Андрей Дышев - Шатун Страница 58

- Поздравляю тебя, - сказала Ирина, с ногами забираясь под одеяло. - Но я не поняла, что ты от меня хочешь? Денег?

Ее не слишком сильно огорчил звонок Вацуры. Можно было сказать, что он вообще ее не огорчил. Ну и что? Подумаешь, девчонку сфотографировали на фоне кирпичной стены и скрещенных лыж. Ирина уже не собирается отрицать, что получила этот снимок по факсу, а затем показала его Курге. Это называется ответным ударом, мерой психологического давления на террориста. И пошла Ирина на это ради того, чтобы спасти жизнь своим одноклассникам и заставить Кургу отказаться от преступных замыслов.

Она пожелала Вацуре удачи в его деятельности, отключила телефон и подумала, что надо немедленно звонить в милицию и сообщать об угоне «Лексуса». Лишние сети не помешают. Зато Вацура будет чувствовать себя в поселке, как волк в загоне, и немного поубавит свой оптимизм.

У нее начала болеть голова. Ирина выпила аспирин, намочила полотенце и приложила ко лбу. Все от переживаний! А ведь проблема выеденного яйца не стоит! Вешний - не дурак, он заинтересован в том, чтобы его как можно дольше считали умершим, посему о нем можно накрепко забыть, вычеркнуть его имя из головы. Предсмертное признание Курги станет основным и решающим документом в уголовном деле по убийству Земцова. Люда давно морально созрела, чтобы дать показания следователю об убийстве Пирогова. Вацуру привлекут за угон «Лексуса». Каждый займет положенное ему место.

Она лениво умылась, растерла лицо полотенцем и нанесла питательный крем. Помассировала под глазами, посмотрела на зубы, высунула язык… Немного настораживает то, что не дает о себе знать курьер из Амстердама. Он обязан был позвонить ей сразу же, как только вывезет из России меченые доллары. Ирина приказала позвонить сразу же, как он выйдет из здания аэропорта и сядет в такси… Расшаталась дисциплина, легкие деньги разбаловали сотрудников. Пора вводить жесткие меры, беспощадно наказывать за низкую исполнительность и увольнять бездельников.

А негодяй Глобус? Струсил, сбежал! Как легко Ирина спрогнозировала его предательство. Хорошо, что не рассчиталась с ним настоящими долларами, а то оставил бы он ее с носом. Она может ошибаться, никто не застрахован от ошибок, но никто и никогда не сможет ее обмануть и заманить в ловушку. Никто и никогда!

Ирина еще не вполне отошла от сна и ходила по комнате, как привидение: возьмет спортивную курточку со стула и перенесет ее на другой стул. Сядет на край кровати, посидит. Потом возьмет с зеркальной полочки тюбик с кремом и положит его на стол… Совсем голова не варит. Может, выпить кофе? А еще лучше коньячку!

Она ногой вытолкнула из-под кровати сумку и кинула в нее спортивный костюм. Главное - ничего не забыть. Кроссовки, туфли, ноут-бук, деньги, платье… А куда же Белкин делся? Поджав хвост, кинулся наутек? Что ж, Ирина преподнесла ему хороший урок. То, что случилось между ними когда-то давно, в пустом классе, он обязан был либо забыть, либо хранить как тайну. А он попытался ее шантажировать. Потому и был бит… Но все же почему не звонит курьер Самарский? Однако в голове полный хаос. Надо привести мысли в порядок.

Она вынула из саквояжа плоскую фляжку, обшитую оленьей шерстью, свинтила металлическую пробочку и сделала глоток. «Мартель» приятно обжег горло и теплой волной покатился по груди к сердцу… Сумка у нее, конечно, не тяжелая, но идти одной через лес не позволяет статус. Надо сказать этому подонку Анатолю, чтобы проводил. Последний мужик остался в охотничьем приюте. И куда только все подевались?

Глава 75

Электронное табло прошелестело металлическими лепестками, и в нижней строке списка обозначилось «Amsterdam». Объявили посадку. Самарский между тем спешить на пограничный контроль не стал. Все равно там сейчас начнется толчея.

Он заказал в буфете кофе, встал за столиком, глазея на пассажиров. Плоский кожаный портфель зажал между ног. Две пышнотелые женщины с дурными глазами и тяжелыми баулами носились по залу, расталкивая пассажиров. Группа молодых мужчин с крашеными волосами и серьгами в ушах плавной походкой двигалась к посадочной секции. Взволнованные и счастливые мужчина и женщина торопливо снимали с себя куртки и свитера. Оставшись в джинсах и футболках, они отдали теплую одежду увальню, который с завистью смотрел на них и играл автомобильными ключами. «Там будет жарко! - крикнули они, небрежно махая ему руками. - Не забудь привезти, когда встречать приедешь!»

