Сергей Самаров - Правила абордажа Страница 52

– А они?

– А они – американские спецназовцы, которые не хотели, чтобы кто-то интересовался предметом их охраны. Ты слишком надоедал Пирксу, он пожаловался по инстанции, вот они моментально и нашли тебя. Едем? Надо же узнать все подробнее.

– Едем, – вдруг решительно согласился француз. Он оказался парнем не робкого десятка, хотя понимал, что умудрился влипнуть в странную историю, которая может иметь тяжелые и далеко идущие последствия.

Глава 6

ГРАНИЦА С ЧЕЧНЕЙ

КАПИТАН АНАТОЛИЙ СОХНО

Он уже спиной и корнями коротких жестких волос чувствовал, что скоро его, возможно, «достанут». В воздухе сгущается угроза. Она, эта угроза, заставляет порой оглядываться на улице, ловить на себе взгляды тех людей, которым он и помогает. Взгляды тут же становятся суетливыми, потом рассеянными, срочно ищут любой предмет, на который следует внимательно уставиться, – на обломок кирпича или на чирикающего воробья. Только бы не на него. Не глаза в глаза. Но самое странное в том, что он – защитник и спасатель – не ощущает в этих взглядах доброты и приветливости, элементарной благодарности. Его боятся. Боятся того, что чеченцы в конце концов придут за ним сюда, и тогда достанется многим. Война и граница сделали людей настолько пугливыми, что вскрик соседа за забором – наступил босой ногой на острую щепку – заставляет замирать в напряженном ожидании.

За его голову обещали заплатить сто тысяч баксов. Чеченцы знают – в этом нет сомнения, – кто против них действует. Не знают только, как найти этого человека. Но лишь потому, что никто организованно не взялся за его поиск.

Во время недавнего непродолжительного отъезда Сохно на Урал какие-то люди искали его в Курской. Видимо, был донос. И, как сообщили Толику казаки, которые по-прежнему охотно с ним сотрудничали, чеченцы в том случае работали совместно со ставропольской прокуратурой.

Да, обвинения в его адрес могли выдвинуть довольно суровые. Даже только по тем фактам, когда он работал совершенно открыто, на глазах у всех. Расстрел из «газонокосилки» – испытательного крупнокалиберного гранатомета «РГ-6» – сначала машины с вооруженными бандитами на площади в самой станице, потом короткий рейд в Чечню вместе с помощниками, и там такой же расстрел грузовиков с людьми, направляющимися в Курскую отомстить за братьев из своего тейпа. И очень трудно доказать, что ты не верблюд, что ты нашел единственный путь борьбы с похитителями людей. Кому это доказывать? Доказывать это – значит показать, что та же прокуратура руки из карманов вытащить не может. И не умеет, и взятки мешают.

Местные менты сами постоянно ходят под прицелом. Ситуацию понимают лучше других. И хотя с бывшим капитаном спецназа ГРУ демонстративно не общаются, понимают – он делает то, что не в состоянии выполнить они. Как ни странно это звучит, но «не в состоянии» как раз в силу своей должности – не могут они защищать жителей района жесткими методами, такими же жесткими, как действия самих чеченцев. Их самих тогда быстро отправят по этапу в места не столь отдаленные, а бандиты могут расквитаться с беззащитными семьями. Сохно уже знал, что из краевой прокуратуры приходил на него запрос в районный отдел. Но менты здесь люди понимающие – его не видят. Совершенно не видят, словно он прозрачный.

Он стал особо осмотрителен. На всякий случай в нынешнем месяце даже пить бросил. Как-то даже очень легко. Сам от себя такой легкости не ожидал. Решил – и как пистолет к виску, все! И начал думать, каким образом он стал бы заманивать в хитрую ловушку сам себя. Ответ был один: только на основной деятельности его и возможно поймать.

Официальные власти, подвернись случай, подставят Сохно ножку не раздумывая. И тем не менее к нему лично уже несколько раз обращались за помощью. А он потом слышал по радио, как кто-то из официальных лиц России заявляет – заложник вызволен из плена в ходе оперативно-розыскных мероприятий, выкуп за него заплачен не был. Это радовало читающий газеты, слушающий радио и смотрящий телевизор народ. Народ наивно думал, что остались, оказывается, в России силы, которые что-то могут. Значит, не все еще потеряно. Самого Сохно официальные лица, естественно, не вспоминали. Следовательно, он дольше будет жить.

И еще Толик устроил себе несколько запасных логовищ – жилищами это назвать, конечно же, нельзя. Точно так же, как и его почти постоянное место ночлега – комнатушку в котельной. Натуральные логовища, норы, берлоги, как у диких лесных зверей.

