Иван Сербин - Троянский конь Страница 55

Они направились к выходу из павильона. Вся группа смотрела им вслед.

На проходной они столкнулись с Северьяном Януарьевичем. Директор казался жизнерадостным и возбужденным.

— О! Екатерина Михайловна, рад вас видеть! — воскликнул он и всплеснул руками. — На ловца, как говорится, и зверь бежит! У Насти в школе я договорился. Вы бы видели лицо вашей директрисы. — Северьян Януарьевич засмеялся довольно. — Это песня была, а не лицо. Талантище. Захочешь — и то так не сыграешь.

— Северьян Януарьевич… — сказала Катя, но тот не слушал, упивался собственным подвигом.

— С вашим начальством, честно скажу, было куда сложнее совладать, но и тут все уладилось. Они вам дают месячный отпуск за свой счет. По поводу денег можете не беспокоиться. Настюшин гонорар с лихвой все перекроет. Но начальник у вас, доложу я вам…

— Северьян Януарьевич, — терпеливо повторила Катя, — Дима ничего не сможет мне оплатить. Он умер.

— Я и говорю… — До директора вдруг дошел смысл сказанного. С округлых щек его медленно сполз румянец. — Как умер? Почему?

— Утром. Два пулевых ранения в спину.

Северьян Януарьевич сунул руку под пиджак, механически помассировал грудь, спросил:

— Валидольчика нет у вас случайно? — Катя покачала головой. — А нитроглицеринчика? Тоже нет? Жаль. И кто его?.. Уже выяснили?

— Пока нет, — ответила Катя. — Только версии. Слишком мало времени прошло.

— Ну да, — кивнул директор. — Ну да. Я понимаю. Вы куда сейчас?

— Домой, — ответила Катя.

— Давайте я вас отвезу.

— Спасибо, мы своим ходом.

Северьян Януарьевич посмотрел на нее, хмыкнул:

— Нет. Диме бы это не понравилось. Привезли — отвезли, как положено. Пойдемте, моя машина на стоянке. Не «БМВ», конечно, но куда лучше, чем автобус или электричка. Пойдемте. — Тон его стал почти дружеским.

— Хорошо.

От основного корпуса по главной аллее они направились к проходной. Настя шла молча, держа Катю за руку. И только у самой стоянки спросила:

— Теперь кино не будут снимать, да?

— Я не знаю, Настюш, — пожала плечами Катя. — Наверное, нет.

— Что значит «не будут»? — возмутился Северьян Януарьевич. — Обязательно будут. А как же? Теперь, очевидно, место Димы займет Вадим. Я попробую с ним договориться. В крайнем случае обращусь к отцу Дмитрия Вячеславовича. Ходят слухи, это очень влиятельный человек.

— Так и есть, — подтвердила Катя.

— В таком случае он просто обязан доделать картины, начатые сыном. Хотя бы как память.

Они остановились у «Волги» директора. Северьян Януарьевич предупредительно распахнул заднюю дверцу.

— Садитесь.

Настя забралась на сиденье первой. Катя на секунду замешкалась.

— Как память, — сказала она тихо, чтобы не слышала дочь, — Димин отец разыщет убийц. Думаю, им не поздоровится.

— А чем занимается Димин папа?

— Он… бизнесмен. Очень крутой.

— Ага. — Северьян Януарьевич понял Катю совершенно правильно. Кивнул. — Кто бы мог подумать. Папа — бизнесмен, а сын — такой умный, интеллигентный юноша. Ну да родителей не выбирают.

Катя села на переднее сиденье и только сейчас сообразила, что сценарий так и остался у нее в руках. Впрочем, в данный момент читать она все равно не смогла бы.

Козельцев приехал на вокзал за пять минут до назначенной встречи. Он топтался вдоль здания вокзала, ожидая приятеля Пети Савинкова, который должен был привезти деньги.

— Мужик, это ты — Козельцев? — спросил сзади не слишком трезвый голос.

Владимир Андреевич обернулся. За его спиной топтался «синюшного» вида мужичок, одетый так же, как и большинство вокзальных приживальцев. Пальтишко замызганное, не по сезону, хотя по ночам уже становилось прохладно. Шляпа войлочная, старая. В ней, наверное, еще та блоха жила, что «не умела по-русски, а только по-аглицки изъяснялась». Щетина на мужичонке пятисуточная. На ногах бахилы — «смерть врагу». В руке цветастая тряпичная сумка.

— Что нужно?

На Козельцева снова накатили мрачные предчувствия. А как иначе? С сегодняшнего утра ни одной хорошей новости. Не считая аукционных голландцев. В остальном же — полный швах.

— Ты Козельцев, нет? — поинтересовался мужичок, плотоядно посверкивая глазом.

— Ну, я. И что?

— Тут это… Короче, друган твой попросил кое-что передать тебе. Сказал, что если передам, получу пятьдесят рублей. То есть это… Сто рублей.

— Какой еще друган? Пойди проспись, дядя.

