Сергей Бакшеев - Осколок в голове Страница 55

– Моя масина! Что с ней стало? – вскинув руки, запричитал кореец.

Бампер водовозки углом пробил стенку барака, осколки стекол валялись под колесами.

– Моя милиция меня бережет, – саркастически встретила Галя появление Федорчука.

Старший сержант окинул взглядом странную картину. Разбитая водовозка, протараненный барак. У распахнутой кабины пулураздетый Заколов. Он весь в пыли, локоть замотан окровавленной тряпкой.

Студент только мельком взглянул на милиционера, но от Федорчука не ускользнул его напряженный взгляд. Заколов склонился над лежащей девушкой. Красивое девичье лицо зверски разбито. Рядом молодой преподаватель и студентка, которая смотрит так, будто Федорчук в чем-то виновен. Сержант положил пальцы на рукоять пистолета.

– Что здесь произошло? – строго спросил Федорчук, опасливо посматривая на Заколова.

– Да, Галка. Объясни, в чем дело? Что это все значит? – Заколов обвел вокруг рукой.

– Откуда у тебя ребенок? – Галя напряженно смотрит на Тихона.

Сержант насторожился:

– Какой ребенок?

– В степи у этих подонков отобрал, – Тихон кивнул в сторону кухни. Он повернулся, но увидел лишь Анатолия с притихшим малышом на руках. – Где они?

– Они? Те двое из водовозки? Я их отвязала, – испуганно произнесла Галя.

Сержант проследил за взглядом Заколова и увидел Толика с ребенком.

– Малыш жив!? – вскричал он.

– Да. С ним все в порядке. Только пеленки бы переменить. Вот у меня еще осталось, – Тихон вытащил из кармана половину разорванной футболки.

– Ты пеленал малыша? – ласково удивилась Лиля.

– Пришлось. Давай помогу подняться, – предложил Тихон.

Девушка вскинула руки, молодой человек нежно обхватил ее и поднял.

– Только не смотри мне в лицо, – попросила Лиля. – Я, наверное, ужасно выгляжу.

– До свадьбы заживет, – пошутил Тихон и тут же покраснел. Какой свадьбы, с кем? Двусмысленно получилось.

Девушка тоже зарделась:

– Все равно не смотри. Я прошу.

Тихон внес Лилю в барак. Федорчук показал рисунок с толстяком Гале и Карасько:

– Он был здесь?

– Да, привез нам воду вместе с приятелем. Но их тоже связали.

– А я ничего не видел, – смутился Карасько. – Я, знаете ли, над диссертацией работаю. Уединился. Только когда водовозка приехала, решил за свежей водой выйти. Выглянул в окно, а тут такое! Что, думаю, предпринять. Прут от кровати вывернул, слежу, жду случая. А как машина на ребенка поперла – все, дальше ждать нельзя. Ну, выскочил…

– Где толстяк с приятелем? – Пропустив мимо ушей непонятные подробности, перебил Федорчук. Он понял, что двое преступников, укравшие ребенка, только что были здесь. Их требовалось срочно поймать.

– Я их развязала, – Галя развела руками. – А потом сюда кинулась. Вы не представляете, как я испугалась. Машина едет прямо на Тихона с ребенком, а Лиля вся в крови.

– Кто их связал? – Сержант уже с трудом представлял, что здесь произошло.

– Так он же, тот бандит. – И девушка и преподаватель кивнули на кабину водовозки.

Только тут Федорчук услышал какое-то кряхтение из кабины.

– Ой, я совсем забыта, – всплеснула руками Галя. – Вы знаете, у него пистолет!

Но эта информация уже устарела. Из отрытой дверцы кабины высунулся ствол.

– Мент, не двигаться. Шелохнешься – пуля в лоб. Усек? Вслед за стволом появилось испачканное кровью лицо со злыми колючими щелками глаз. Равиль вылез из кабины. Сержант милиции легко вспомнил приметы сбежавшего преступника Хасимова. В сводке Равиль был описан точно.

– Ах, ты, сука! – Равиль заметил Карасько и жестко пнул его. – А ты, мент, не дергайся. – Равиль вновь зло посмотрел на сержанта, сжимая оружие. – Пушка есть? Так. Сядь на землю. Сядь, я сказал! Правая лапа вверху, левой аккуратненько вынимаем ствол. Так, так, липшее движение – и я сделаю из тебя решето. А теперь пальчиками его ко мне бросай. Вот так. Молодец. Еще поживешь.

Равиль наклонился и подхватил второй пистолет. Лицо исказила улыбка безумно счастливого человека.

– Все сюда, козлы! Все на землю, рядом с ментом. Медленно и не рыпаться. И ты с ребенком – сюда! Сколько вас теперь у меня? Класс! То-то! Меня теперь слушать будем. Эй, кучерявый, а твоя башка мне знакома. Славно я тебе приложил пузырем! – Равиль рассмеялся. Чувствовалось, что все происходящее ему чертовски нравилось.

