Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 59

Леонид Григорьевич посмотрел на спокойное лицо подчиненной, на заляпанное кашей личико ребенка, гукавшего и булькающего что-то радостное и тяжело вздохнул. Его прислали отговорить Марину от усыновления, а он уже понял, что она ни за что не откажется и решил не начинать пустой и тяжелый разговор. Подумал еще немного и решил помочь ей вывезти младенца из Афганистана. Оформить документы.

К сорока девяти годам Горчаков, несмотря на суровую профессию разведчика, умудрился сохранить в себе юношескую романтику. Даже вечно что-то требующая жена не сумела вытравить в нем эту черточку. В свободное время он позволял себе мечтать. Любил побродить осенью по парку, специально поддевая носками туфель шуршащие желтые листья. Леонид Григорьевич никогда не жаловался на семейную жизнь, считая, что сам взвалил на себя этот крест, не разглядев мещанку под хорошеньким личиком с голубыми глазками. Даже друг и начальник Бредин мало что знал о его муках.

Елизавета Корнеевна Горчакова вся состояла из трех слов — деньги, шмотки, парикмахерская. Она любила “выглядеть” и с нетерпением ждала, когда муж станет генералом. Это звание давало не мало привилегий и она уже мысленно видела себя разъезжающей в “Волге”, а не в “задрипанном” “Москвиче”. Окружила себя “нужными” людьми, которые могли достать “по блату” все, что угодно. Горчаков их терпеть не мог и как только в семье намечалась очередная вечеринка, он ссылался на дела и оставался на работе допоздна.

Сына и дочь Горчакова воспитала точными своими копиями. Веру и Никиту интересовало только одно — удобно устроиться в жизни. А это значило для них — деньги, деньги и еще раз деньги! Они стремились к этому всеми доступными средствами и путями. В семнадцать лет Никита вовсю “толкал” модные заграничные джинсы, косметику и сервизы “Мадонна”. Вера ни в чем не уступала брату. Обзаведясь кооперативными квартирами, дети приезжали к родителям лишь в день зарплаты, чтобы урвать для себя деньжат еще и от них.

Леонид Григорьевич с удивлением видел в них жадность и расчетливость. Он понимал, что и сам где-то виноват в том, что упустил момент воспитания. Пытался оправдать себя: “Служба такая, некогда было воспитывать”. И чувствовал, насколько слабо это утешение.

Юная женщина привлекла его внимание уже после первого выполненного задания. Она была и беззащитной и сильной одновременно. Горчаков сразу подметил, что деньги ее не интересуют. Марина попросила отправлять зарплату родителям, даже не поинтересовавшись, сколько будет получать. В Степановой тоже не угасла романтика. Однажды он увидел, как она стояла у окна в коридоре и с мягкой, какой-то потусторонней улыбкой, смотрела на заходящее за дома солнце.

Иностранных инструкторов посадили в вертолет под охраной полувзвода десантников. Рядом разместились их бывшие пленники. Марина с Сашкой на руках влезала последней. Горев забрал из ее рук ребенка, дав возможность попрощаться с отрядом. Васильев только тут назвал себя:

— Меня Игорем зовут. Может, встретимся когда. Вы нас выручили с этим младенцем. Умеете вы с ним обращаться. Даже не орал ни разу. До свидания, Искандер!

— Прощайте, майор!

Степанова забралась внутрь и вертушка взмыла вверх. Мальчишка за все время пути даже не пискнул. Жигаев, выбираясь из вертолета в Кабуле, засмеялся:

— Пацаненок привыкать начал к полетам!

Горчаков наклонился и тихонько шепнул:

— Прячься за моей спиной и галопом в УАЗик, пока афганцы не рассмотрели, что у тебя в руках!

Стиснув зубы от боли в ноге, женщина бежала к машине. Уже оттуда, Степанова помахала рукой освобожденным ею пленникам. Горев запоздало махнул в ответ, но она не видела. Машина мчалась в советское посольство в Кабуле. Посольский врач определил, что младенцу около восьми месяцев и он вполне здоров, хотя в весе отстает от сверстников.

Поздно вечером Марина держала в руках свидетельство о рождении Степанова Александра Александровича. Днем рождения мальчика значилась дата 27 декабря 1982 года. Степанова мысленно вздрогнула: в этот день три с половиной года назад они с Сашей Степановым стали мужем и женой. Полковник заметил ее исказившееся на мгновение лицо, но не стал спрашивать. На следующий день, вместе с Горчаковым, они вылетели самолетом в Москву. Одетая в голубой брючный костюм, Марина с трудом шла, держа ребенка на руках и стараясь не хромать. Полковник нес две сумки с вещами и стараясь не отходить от нее ни на шаг. Он знал о ранении и понимал, каких усилий требует каждый шаг.

