Альберт Байкалов - Оборотень следов не оставляет Страница 52

Парень сглотнул слюну.

– Быстрее! – Антон поморщился от нового крика. Теперь бритый перешел на фальцет. Оставалось загадкой, что с ним делал Джин. Но времени выяснять не было.

– А ты прямо Витас. Знаешь такого? – наверняка специально для группы по-русски спросил Джин.

«Даже Джин дроновских штучек нахватался», – подумал про себя Антон и уставился в глаза Бексолтана:

– Значит, пришел Халид, и что? – напомнил он ему.

– С ним еще два моджахед, – заторопился парень. – Он рассказал про эмират Кавказ. Потом говорил, что немного поживет у нас. Сегодня утром мы услышали стрельбу. Наш командир Хаджа просто усилил посты. Сказал, главная задача – охранять Халида. Потом решил узнать, что было там, где стреляли. Вот мы и пошли.

– Понятно, – Антон выпрямился и задумчиво потер подбородок.

Сейчас Халид наверняка ушел. Если в доме, о котором говорит пленник, смогли услышать утреннюю стрельбу, то эта перестрелка уж точно не осталась незамеченной. А исходя из ее характера, даже дилетант сделает вывод, что бой был серьезный, а отряд Хаджи нарвался на серьезного противника.

Мехмет устало опустился на невысокую скамью рядом с низким столиком, на который уже выставили чашки с чаем, и с благодарностью посмотрел на хозяина дома:

– Спасибо за все.

Стоявший напротив старик, опиравшийся двумя руками на палку, подслеповато щурясь, едва заметно кивнул головой, на которой была одета папаха:

– Ничего такого для вас я не сделал, просто поступил, как поступил бы любой чеченец.

– В вашем возрасте это большой подвиг, – заметил стоявший рядом Амирбек.

– Что мы можем для вас сделать? – растроганный приемом и историей жизни этого замечательного человека спросил Мехмет.

– У меня есть работник, – старик вынул кусок белой тряпки и вытер слезящиеся глаза. – Я купил его на деньги, которые ты мне дал, – он перевел полный благодарности взгляд на Амирбека.

Тот смутился:

– Да какие там деньги? Разве можно заплатить за все то, что вы сделали для меня и моих людей? – Взгляд Амирбека вдруг потемнел: – И что этот раб? Он ленится и пользуется вашей добротой?

– Нет, – старик сокрушенно вздохнул и покачал головой. – Он просто очень болен и стал обузой. Я ведь даже не могу спуститься в яму, а этот человек заживо гниет.

– Так что нужно сделать? – не понял Амирбек. – Отправить врача?

– Был врач, – старик постучал торцом палки в пол. – Два дня назад приходил. Ты ведь знаешь, к деду Салтамурату все хорошо относятся. Так вот он сказал, что невозможно его лечить. Убивать надо.

– Понятно, – Амирбек кивнул. – Это не проблема.

– За домом, в лесу, есть овраг, – продолжал старик. – Там можно закопать.

– Все сделаем, – Амирбек взял хозяина дома под руку: – Давайте пить чай, пока не остыл.

Вчера, поздно ночью, они добрались до Рошни-Чу и остановились у этого старика. Салтамурат Жижоев как раз и был тем «надежным человеком», о котором говорил Амирбек. Он родился в начале прошлого века. Через полтора года ему исполнится сто лет, а он до сих пор держал большое хозяйство, занимался садом. Правда, подводили ноги, которые, как он говорил, застудил в Казахстане во времена сталинских репрессий. Старик относился к той редкой категории чеченцев, которые не имели родственников, но были в почете. Жил с женой. Невысокая, худая старушка так же, как и он, прошла через казахские степи. У обоих там остались лежать в земле родители и братья. Но и после того, как они вернулись, недолго длилось их счастье. Аллах преподнес им страшные испытания. Сначала умерла дочь; позже, в девяностых, защищая Грозный, погибли два сына. Их семьи пытались покинуть город на армейском «Урале», который чеченские моджахеды приняли за военный и расстреляли из гранатометов. Салтамурат винил во всем только русских. Он ненавидел этот народ, и даже страшная трагедия, ответственность за которую несли чеченцы, никак не повлияла на его взгляды. Ведь именно они по приказу грузина Сталина в одну ночь выгнали всех из селения, в котором он жил, и как скот, в товарных вагонах, отправили на верную гибель. Он хорошо помнил, как тех, кто не мог идти из-за болезни и старости или сопротивлялся, попросту расстреливали прямо в домах. Спустя десятилетие именно русский врач не смог спасти их дочь. Потом они лишили его сыновей. Если бы кяфиры не пришли на его землю, у Салтамурата сейчас была бы большая семья. Поэтому, когда девять лет назад у Амирбека возникли рядом с селением проблемы, связанные с тем, где оставить двух раненых, Салтамурат сам вызвался помочь, и на пару с женой они поставили на ноги его моджахедов.

