Михаил Серегин - Святое дело Страница 59

Отец Василий встрепенулся. Затем улыбнулся своим воспоминаниям и, пройдя метров пятнадцать по жесткой пыльной стерне, подошел к месту его исторического сражения с Чичером. Яма с навозом была здесь же, никуда не делась, вот только воняла еще омерзительнее, наверное, от пережитого вторжения незваных «купальщиков».

Отец Василий осторожно наклонился над ней и вдруг заметил нечто чужеродное, что-то такое, чего здесь быть не должно. Он наклонился ниже, затем отошел в сторонку, поискал глазами, нашел и поднял с земли обрывок алюминиевого провода, скрутил на конце что-то вроде сачка и с омерзением принялся выуживать чужеродный предмет.

Ему это удалось со второй попытки. Священник аккуратно уложил предмет подальше от ямы, отбросил ставший ненужным сачок и наклонился. Это была небольшая записная книжка в пластиковой обложке.

«Потому и всплыла!» – догадался отец Василий.

Он поднял ее двумя пальцами, отнес к примеченному ранее овражку и, осторожно спустившись вниз, нашел приемлемую лужу и, легонько ополоснув находку, раскрыл.

Это было то, что надо. Вся записная книжка была исписана и представляла собой богатейшую базу данных. Фамилии, телефоны, схемы... В том, что книжка принадлежит Чичеру, отец Василий не сомневался ни секунды: предположить, что все это накорябал толстыми, негнущимися от тяжелой работы и черными от мазута пальцами местный механизатор, он бы не рискнул – слишком отважное и нестандартное вышло бы предположение.

Отец Василий перевернул несколько листков и вдруг понял, что узнает место, обозначенное на схеме. Это был мосток через речку Студенку, совсем недалеко от его дома. Все правильно, вот овраг, вот пустырь, вот его собственный дом, а вот и мосток. И прямо на схематическом изображении мостка стоял небольшой жирный крест.

– Интересно, – пробормотал священник и, держа книжку двумя пальцами, аккуратно выбрался из оврага и побрел к машине. Впервые за много дней в его руках оказалось что-то конкретное.

Он домчался до города на скорости шестьдесят пять километров в час. На большей он просто боялся за машину – так начинало трясти. Чтобы не терять времени, бросил верного «жигуля» на стоянке возле кафе и, крепко зажав обернутый целлофаном кладезь информации, помчался к Студенке. Добежал до мостка, пытаясь опередить стремительно наваливающуюся вечернюю тьму, обрыскал вокруг каждый метр, а потом вздохнул и пополз под мост.

Здесь уже было совершенно темно. Отец Василий подождал, когда глаза привыкнут к этому уровню освещенности, и принялся ощупывать все, что попадалось под руку, и почти сразу наткнулся на что-то, чему под мостом делать было нечего и что он, честно говоря, и боялся обнаружить. Это были стандартные заводские упаковки тринитротолуола.

То, что это ТНТ, священник понял сразу, хотя и были они завернуты в целлофан. Размер, вес – все было абсолютно идентично. И тогда он выполз наружу, перемежая бег с ходьбой, добрался до дома и позвонил в ФСБ. Прямо Карташову.

– Нашел, – выдохнул он, как только подполковника позвали к телефону.

– «Машинку»? – обомлел подполковник.

– Не знаю, «машинка» это или нет, но на ТНТ похоже. Уж поверьте, я этого добра на своем веку перевидел – в страшном сне не приснится.

– Много? – взял себя в руки чекист.

– Килограммов тридцать. Половину области можно по ветру пустить.

– Вы у себя дома? – с некоторой задержкой спросил Карташов. – Ждите на месте. Выезжаем.

»Груз» достали быстро и без лишнего шума. Под мосток забрались два юрких спеца с фонариками, убедились, что доступ свободный, ничего не заминировано, и вообще, что это только склад для хранения, а не объект для теракта, и в считанные минуты вытащили все, что там было.

– Так вот зачем ему деньги были нужны... – пробормотал Карташов.

– Извините? – не понял священник.

– Да нет, я так, ничего... – пришел в себя подполковник. – Давайте-ка мы с вами подписочку оформим о неразглашении... И идите занимайтесь своими делами.