«Кстати, - подумал Самарский и посмотрел на свою куртку и брюки, словно забыл, в чем был одет. - А какая температура в Амстердаме?»

Он чувствовал прилив энергии и положительных эмоций, как всегда во время поездок за границу. Кофе, который он пил, был отвратительным и безумно дорогим, но даже это не вызывало досады, потому что контрастом всему этому было совсем близкое будущее. Там другой мир, там нет нашей бестолковщины, жульничества и обмана. Там он будет пить самые вкусные и качественные напитки, там его будут окружать люди, привыкшие все делать на совесть, открытые и честные, и все, к чему он там будет прикасаться, будет радовать своей натуральностью.

Так Самарский думал о предстоящей встрече со столицей Нидерландов, и его ничуть не смущал тот факт, что он сам летел в Амстердам ради жульничества и обмана. Обычный на вид портфель, который он крепко сжимал между ног, имел двойные стенки, и пустоты были плотно забиты пачками меченых долларов. В аэропорту прибытия Самарского встречал человек, который должен был обменять доллары на договор между австрийской дорожно-строительной фирмой «Грунд» и никому не известным краснодарским «Кавказстроймашем». Согласно этому договору австрийцы обязались приобрести у своих партнеров несколько тысяч штук давно устаревших и малопригодных водяных насосов.

Эту сделку Ирина Юрьевна подготовила еще год назад, обозначив ее конспиративным названием «вариант 3». Самарский был осведомлен, что «вариант 3», как и «вариант 2», а также «вариант 1», в просторечии называется «отмыванием» денег; он знал, что Гончарова потеряет на этой сделке около сотни тысяч долларов, зато получит из-за границы легальные, лишенные каких бы то ни было меток доллары; и, конечно, ему было известно, что меченые баксы пойдут на предвыборную кампанию какого-то скандального европейского политика.

Самарский допил кофе и направился в уборную. Там он долго прихорашивался перед зеркалом, гладко причесал волосы, вспушил бакенбарды и усы, поправил галстук. В зону «зеленого коридора» направился презентабельный моложавый господин с заранее заполненной таможенной декларацией, в которой из наличной валюты было указано всего триста долларов, зато добросовестно перечислены обручальное кольцо, держатель галстука и зубные коронки из золота триста восемьдесят шестой пробы.

Он прошел в зону походкой уставшего от загранкомандировок человека, небрежно положил декларацию перед женщиной, отпустил ей комплимент по поводу ее красивой формы и недоуменно вздернул вверх брови, когда женщина вежливо попросила его пройти в служебное помещение.

Самарский еще не верил, что уже вляпался. По опыту он знал, что таможенники никогда не станут вспарывать сумки и чемоданы от скуки или из-за служебного рвения. О предстоящей контрабанде таможенные службы обычно знали заранее. Но Самарский был уверен, что он «чист», что на таможне «трясут» лишь неумелых нигерийцев, провозящих героин в собственных желудках, да зарвавшуюся «золотую» молодежь, которая в качестве европейских сувениров привозит в Шереметьево марихуану и «экстази».

«Это недоразумение, - думал он, не волнуясь особенно. - Зря я упомянул в декларации про зубы. Сейчас начнут в рот заглядывать и считать количество коронок».

Но он ошибся. В маленькой комнате, большую часть которой занимал огромный обшарпанный стол, его встретили несколько человек в форме и в цивильных костюмах. Они холодно поздоровались с Самарским. Один из таможенников спросил:

- Этот портфель принадлежит вам?

У Самарского все внутри упало. Он кивнул и почувствовал, как начинают неметь и терять чувствительность его руки. Ему что-то говорили, о чем-то спрашивали, а у него в голове крутилось лишь одно слово: «Попался… Попался…»

Понятые с любопытством смотрели, как таможенник открывает портфель и выкладывает на стол бритвенный набор, бутылку водки, детективчик, купленный в аэропорту, комплект запасного белья и фотоаппарат-мыльницу. Самарскому было ужасно стыдно, что посторонние люди прощупывают и осматривают его трусы и носки, и он мысленно молился: «Может, не найдут? Скажут: «Приносим вам свои извинения!» А я отвечу: «Ну что вы! Я же все понимаю - служба!» И они расстанутся с улыбками. И Самарский быстро пройдет пограничный контроль, а оттуда - сразу на трап. И в салоне самолета расслабится, закажет коньяку и, закрыв глаза, прочитает молитву.