Михаил Нестеров - Ключевая фигура Страница 58

— С кем я говорю?

— Это Марковцев, — подсказал знакомый голос.

— Сергей?! — Изумлению Овчинникова не было предела.

Марк на том конце провода тихо рассмеялся.

— Вы напомнили мне анекдот: «У меня родился сын?» — «Нет». — «А кто?»

У него еще хватает наглости шутить, рассказывать анекдоты. Да он просто не в своем уме.

Стоп! — вдруг осенило Овчинникова. Откуда он звонит? Он же должен находиться в тюрьме. Либо в камеры провели телефоны, либо…

— Вы звоните по сотовому? — Это был третий, последний вариант, другого не существовало.

— Вообще-то я отдаю предпочтение пистолетам, но сейчас звоню из автомата. Пришлось купить телефонную карту.

— Надеюсь, звоните не из Новограда. — Овчинников быстро приходил в себя.

Марковцев снова рассмеялся и перешел на «ты».

— Извини за тот случай, Андрей. У тебя нет желания встретиться? У меня к тебе деловое предложение.

— Где? — автопилотом спросил Овчинников.

— Я назову место с одним условием: ты приедешь один. Рассчитываю на твое честное слово, поскольку о твоем звонке Шестакову или просто в милицию я не узнаю.

— Один раз ты меня уже подставил и с меня же требуешь честного слова.

В прошлый раз Марковцев буквально использовал его, а сейчас? Неужели история еще не закончена? Так ведь недолго обвинить его в организации теракта или пособничестве преступникам, захватившим самолет.

Так или иначе, в Овчинникова все время летели комья грязи. Вначале на него пало подозрение в хищении вооружения с базы, потом в пособничестве террористам. Затем все подозрения развеялись при помощи цифровой записи его беседы с Марковцевым. Однако запись не отражает лиц, а только голоса, — что, если лица во время разговора имели заговорщический вид?

— Я не требую, — пояснил Сергей. — Если ты согласен, жду тебя через пятнадцать минут на 2-й Тверской-Ямской, напротив дома номер 40. Это не так далеко от твоего банка. Я подъеду на вишневой «восьмерке». И извини, если опоздаю на пять-десять минут, — собираюсь взять с собой женщину, а женщины, как тебе известно, долго одеваются. Хотя и красиво.

— Обойдемся без намеков, — зло обронил хозяин кабинета. — Я приеду.

Овчинников положил трубку и некоторое время смотрел на телефонный аппарат. Рука не поднималась набрать на нем хотя бы две цифры. Тому много причин. И неизвестно, куда делась злость на Марковцева. Просто злость; а вот ее близкой родственницы, злорадства, Андрей по отношению к Сергею вообще не испытывал. Другой бы на его месте мстительно сверкнул красивыми зубами: «Доигрался!» И подсветил блеском глаз: «Туда тебе и дорога». Однако известие о поимке особо опасного преступника он встретил разочарованным покачиванием головой.

И только сейчас, когда он принял окончательное решение встретиться с Марком, на губах Овчинникова проступила улыбка — обратная реакция на его застарелый, месячной давности жест неудовлетворенности, крохотное сочувствие Марковцеву.

И все же Андрей снял трубку, чтобы отдать своим подчиненным распоряжение.

Через пару минут по указанному Сергеем адресу выехала машина с опытными бойцами охраны, вслед за ней в компании пары личных телохранителей управляющего банком на место встречи отправился Овчинников.

Вишневая «восьмерка» показалась из переулка Александра Невского. Дом номер 40 по Тверской-Ямской оказался на противоположной по ходу движения стороне. Еще не зная, кто за рулем, Овчинников, наблюдая за «Жигулями» из своего «Мерседеса», предположил, что, если водитель Марковцев, тот развернет машину, чтобы встать напротив означенного в разговоре дома.

Так и случилось. Восьмая модель с включенным правым поворотником развернулась и, что стало для Андрея неожиданностью, дала задний ход, вплотную встав к белому «Ауди». Иномарка уже стояла, когда на место прибыла группа службы безопасности «Мегаполиса». Позади немецкой машины стоял аварийный знак, водитель находился в салоне и копался, по всей видимости, с замком зажигания.

Что ж, так даже лучше, подумал Овчинников, не преминув усмехнуться.

— Саша, — спросил он водителя, — видел маневр «восьмерки»? Повтори его. Подъедешь — заблокируй машину, сдай назад.

Водитель кивнул.

Андрей по рации связался с другой машиной и отдал очередное распоряжение.