Вообще почти за три года, что Толик Сохно прожил на границе, он успел приготовить себе такую кучу различных убежищ, что мог, переходя от одного к другому, пройти ночами всю Чечню до границы с Грузией и не оставить следов. Уж чему-чему, а умению маскироваться за время службы в спецназе ГРУ он обучился в совершенстве. Точно так же, как передвигаться незамеченным и неслышимым, нападать без звука и убивать врага так, что тот не успеет даже стон издать. Склон горы, каменистые скалы. Какой дурак полезет под скалу, рискуя сорваться. А там, отодвинь камень – вход в нору с жесткой лежанкой, со складом оружия и боеприпасов, с запасом продуктов питания длительного хранения, обязательная походная аптечка. Труба от маленького очага выходит за скалу, чтобы не было заметно закопченного камня. Печь топится только по ночам древесным углем, который не дает искр.

Таких нор много, очень много. Подолгу жить там, естественно, не смог бы никто. Кроме него. Иногда он ловил себя на мысли, что потерял обыкновенный человеческий облик. Понимал вдруг, что так жить, как живет он, неестественно для человека. Нет, он не стал озлобленным мстителем, он не стал маньяком-убийцей, одержимым желанием не давать чеченцам спокойно спать. Но приходили к нему люди, у которых украли сына. Просили помочь. Он отправлялся в глубь Чечни, не зная кто, из какого тейпа, из какого селения украл мальчишку. Ему это было и не надо. Мальчишка не имел никакого отношения к войне. И он выбирал человека более-менее значимого в каком-то селении, продумывал пути отхода, потом спокойно и хладнокровно отстреливал из «винтореза» собак, выносил, часто прямо на своих широких плечах, выкраденного, и возвращался с ним в одно из своих убежищ. Потом передавал условие: обмен, баш на баш. Когда мальчик прибывал в отчий дом, Сохно отпускал своего пленника.

Есть, конечно, много мест на земле, где он со своим умением воевать оказался бы гораздо более востребованным, чем здесь, в станице Курской. Где-то в Югославии воюет его близкий друг Слава Макаров. Он уже много лет там воюет. И привык воевать за чужую землю. А Толик воюет за свою. И никому не подчиняется, кроме собственного разумения.

Через узкую грунтовую дорогу – прямо напротив котельной – жила Глаша.

Вообще-то она и не Глаша вовсе, а Маша – шести-семилетняя девочка. Однажды, когда Толик сидел возле котельной, от нечего делать строгал ножом какую-то дощечку, он заметил ее. Девочка серьезно смотрела на отставного капитана, но через дорогу не переходила. Черноволосая, с раскосыми, как у китайской кошки, глазами. В стареньком, великоватом для нее пальто.

– Ты кто будешь? – громко спросил Сохно.

Она ответила, но так тихо, что Толик плохо расслышал. И по ошибке подумал, что зовут ее Глаша. Красивое и редкое имя, – решил.

– Иди сюда, Глаша. Посидим вместе на солнышке.

Она оглянулась, закрыла рот ладошкой, словно в смущении, и убежала в дом. Сохно так и не понял почему.

А однажды Глаша все-таки подошла. Он молчал. И она долго молчала, стоя рядом, а потом вдруг ошарашила Сохно вопросом:

– Ты, наверное, мой папа?

Он растерялся и не нашелся сразу, что ответить.

Толик улыбнулся.

– Почему ты так решила?

– Мама говорит, он был солдат и пропал на войне. Я его не помню. Но во сне часто вижу. И думаю, что он, как ты. Ты скажи, не бойся. Если ты мой папа, я буду тебя любить.

Сохно улыбнулся и потрепал девочку по голове.

– Нет. У меня дочь в другом городе живет. У нее теперь другой папа. И уже свои дети у нее есть. Так что я скорее тебе в дедушки гожусь.

– Может, ты мой дедушка?

Сохно рассмеялся.

– Давай лучше я твоим другом буду.

– Давай, – согласилась Глаша.

Он так и звал ее, хотя услышал через день, как бабушка звала ее Машей. Мать девочки Толик так ни разу и не видел. Может, она и не здесь вовсе живет. Сам он вообще редко показывался на улицах станицы и мало с кем заводил знакомство. Люди же приходили к нему только по необходимости. Когда подступит беда.

В четыре утра зазвонил бешеный телефон – у старого голосистого, как петух, аппарата звонок не регулировался. Параллельный аппарат в котельной трезвонил долго – стабильно пьяный оператор безмятежно спал. Как делал это обычно, Толик снял трубку только тогда, когда тот проснулся, потому что ему звонили очень редко.

– Капитана! – послышался резкий голос.

– А, счас... – промычал оператор.