Валерий Горшков - Принц воров Страница 56

— Своя ноша не тянет, — отозвался, поправив на своей спине груз, Глеб Курилка. Сейчас был тот редкий случай, когда в зубах его не было папиросы.

«Ублюдок, — мысленно прокричал в сердцах Червонец, — его ноша!.. Валить, валить сук мгновенно, едва придем к яме!..»

В пяти километрах от кладбища и в пятистах метрах от дороги, ведущей к северу Ленинграда, Червонец вырыл яму, достойную содержимого. Почти восемь часов он занимался в лесу тем, что уходил в землю все глубже и глубже, и, когда наконец стало ясно, что яма достаточно глубока для того, чтобы вместить его стоя, он сколотил из нарубленных молодых сосенок, которые практически не гниют в земле, настил и уложил его на дно. Ему еще трижды приходилось сколачивать тонкие, как слеги, стволы. Он положит на дно часть клада Святого, зароет и утрамбует. Следом, на яму, он уложит еще часть, накроет настилом и тоже закопает таким образом, чтобы казалось, что это дно. И только после этого он уложит остатки раритетов. Теперь, если кому-то взбредет в голову отыскать здесь сокровище, он выкопает лишь часть его. Уткнувшись в землю, он вряд ли станет искать ниже. Не исключено, что рыть будет следователь прокуратуры. Результат будет тем же. Случись так, что его «примут», он сумеет сдать часть сокровищ и договориться с властью. Хлипкий шанс, однако лучше иметь такой, нежели не иметь никакого вовсе. И потом, сдать понимающим толк в искусстве людям все сразу вряд ли получится. Ни у одного богатея в мире, даже у Генри Форда и его здравствующих детей, не найдется столько средств, чтобы выкупить экспонаты у Полонского за один расчет.

Он был слишком погружен в свои мысли, когда их «караван» приближался к забору кладбища. Именно поэтому не понял сразу, что означает эта зеленая ракета, взметнувшаяся в небо в нескольких десятках метрах от него в лесу.

— Что за чес?! — проорал, мгновенно сбросив мешок с плеч, Боря. — Я не понял!

Полонский, напротив, понял все. Понял, но объяснить не успел, потому что из леса, от восточной части кладбища, раздался голос, усиленный рупором:

— Альберт Полонский! Ваша банда окружена!

— Я не понял, пацаны! — заорал, стелясь по земле, Курилка. — Какая банда?! Бля, нас что, мусора окружили?! Я не понял! Нас окружили, что ли?!

— Полонский, — продолжал кто-то, — урезоньте своих людей! Я — заместитель начальника военной разведки СССР полковник Шелестов! Я и мои люди не имеют никакого отношения к милиции! Мне не нужно никакого приказа брать вас или уничтожать! Приказы здесь отдаю только я!

— Он! — заверещал Курилка, обращаясь к Боре и указывая крючковатым пальцем туда, откуда доносился голос. — Он отдает приказы! Они не из милиции! Боря, Боря, что такое военная разведка?! Боря, зачем здесь разведка эсэсэр?!

— Опустите на землю мешки, поднимите над головой оружие и выходите по одному за забор! Полонский, велите своим людям следовать моим распоряжениям!

Покусав губу, Червонец прикинул расстояние от себя до канавы. Выходило, что, в случае конкретного шухера, добраться до нее и утонуть в ней ему удастся.

— А если не велю? — крикнул, не поднимая головы, Червонец.

Через секунду, если таковая вообще успела истечь, в северной части леса за кладбищем раздался глухой выстрел, и с головы Бори-боксера слетела кепка.

Глядя, как опускается на землю тело с окровавленной головой, Полонский выслушал до конца рев Курилки и посмотрел на жуликов. Четверо оставшихся в живых воришек являли собой самую отвратительную картину, которую когда-либо ему доводилось лицезреть. Привлекая этих пятерых к работе в качестве переносчиков тяжестей, он не рассчитывал на то, что им придется вступить в бой. Но даже это не смогло подавить в нем отвращения, когда он увидел трусов, разглядывающих с открытыми ртами изуродованный череп Бори.

— Страшно, правда? — обратился он к ним, с невероятной болью в сердце рассматривая мешки с сокровищами. — Жить хотите?

Курилка качнул головой и улыбнулся. А вдруг правда позволят?

— Тогда так… Сейчас быстро вскакиваете и бегом — в разные стороны. В разные!.. Три… четыре!..

— Черт бы их побрал, — пробормотал Шелестов. — У них что, «стволов» нет?.. Что за догоняшки? Корнеева он не видел уже минут пятнадцать. Где находился капитан и на что он рассчитывал, полковнику доступно не было. Единственное, что успокаивало Шелестова, — это вера в капитана. За все то время, что он знал Ярослава, последний ни разу не дал повода усомниться в своем разуме и умении.