Владимиру Андреевичу показалось, что он спит и видит кошмарный сон. Не было, да и не могло быть у него «другана», общающегося с бомжами.

— Да ясно какой. Крутой, мля, — дохнул перегаром мужичок. — На черной машине приехал. Здоровенной такой. У меня квартира меньше была, чем у него машина.

Охранник. Наверняка приехал на черном «шестисотом» Владимира Андреевича.

— Где он? — Козельцев хотел было схватить мужичка за грудки, но даже сейчас не смог побороть брезгливость. — Когда приезжал?

— А денежку-то дашь? — прищурился совсем по-ленински мужичок. — Он мне обещал. Сто рублей.

Владимир Андреевич полез в карман за деньгами.

— Ну, давай говори, — вручая купюру, потребовал он.

— Так это… Добавить бы надо. Полтора часа уже тебя жду.

— Я тебе сейчас добавлю! — Накопившееся за день напряжение вырвалось из груди Владимира Андреевича отчаянным воплем.

— Да ладно, ладно, че ты, — тут же шугнулся мужичок. — Я пошутил. В общем, он просил передать, что бумажки положил, как договаривались, машину поставил на стоянку у дома, а сам уволился и уехал отдыхать.

— Как отдыхать? — изумился Козельцев. — Куда отдыхать?

— А про это ничего сказано не было. Сказал «отдыхать», и все. — Мужичок уже поглядывал в сторону, намечая будущих «сотрапезников».

— Погоди, а ты ничего не путаешь? Как он выглядел?

— Кто? Друган твой? Да здоровый такой, как тещин кабан. Прям даже страшно смотреть на него.

Точно, охранник. И тут вдруг до Владимира Андреевича дошла простая, но очень обидная мысль. Никто ничего не крал из камер хранения. Смешно подумать, что при таком человеке, как Мало-старший, может завестись «крыса». Нет. Да и сам он ничего брать не стал. Не до того ему сейчас, хотя и держится как кремень. Все-таки сын у него погиб. Охранник просто соврал, забрал деньги и сбежал.

С-скотина! Из-за него Владимир Андреевич терял тринадцать миллионов долларов. Он не Мало обворовал. Он Владимира Андреевича обворовал. Все точно рассчитал, гад. Понимал, что не до поисков сейчас шефу будет.

— И еще он сказал, что девчонок отпустил! — крикнул мужичок уже вслед.

— Ну, ладно, — скрипя от злости зубами, бормотал Козельцев, вбегая в вокзал. — Ладно, тварь. Крыса. Я тебя найду. Когда все уляжется, я тебя из-под земли достану. — Он пробежал до эскалатора, скатился по «зубастым» ступеням в подземелье, помчался к камерам хранения. — Я тебя, гнида, урою. Сам в землю закопаю. Лично…

Владимир Андреевич нашел нужную ячейку, набрал код, открыл. Папка. Он схватил папку, раскрыл… Так и есть. Те самые заявления. Бумага та же. И буква «Д» в первой строчке, в имени «Дмитрий», смазана. Эта шалава… секретарша смазала ладонью.

— Ну, гад! — простонал Козельцев, швыряя папку обратно в ячейку, захлопывая ее и сбивая код. — Падло!

Он побрел наверх, думая о том, что Дима оказался прав. Не бывает ничьих. Даже выйдя сухим из воды, Владимир Андреевич потеряет такие деньги, что «ничьей» это, уж точно, назвать нельзя. Поражение. Дима своей смертью обрек его на поражение. Парадокс.

Пожалуй, предательство охранника было именно тем ударом, который поверг его в нокдаун. Если раньше он еще как-то пытался контролировать ситуацию, то теперь в игру вступила фортуна, с которой, как известно, не поспоришь. Паша не получит заявлений девушек. Охранник отпустил секретарш. Получить еще один экземпляр заявлений не удастся. Он не может пропустить встречу с Вячеславом Аркадьевичем, а значит, у него не будет времени на то, чтобы снять копии.

Владимир Андреевич поднялся на площадь и сразу увидел припаркованный у вокзала бутылочно-зеленый «Файрберд». Рядом прохаживались двое: интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти и здоровенный парень, по виду обизнесменившийся «бык», в отменном костюме, при золотых цацках, при галстуке за три сотни долларов. Выглядел он очень солидно. Таким людям у вокзала совершенно не место. Лицо пятидесятилетнего показалось Владимиру Андреевичу смутно знакомым, но где он видел этого человек, вспомнить так и не удалось. Перегревшийся разум отказывался выдавать сведения.

Однако Владимир Андреевич не рискнул подойти. Просто испугался, что сейчас судьба выкинет еще какой-нибудь злой фортель.

— Владимир Андреевич, здравствуйте. — Пятидесятилетний шагнул к нему первым, протянул руку. Улыбнулся приветливо. — Я рад вас видеть. Вы меня не помните? Мы встречались несколько раз на аукционах и художественных выставках. Я — Григорьев. Алексей Алексеевич Григорьев.