Документы гласили, что Марина Степанова переводчик с фарси при советском посольстве, а мальчик ее сын. Проблем с афганской таможней не возникло, хотя офицер долго разглядывал смуглое личико ребенка. Маленький афганец, переодетый в ярко-голубой костюмчик и аккуратно подстриженный, сидел у нее на руках и что-то лепетал, теребя новую маму за пуговицы. Она время от времени целовала его в макушку и улыбалась. Это успокоило подозрения афганца и им поставили штамп, разрешающий вылет.

Глава 9

Две недели Степанова провела в госпитале. Вместе с малышом лежала в отдельной палате. Сашка что-то лепетал и подолгу разглядывал ее лицо. Привык к Марине, совершенно забыв о настоящей матери. В таком возрасте память слабая. После госпиталя женщине разрешили полгода побыть дома с ребенком. Для родителей составили правдоподобную легенду об отказавшейся от малыша матери. Она накупила приемному сыну костюмчиков, обуви, игрушек. Дала родителям телеграмму, чтобы встретили. Полковник Бредин помог закупить продукты и посадил в вагон.

На молодую светловолосую маму со смуглым малышом оглядывались: они были абсолютно не похожи. В вагоне Саша долго крутил головенкой во все стороны, разглядывая незнакомое место. Севший напротив Степановой усатый пожилой кавказец улыбнулся:

— Джигит растет! Ишь, какой смуглый! Отец с Кавказа?

Марина вспомнила Сашу и машинально ответила. В голосе прозвучала тоска:

— Его отец погиб…

Мужчина потупился:

— Извините. Меня Ираклий зовут. Я с Абхазии. Можно мне его подержать? У меня внук такого же возраста.

— Если он пойдет…

Абхазец протянул руки. Мальчик с минуту внимательно разглядывал чужое лицо, а затем потянулся к нему. Ираклий больше часа подкидывал Сашу вверх, тряс за щечки и что-то говорил ему на ухо. Ребенок весело смеялся, а потом протянул руки к Марине и сказал:

— Мама!

Она забрала сына и притиснула к себе, целуя в черные волосы. Из глаз катились слезы. Кавказец ничего не мог понять.

Родители застыли на месте, увидев дочь с ребенком на руках. Ираклий снес ее вещи на платформу, тепло попрощался и поцеловал Сашу в щеку. Ему надо было ехать дальше. Первым подошел отец. Неловко обнял, разглядывая смуглое личико мальчика. Елена Константиновна вздохнула:

— Давай мне этого карапуза. — Забрала малыша и спросила: — Откуда у тебя дите? Скрыла, что ли? Так вроде приезжала и живота не было.

Марина улыбнулась и забрала орущего дурным голосом Сашку из рук матери. Он тут же вцепился ей в шею, испуганно поглядывая на Елену Константиновну. Степанова объяснила, поглаживая его по спинке:

— Не хотела вам говорить в прошлый раз… Боялась — отговаривать начнете. Я усыновила его. Прошу любить и жаловать. Мой сын Александр Александрович Степанов. Ты ведь лучше всех, мам, знаешь, что детей у меня не будет. Я от врачей в Москве узнала…

Иван Николаевич облегченно вздохнул, подхватил тяжеленную сумку и чемодан. Взглянул на ребенка:

— Вот-вот дедом назовет, постреленок! Поехали! Мы тут с директором школы договорились насчет машины. Юрий Семенович на площади дожидается.

Марина хотела отдать матери сынишку, но тот вцепился ей в шею ручонками и отпускаться не желал. Мать рассмеялась, подхватила оставшиеся две сумки и сказала:

— Смотри-ка, как любит тебя! Поехали домой!

По дороге дочь рассказала родителям заготовленную полковниками легенду. Сашка за время пути освоился с бабушкой и наконец-то перелез к ней на руки. Долго вглядывался черными глазенками ей в лицо и молчал, а потом снова протянул руки к Марине:

— Мама!

Елена Константиновна удивилась:

— Давно он тебя “мамой” зовет?

Она спокойно кивнула:

— Давненько уже.

— А как же работа? Ведь в прошлый раз говорила, что любишь свою должность.

— И сейчас люблю. Поговорим чуть позже. Я на этот раз долго пробуду.

Отец вздохнул:

— Лешку Суханова в армию нынче весной забрали. Служит на финской границе, а Витька Горев в Афгане пропал. Третий месяц не пишет. Мать вся извелась. Алексей поседел с горя. Колька с тюрьмы пришел, на тракторе в колхозе работает. Нелюдимый стал. Буркнет что-нибудь и опять молчит.

Прошла неделя, как Марина приехала домой. Сашка привык к бабушке и дедушке. Весело размахивал ручонками, когда они появлялись с работы и звонко кричал: