиметров. – Конечно нет, уважаемый гость и, надеюсь, постоялец. С тобой, Алексей, я буду честен, как на исповеди.

(Имя я назвал наугад, по наитию, и теперь привыкал к его звучанию.)

– Почему именно со мной?

– В тебе есть что-то такое… не знаю, как выразить свою мысль… прости – опасное. Я не претендую на звание душеведа или экстрасенса, но внутренний голос мне подсказывает: Лазарь, этот человек – бомба мгновенного действия. И будь с ним поосторожней в плане откровенности и порядочности. Знаешь, в жизни все бывает, и я немало понавешал лапши на уши как слабому полу, так и иным особям. Но ты – другое дело.

– Польщен… – Я пытливо посмотрел на раскрасневшегося от возбуждения собеседника. – Но думаю, что ты ошибаешься.

– И тем не менее, как говорится, к барьеру. Этим вечером я был на работе. У меня специфический бизнес: я оказываю услуги соотечественникам, попавшим в затруднительное положение. Нет, я не альтруист, упаси Бог! Конечно, будь я миллионером, возможно, и стал бы помогать бесплатно, но реалии жизни таковы, что без бабок ты нуль без палочки. Вот я и вылавливаю заблудших овечек, но только тех, кто еще не потерял свою шерсть и кто в перспективе может оплатить мои скромные услуги. А где найдешь земляков, оказавшихся на мели, как не в разного типа гнусных забегаловках? Все почему-то думают, будто дешевое жилье их ждет именно на окраине Афин – как в родных пенатах. Здесь все по-иному. Как раз приличную квартирку и за вполне сносную цену можно снять почти в центре – но, ясное дело, не в фешенебельных районах. Кстати, и с работой здесь полегче.

– И многим ты помог?

– Не скрою – многим. Вот результаты моих трудов. – Он с гордостью развел руками, будто пытаясь обнять всю квартиру. – Но сейчас мой бизнес дал трещину.

– Что так?

– Когда после объявления перестройки открыли ворота, сюда хлынули десятки тысяч "совков". Вот были времена! Теперь совсем не то, едут единицы. И то в основном в Америку и Германию. А тогда я спал не больше трех часов в сутки, пахал как ломовая лошадь. Ведь многие – какое там многие, почти все! – думали, что здесь их ждут молочные реки и кисельные берега. Но капиталистическая действительность, как нас учили в школах и институтах, – жестокая и коварная штука. Теперь-то я понимаю, что нам говорили правду. И не только я. Но тогда, в приступе эйфории от неожиданно грянувшей свободы, эмигранты были слепы и беспомощны, как новорожденные щенки. Вот я и крутился… в меру своих скромных сил.

– Как именно?

– Устраивал визы, вызовы, помогал с жильем и работой, даже снабжал дешевыми продуктами по оптовым ценам – для наших тогда это было в диковинку. Здесь образовались целые перевалочные пункты, городки, где эмигранты жили по два, три и больше месяцев, прежде чем уехать в Америку, Канаду, Израиль… Короче – моя идея была гениальной, и пусть мне платили не много, но с миру по нитке – голому штаны.

– И что, платили абсолютно все?

– Всякое бывало… – помрачнел Лазарь.

– А если бывало?

– Не буду темнить: я нанял несколько крепких парней…

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно! Я не занимался рэкетом. Я забирал свое. И ни на доллар больше! Ненавижу хитровыдрюченных, которые спят и видят, как бы кого-нибудь обуть. И если это на уровне обычного трепа – пусть их. Но когда дело касается денег – увольте.

– Я тебя не осуждаю.

– Правда? – Мне показалось, что Лазарь удивился и обрадовался.

– А как ты сам сюда попал? – не стал я развивать тему его "бизнеса".

– Любовь загнала. Я, знаешь ли, в молодости был что твой Отелло. Все из-за жены…

– Ты ее убил и сбежал за границу?

– Ну ты сказал! Она ведь мать моего ребенка. И вообще… не думаю, что я способен кого-нибудь убить.

– Иногда обстоятельства бывают выше соображений морального плана.

– Наверное, ты где-то прав… Но пока я чист перед совестью и Богом.

– Похоже, она первая уехала за границу? – поспешил я ввести беседу в первоначальное русло – Лазарь нечаянно коснулся моей самой больной проблемы, если не считать амнезию.

– Как ты догадался? – удивился он.

– Не думаю, что ты спасался здесь от уплаты алиментов.

– Я так любил свою девочку… – Лазарь горестно вздохнул. – И жену… Софью… А она – увы… Мы прожили вместе семь лет. А потом… Потом Софка нашла вескую причину для развода, выставив меня кругом виноватым. Это я сейчас понимаю, что она все равно ушла бы от меня: у нее нашлись родственники в Израиле, которые прислали ей вызов. О нем я не знал до самого последнего дня, пока не увидел Софью и дочурку в аэропорту. Они улетали в Грецию. Я едва не сошел с ума…

– Ты еврей?

– Неужто похож?

– Затрудняюсь сказать. Да меня этот вопрос особо и не волнует.

– Чистокровный русак. Если не считать малой толики татарской крови – прапрадед вместе с запорожскими казаками Крым ходил воевать, там и разжился на невесту, между прочим, дочь бея. А что касается моего имени… – Он вдруг рассмеялся. – В этом плане я жертва сталинского режима. Мой дед был корешем Лазаря Кагановича, работал под его началом и до того проникся к нему партийной любовью, что в прямом смысле слова заставил моих предков назвать первенца именем незабвенного наркома.

– Заставил? Но ты ведь родился после пятьдесят третьего года.