С тех пор Амирбек частенько наведывался к старику. Он понимал, что того очень тяготит отсутствие детей, и старался быть ему как сын. На его деньги делали ремонт дома, построили новые кошары. Человек Амирбека сварил и привез для летней кухни печку. Но и дед Салтамурат не оставался в долгу. Не один десяток легкораненых моджахедов Герата поправили здесь здоровье. Когда старикам стало тяжело ходить даже за водой, Амирбек приказал двум своим моджахедам устроить в кошаре зиндан, в который через пару месяцев уже спустили первого раба. Им был украинец, который приехал в Чечню подзаработать на войне с «москалями». Когда, однако, запахло жареным, он решил ретироваться, но не тут-то было. Двадцатипятилетний член УНА-УНСО умер от дизентерии спустя полгода. Но импровизированная тюрьма пустовала недолго. Герат дал старику денег, и тот купил очередного помощника по хозяйству в соседнем селении. По всей видимости, старику подсунули уже негодный товар.

Был полдень. Герат обещал Мехмету найти машину и после обеда выехать в район, где был обнаружен связной. Кое-какие деньги Герата хранились у старика в качестве неприкосновенного запаса, и до этого момента оба были спокойны. Однако теперь заторопились. Нужно было покончить с больным рабом, припрятать труп, причем сделать это незаметно. В селениях, подобных Рошни-Чу, практически не было предателей, но кто его знает?

– Пойдемте, покажете мне этого доходягу, заодно решим, как его извлечь из ямы. – Вытирая пальцами уголки губ, Амирбек поднялся.

Его примеру последовал Мехмет. Турок стал замечать, что с того момента, как Герат пообещал привести его на место, стал излишне суетлив. Вот и сейчас, забыв про больное колено и вскочив из-за стола, вскрикнул и плюхнулся обратно.

– Что, болит? – участливо спросил Герат и направился к дверям.

Они прошли мимо летней кухни через небольшой сад и оказались у кошар. Сейчас они пустовали. Небольшая отара паслась под присмотром двух огромных псов на склоне горы.

Пройдя в самый дальний конец сумрачного, с низким потолком, и больше похожего на сарай строения в самый дальний его конец, Герат со знанием дела сдвинул ногой слой прогнившей, сырой соломы и поднял за кусок ремня деревянную крышку люка. В нос ударило зловоние испражнений и даже, как показалось, гнилостных останков.

– Может, он уже сам умер? – наклонившись над лазом, произнес Мехмет. В черноте ямы ничего видно не было.

Старик отстранил его. Опираясь на палку, склонился над входом в преисподнюю и уже по-русски спросил:

– Эй, Ивашка, ты живой?

Снизу раздались хрип и бульканье.

– В собственном дерьме тонет, – вновь перейдя на чеченский, сказал старик.

– У вас в селении есть еще рабы? – Герат выжидающе уставился на старика.

Ему не хотелось возиться с человеком, который несколько лет не мылся, а сейчас уже который день и вовсе ходит под себя.

– Кто об этом скажет? – вопросом на вопрос ответил старик. – Ты боишься испачкаться? Но один раз он, возможно, сможет выбраться оттуда.

Старик снова склонился над лазом:

– Ивашка, выходи, к тебе доктор приехал.

Раздались утробный кашель, сопение и возня.

Старик выжидающе посмотрел на Герата.

– Сейчас, – вспомнил тот и бросился к стене, вдоль которой лежала почерневшая, пропахшая непонятно чем лестница. На пару с Мехметом они опустили ее в лаз. Раздался вскрик. Стало понятно, что она уткнулась другим концом в пленника. Тогда они сместили ее немного в сторону и стали ждать.

Снизу раздались стоны, хрипы, скрип перекладин. Потом торчащая над полом часть лестницы вздрогнула, послышались звук упавшего в грязь тела и протяжный вой.

– Сорвался, – констатировал Герат и посмотрел на турка.

Тот догадался – чеченец не желает доставать обгадившегося с головы до ног человека. Если Мехмету необходимо как можно быстрее выехать к заветному тайнику, то ему предоставляется шанс помочь бедняге преодолеть эти несколько метров.

– Пусть еще раз попробует, – покачал головой Мехмет. – Скажи ему, если не вылезет, засыпем его землей и закроем там навсегда.

Он знал, что говорил. Сейчас эти слова произведут такое впечатление на обезумевшего человека, что тот мобилизует все силы и выберется сам. Ведь смог же добраться до половины лестницы. И действительно, через несколько минут из люка появилось то, что еще лет пять назад можно было назвать человеческой головой. Длинные слипшиеся, перепачканные глиной волосы имели странный окрас. Куски седины чередовались с желтыми и черными пятнами. Заросшее, покрытое струпьями лицо, гниющие глаза, от уголков которых до самых скул вся растительность на лице была покрыта засохшей серой субстанцией, заставили Мехмета отвести взгляд в сторону и отпрянуть. Он многое видел в своей жизни, но чтобы до такого состояния доходил человек – впервые. Ухватившись абсолютно черной рукой за последнюю перекладину, мужчина навалился животом на пол. Зловоние в кошаре поднялось такое, что резало глаза. Одежда раба была вся перепачкана фекалиями. Он смердил целым «букетом», состоящим из запахов пота, гниющей плоти и испражнений.