Он страховался, как ему казалось, не напрасно. Он мог симпатизировать своему коллеге на расстоянии, при контакте же в первую очередь решил соблюсти правила безопасности. Как ни крути, Марковцев — преступник, каким-то чудом снова оказавшийся на свободе.

Наверное, Сергей справедливо рассчитывал на честность Андрея, о которой сообщил в телефонном разговоре, вполне вероятно, он демонстрировал и свою открытость, так бездарно, с точки зрения профессионала, поместив себя между двух машин — водитель «Мерседеса» к этому времени выполнил распоряжение шефа и заблокировал «Жигули», встав к ним вплотную.

В панорамном зеркальце «Мерседеса» отразились вспыхнувшие дальним светом фары «Жигулей» и озарили на миг улыбку на лице Овчинникова: Марковцев приглашал его к себе в машину. Что ж, теперь можно и поговорить — когда второй джип стал сбоку от «восьмерки», заняв часть дороги, а стекла недвусмысленно опус шлись, открывая на обозрение суровых с виду бойцов службы безопасности, взявших машину в коробочку.

Овчинников спокойно прошел к открытой дверце и уселся на переднее кресло.

— Дверь можешь закрыть, — посоветовал Марковцев.

Чуть помедлив, Андрей, глядя то на Сергея, то мимо него — на своих подчиненных в «мерее», готовых вытащить стволы, хлопнул дверцей.

Негромкий звук словно послужил сигналом стоящему позади «Жигулей» «Ауди». Он дал задний ход и выехал на дорогу. И Марк действовал так же быстро. Он резко подал «восьмерку» назад и, лихо развернувшись, быстро набрал скорость, держа направление в сторону Большой Садовой. А «Ауди», в свою очередь, заблокировал одну из двух машин Овчинникова.

Позади опешившего Андрея раздался женский голос:

— Советую не делать резких движений. Вслед за этим он услышал характерный щелчок взведенного курка.

— В «Ауди» мой человек, — пояснил Марк главе безопасности. — А твои, Андрей, заранее начали нервировать меня. Так что извини, поговорим наедине, как и договаривались.

— Похоже на похищение, — довольно спокойно отозвался Овчинников. — Твоего человека сейчас положат лицом на асфальт.

— Чтобы этого не произошло, — сказал Марковцев, на порядочной скорости подъезжая к Оружейному переулку, чтобы через пару кварталов нырнуть на улицу Фадеева и окончательно оторваться от преследования, — свяжись со своими и скажи, что с тобой все в порядке. Через час вы снова встретитесь.

Андрей послушно вытащил рацию.

— Саша?.. Все в порядке… Да, уверен. Водителя иномарки отпустите.

Сергей запарковал машину возле Миусской площади и представил Овчинникову пассажира на заднем сиденье:

— Катя, офицер ФСБ. Ты можешь убрать пистолет.

Овчинников полуобернулся в кресле. Скворцова пересела ближе к левой дверце и ответила на приветственный кивок собеседника.

— Давай я расскажу тебе все по порядку, — предложил Марк. — Может, тогда мы найдем общий язык.

Андрей слушал молча, изредка кивая головой. Его слегка сощуренные глаза, указывающие на недоверчивость, постепенно приобретали прямо противоположный оттенок.

Главное он понял. Впрочем, стержневых моментов было много, взять хотя бы вооружение с базы, которое словно прокляли, заклеймили печатями, скрепили подписями, просто продали вместе с бойцами спецназа, — вооружение, благодаря которому остался жив Марковцев, но распрощался с жизнью Родион Ганелин.

— Меня не покупали, — подходил к концу Марковцев, — я сам продался. Выбор был небогатый: с деньгами человек урод, без денег — калека. Что лучше, а, Андрей?

Овчинников пожал плечами: не знаю. И добавил:

— Я понял одно: лечить тебя бесполезно.

— В точку попал. Поможешь мне?

В сложившейся ситуации Андрей, словами Марковцева, — «враг моего врага» (Шестакова), значит, его друг и союзник. Эта старая истина редко подводила тех, кто следовал ей.

— Чем помочь? — спросил Овчинников.

— Я строил на тебе определенные планы. Не шантаж — дважды на одном я никогда не останавливаюсь. Материальная заинтересованность. По всем банкам разослали номера купюр, из тех денег, что доставили мне на борт самолета. Допускаю, что процентов пять, от силы десять успели переписать. За этот список я готов был расплатиться с тобой: за каждую «засвеченную» купюру — «чистую».

— Но денег-то у тебя нет, — заметил Овчинников.

— Они у моего партнера. Мы договаривались залечь на дно, подождать, пока поиски немного поутихнут, пока с тебя слезут — хотя бы Шестаков со своей бандой.