Боги Севера - Дмитрий Анатолиевич Емельянов Страница 57

Успокаивая самого себя и лошадь, цезарь начал рассуждать вслух:

— Что будем делать?

Конь естественно промолчал, и пришлось решать самому.

— Чем вновь забираться наверх, лучше будет спуститься в ущелье — рано или поздно я наткнусь там на Михаила или других охотников. — Он похлопал жеребца по холке. — А ты как думаешь?

Тот виновато скосил взгляд, словно понимая, что наделал дел и чудом не угробил их обоих.

— Вижу, согласен. Тогда поехали.

Иоанн уже окончательно успокоился и даже сам удивился собственному хладнокровию: я молодец, неплохо справился, Лу́ка мог бы мной гордиться.

Ущелье оказалось не длинным и вскоре расширилось, заполняясь кустарником и высокими соснами. Тропа опять раздвоилась, и Иоанн, подумав, выбрал ту, которая, как ему показалась, вела наверх. Размышляя, что все же надо выбираться из этой расщелины, он не обратил внимание на следы лошадиных копыт ведущие как раз к другой тропе.

Бурча себе под нос, что охота — явно не его призвание и в следующий раз никакие причины не повлияют на его отказ, Иоанн вдруг явственно услышал голоса, а вслед за ними — яростные крики. Они шли из леса, тянущегося зеленой полосой справа и как будто откуда-то снизу. Соскочив с лошади, цезарь проломился сквозь кустарник и вышел к каменной гряде, которая, словно естественный забор, отгораживал крутой спуск.

Забравшись на исполинский валун, он обрадовался, увидев Михаила, и хотел уже позвать его, но тут из-за скал показались еще всадники, в одном из которых Иоанн узнал наследника. Это изменило его решение, заставив промолчать: встречаться вновь с Василием ему не хотелось. Пошел он! Выругавшись про себя, цезарь почти повернул обратно к оставленной лошади, как вдруг его слух уловил шум ломающихся веток. Там, внизу, кто-то стремительно продирался сквозь деревья. Мгновенно передумав, Иоанн припал к земле и, вытянувшись во весь рост, подполз к краю обрыва.

Прямо перед ним открылась почти круглая поляна, где с одной стороны застыли четыре всадника, а с другой стоял выскочивший из зарослей огромный кабан. Люди и животное какое-то мгновение молча разглядывали друг друга, а затем до цезаря донесся насмешливый голос Михаила:

— Ну что брат, давай завалим зверюгу вдвоем! Только ты и я!

С вершины обрыва Иоанн разглядел, как нервно дернулось от неожиданности лицо наследника — рисковать своей жизнью явно не входило в его планы. Заминка Василия отразилась в довольной улыбке Михаила, подначивающей брата: ну что, струсил? Быстрый взгляд наследника назад на свою свиту, словно говорящий: какие бы они ни были друзья и сколько бы ни клялись в верности, если я откажусь, то завтра вся армия будет знать, как спасовал наследник престола.

Прикрыв растерянность бравадой, Василий бойко спрыгнул с седла.

— Согласен, ты и я!

Не глядя он протянул руку назад, и кто-то из свиты вложил в нее копье.

Михаил уже стоял на земле, сжимая обеими руками длинную пику, а вепрь, как будто дождавшись, когда люди решатся на поединок, нагнул голову и, выставив загнутые клыки, бросился вперед.

Зверь несся прямо на вышедшего вперед Михаила, а тот, выставив копье и расставив ноги, готовился встретить страшный удар, но в последний момент, кабан, словно вычислив слабое звено, резко свернул в сторону и кинулся на враз побелевшего Василия. Копье в дрогнувших руках отскочило, лишь скользнув по щетине, и наследник, подброшенный звериной мордой, взлетел в воздух. Изобразив немыслимый кульбит, тело Василия с грохотом рухнуло на землю, а кабан, пронесшись по инерции дальше, развернулся и бросился добивать сраженную жертву.

Заржав, взвились на дыбы кони, засуетились всадники, а огромная туша все неслась на неподвижно лежащее тело. Казалось, наследник обречен, но вдруг между бурой тушей и лежащим телом выросла фигура Михаила. Обратная сторона копья воткнулась в землю, а отточенный наконечник нацелился в грудь зверю. Доля секунды — и вепрь напоролся на выставленное жало. Хрустнуло сломанное древко, и раненый зверь, лишь притормозив, вновь рванулся в атаку. Доля секунды, но этого момента Михаилу хватило, чтобы выкатиться из-под туши и схватить потерянное Василием копье. Желтые клыки кабана уже почти подцепили безжизненную жертву, когда в загривок ему вошло смертоносное железо. Навалившись всем телом, Михаил вогнал копье в вепря и давил, не отпуская, пока теряющий силы зверь не завалился на бок.

Иоанн в своем укрытии вытер покрывшийся испариной лоб и перевел дух. Схватка, пролетевшая в один миг, показалась длинной, как годы: от напряжения свело ноги, и сердце бухало в груди, словно он сам только что стоял один на один против зверя. Выдохнув и размяв члены, он вновь вытянулся на камне и взглянул вниз, а там картина уже изменилась. Пришедший в себя Василий невидящим взглядом рассматривал свой распоротый сапог, а стоящий над ним сводный брат протягивал ему руку.

— Понимайся, везунчик!

Бледный как смерть наследник оторвал взгляд от сапога, и Михаил весело оскалился:

— Держи покрепче — не так, как ты копье держал.

Василий протянул все еще дрожащую ладонь, и сильная рука брата вздернула его на ноги.

— Можешь не благодарить!

Улыбка не сходила с лица Михаила, вся эта ситуация от души его забавляла, но Иоанну вдруг стало тревожно. Какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу.

Три человека из свиты Василия, торопясь, заходили к Михаилу со спины, и, вглядевшись в лицо наследника, Иоанн вздрогнул. В мгновение выражение на нем сменилось, и в чертах проступило что-то нечеловеческое, дьявольское.

Тонкие губы зло скривились:

— Нет, отчего же, я поблагодарю!

Приказ одними глазами, и три пары рук вцепились в Михаила, а слова Василия прозвучали, как шипение змеи:

— Я поблагодарю! — Наслаждаясь вспыхнувшим в глазах сводного брата пониманием, он рывком вытащил нож и воткнул ему прямо в живот. — Благодарю тебя, ублюдок цирковой шлюхи! — Окровавленный нож вылетел из раны и вошел вновь. — Еще поблагодарить? Могу!

Клинок ударил еще и еще, а безумные глаза Василия, уставясь в ненавистное ему лицо, с жадностью ловили последние секунды утекающей жизни.

Глава 11

Если бы в этот момент телом Иоанна двигал разум, то, возможно, он нашел бы решение получше, но нет, обычная рассудительность покинула его. Ужас,