Из барака вышел Тихон. Он услышал последние слова бандита и напрягся.

– Быстро сюда! – скомандовал Равиль, направив один ствол в голову Гале, другой в грудь Толика, державшего ребенка. – Быстро, я сказал!

Но Тихон и так спешил к вооруженному преступнику. Он уже выяснил у Лили, что Сашка Евтушенко до сих пор не вернулся в лагерь. А теперь он услышал, что бандит с пистолетами бил по голове Боню. Выходит, именно он увел Сашку.

Тихон шагал твердо, исподлобья глядя в глаза Равилю.

– Стоять! – Равиль перевел пистолет на упрямо шагающего Заколова. – Стоять! Дальше ни шагу. А теперь на землю!

– Где Сашка? – спросил Тихон, не обращая внимания на ствол пистолета.

– Это тот очкарик, что был с кучерявым? – Равиль изобразил чрезвычайное внимание.

– Да. – У Тихона пересохло во рту и расширились глаза. Решалась судьба пропавшего друга.

– Это тот, что все думал, как четырьмя красками карты раскрашивать?

– Да. – Тихон вздохнул свободнее. Сашка делился с бандитом своими мыслями, значит, самое страшное произойти не могло.

– Так он подох! – Равиль, как хлыстом, ударил этой фразой, его желтые зубы обнажила улыбка, а глазенки сверкнули восторгом.

Тихон скрипнул зубами и зажмурил глаза. Погибший друг, избитая Лиля, униженные приятели мелькнули в его воспалившемся сознании. Самодовольный гогот заставил Тихона медленно разжать веки. Ненавистная харя бандита криво усмехалась ему в лицо.

Вспышка отчаянной злости сотрясла Заколова.

Пружиной взлетает нога. Жесткий удар приходится в руку Равиля, хрустят разжимающиеся пальцы. Пистолет отлетает вверх, левая рука бандита со вторым пистолетом движется в сторону Заколова. Кулак Тихона стремглав летит в искаженное злобой лицо Равиля, мощнейший удар сотрясает челюсть бандита, голова дергается, как тренировочная груша, выбитые капли пота дождем опадают вниз.

Но в то мгновение, когда кулак встречается с челюстью, вспышка огня вырывается из ствола пистолета. Тихон неуклюже заваливается на Равиля.

ГЛАВА 60

Хасим. Последний бой Шакена

Казначей Муртаза с двумя слугами, подкупив городских стражников, выехал из города Сарай той же ночью, что и Хасим. Казначей был страшно раздосадован потерей золота. Но кроме золотых монет у него имелся неплохой запас драгоценностей, и с этим добром он мог наладить безбедную жизнь в любой приличной столице Востока. Утешая себя такими мыслями, Муртаза ехал по южному караванному пути. Путь предстоял дальний, поэтому вместо коней он выбрал неприхотливых и выносливых верблюдов.

Один раз он обернулся и бросил прощальный взгляд на Сарай. Зачем плыть на корабле, который скоро потонет? Позади остался город, где он нажил много денег, но возвращаться в него он не собирался.

И в этом вопросе Муртаза не ошибся. Целиком он никогда больше не был в Сарае.

На следующий день в город вернулась только его голова.

Суровая жизнь и вечная борьба с врагами приучили Тохтамыша стойко переносить неприятные неожиданности и быстро на них реагировать. Придя в себя после нервного потрясения, Тохтамыш подивился чудовищной разрушительной силе пороха, но одновременно подумал, что извлечь эту адскую силу из черного порошка мог только тот, кто с нею знаком. И, скорее всего, это был хитрый купец Хасим, привезший ему товар. Уж он-то, даже просто из коммерческого любопытства, должен был разузнать обо всех свойствах опасного груза, в котором так заинтересован грозный повелитель.

Тохтамыш всерьез пожалел, что жестоко обманул простого купца. Лучше было сразу его убить. Доведенный до отчаяния человек становится врагом, а врагов у монгольского хана и так было предостаточно. На печальном опыте Мамая Тохтамыш уяснил, что даже слабого врага нельзя недооценивать. Врагов надо уничтожать – таков закон выживания любого самодержца.

Хан Тохтамыш стряхнул неприятные раздумья, брови сжались в грозном изломе, угольки глаз прощупали настроение собравшихся вокруг военачальников. Их растерянность хану не понравилась. Тохтамыш подозвал Хубилая и велел незамедлительно привезти во дворец пленного Рустама, допросить его об отце, а затем отрубить пленнику голову.

Но Хубилай вернулся один, упал на колени к ханским сапогам и стал просить повелителя отрубить голову ему за то, что опасный враг сбежал из его дома. В порыве ярости Тохтамыш пнул Хубилая и хотел тут же самолично выполнить просьбу в назидание другим. Рука уже выхватила саблю, сталь блеснула над головой, но потом холодный расчет пересилил ярость. Терять опытного и верного командира в преддверии большой войны было смертельно глупо.