Первым в «обороте» оказался Глеб Курилка.

Стремглав промчавшись через кладбище, не замечая, что перепрыгивает через оградки не хуже арабского скакуна, он вылетел на южную сторону кладбища и таким же резвым прыжком взметнулся над забором. Удивительно, но факт: еще минуту назад его легкие, пораженные беспрерывным курением, хрипели и свистели. Он обливался потом и слушал стук собственного сердца, когда приходилось подниматься на пятый этаж. Но за те несколько минут, что он бежал по кладбищу, какой-то неведомый ранее внутренний резерв вдохнул в него силы, и он бежал, не замечая даже, что дышит легко и свободно.

Перемахнув несколько оградок, разметав землю на нескольких десятках могил, разорвав фуфайку и не остановившись нигде ни на мгновение, он, как заправский спринтер, взметнулся над оградой…

И в этот момент почувствовал, что резерв иссяк. Застоявшаяся болезнь легких, почек, печени и сердца, дав в последний раз подышать, обрушила на него все свои силы.

Не понимая, почему это происходит, Глеб услышал треск собственных ребер, лес перевернулся перед его глазами дважды, и он рухнул на загривок.

В позвоночнике тоже что-то хрустнуло и разлилось по всему телу обжигающей болью…

Когда Глеб перевернулся на живот, силясь сообразить, как это он так перепрыгнул забор, перед лицом его оказались запыленные, высокие ботинки на шнуровке.

Последнее, что он видел, был желтый березовый листок, застрявший в переплетенном шнурке.

Поймавший его ногой на излете сотрудник спецгруппы «Ураган» рухнул на него коленом, вставил финку в углубление между кадыком и ключицей и резко надавил.

Через несколько мгновений после того, как нога разведчика сломала находящемуся в прыжке Курилке грудину, в еще более сложной для себя ситуации оказался Морфий. Прозвище он получил не за то, что был морфинистом, а по той причине, что одно время сбывал наркотик находящимся в ломке покупателям. Вскоре знакомого Морфия прибрал НКВД, и доход Коли Корнилова как отрезало. Пошлявшись по Питеру несколько недель кряду, он прибился к шайке Геры Правильного и находился в ней ровно неделю. Через семь дней пребывания его в хорошем, как казалось Морфию, коллективе, на их малину заглянул Червонец.

Здоровьем Морфий обладал отменным, мог на спор согнуть меж пальцев гвоздь-двухсотку, но бегать никогда не любил из-за излишка веса, которым его наградила, наряду с силой, природа. Проковыляв по кладбищу несколько десятков метров, он услышал за спиной стрельбу и рухнул меж двух покосившихся крестов.

— Жопа… полная жопа… — констатировал он, рывком поднялся и побежал к забору, как горбун. В тот момент, когда ракета, потрескивая и освещая кладбище мертвенным светом, опускалась в лес, а друзья его созерцали развалившуюся голову Бори, Морфий несколько раз успел сунуть руку в свой мешок. И теперь, благодаря такому самоотверженному решению, в карманах его гремели золотой браслет, колье, усыпанное алмазами, пригоршня каких-то монет неправильной формы и прочая дребедень, рассматривать которую не было никакой возможности.

У забора его встретили двое. Поняв, что выбежал не туда, куда следует, Морфий развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал обратно на кладбище. Сообразив, что поступает неправильно, он развернулся еще раз, а потому не было ничего удивительного в том, что он снова увидел неприятные пятнистые силуэты. Оба благополучно перемахнули через забор, торопясь к бандиту, и в этот момент Морфий окончательно заблудился в беспорядке собственных мыслей. Слыша за спиной отчаянный вопль Бени Заики «Н-не надо! Н-не надо!..», он напрягся, заорал что было мочи и ринулся на врага.

Приняли его по всем правилам диверсионного искусства. Наука работать в тесном контакте с противником имеет свои правила, нарушать которые не следует ни при каких обстоятельствах. И сам факт, что эти двое бывших офицеров разведподразделений прошли всю войну и остались живы, свидетельствовал о том, что правила эти не нарушались ими ни разу.

Морфий очень удивился, когда вместо удара о две пятнистых груди его тело встретило зияющую пустоту. И тут же рухнул на колени, не понимая, почему такое может произойти. Его никто не бил, ему не ломали ноги и руки… а он стоял на коленях и только сейчас начинал чувствовать разрезающую душу боль в том месте, где икроножные мышцы соприкасаются с задними мышцами бедра…