И только в этот миг священник понял, что в очередной раз сорвал вечернюю службу. Это уже становилось дурной традицией. Он безропотно, прямо в машине у Карташова, подписал все необходимые бумаги и вдруг вспомнил, что забыл еще кое-что, кроме вечерней службы.

– Подождите, – улыбнулся он Карташову. – Это не главное. Главное – вот, – и вытащил из кармана упакованную в три слоя и все равно воняющую навозом записную книжку.

Подполковник побледнел, выхватил нежданно-негаданно свалившееся на него сокровище из рук попа и впился в книжку взглядом.

– Ну, вот и все! – яростно прошептал он. – Все! Вы понимаете? Все!

– Искренне на это надеюсь, – вежливо улыбнулся чекисту поп и вышел из машины. Он сделал все, что мог. И даже чуть больше.

Ночь была чудовищной. Сначала священник позвонил Косте и убедился, что с Ольгой все в порядке. Затем он подогрел стоящий в холодильнике третий день борщ. Поел. Принял душ. Лег. Не спалось.

Тогда он встал, оделся, вышел на улицу, подышал свежим ночным воздухом, вернулся в дом, разделся, лег в кровать... Сна не было ни в одном глазу.

Священник принялся считать белых слонов, затем белых лошадей, потом белых собак, и когда дело дошло до белых мышей, подумал, что эта самая «машинка» может оказаться и впрямь опасной штукой, и не дай бог Карташову ее не найти.

Он принялся фантазировать на предмет того, чем бы могла оказаться эта чертова «машинка», накрутил себя до невозможности и осознал, что если дело пойдет так и дальше, он вообще никогда не заснет.

Священник разозлился, заставил себя закрыть глаза, пролежал так около полутора часов и понял, что это похоже на изнасилование, организм спать не хотел. Он категорически отказывался спать! И тогда он рассмеялся, оделся и отправился гулять. По-настоящему.

Отец Василий медленно спустился к обмелевшей за лето речке Студенке, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух, обоняя божественные ароматы начала осени, понаблюдал, как на той стороне слободские мальчишки мечутся по берегу с фонариками, охотясь на раков, прошел к злополучному мостку, постоял и отправился в город.

Прохожих было немного. В основном молодежь, а точнее, ее женская половина и те из парней, что по возрасту или природной самостоятельности не попали в Бачину команду. Как приметил священник, те, что попали, на улицу по ночам выходить не рисковали: может быть, сказывался остаточный страх перед ментами, а может быть, запрещали родители – кто знает...

Он прошел по самому краю слободы, миновал район серых стандартных пятиэтажек, вышел на ведущую в центр аллею и вскоре оказался на площади. Прямо перед ним молчаливо возвышался чугунный Ильич, указывая чугунным пальцем на здание бывшего райкома партии и повернувшись чугунным задом к высотному зданию администрации района и районной Думы, с провинциальной претенциозностью обозванному «Белым домом».

Отец Василий улыбнулся и, заслышав сзади звук торопливых шагов, обернулся.

– Извините, у вас спичек не найдется? – Прямо перед ним вырос немолодой милиционер с усталым помятым лицом. Отец Василий знал его, как-то довелось внучку крестить. «Кажется, Алексеем звать... А вот отчество... Надо же, забыл!»

– Ой, батюшка, извините, не признал...

– Ничего... Что, на службе?

Страшно хотелось с кем-нибудь поговорить. Просто поговорить.

– Да вот, на «Белый дом» кинули. Сторожу, блин...

Милиционеру определенно было неловко за свою новую работу. И отец Василий вдруг почувствовал, что сейчас он начнет ругать администрацию и Думу района, здание которых охраняет, затем местную пацанву, потом еще кого-нибудь... и все лишь потому, что ему стыдно за свой сегодняшний статус.

– Хорошая работа, – улыбнулся священник. – Нужная...

Милиционер расслабился.

– Я ведь тоже полгода в охране прослужил, – мечтательно вздохнул священник. – Еще до семинарии. Дела не шли, из спецназа уволился... правда, объект у меня был попроще... не то что у вас.

Это были самые простые, до предела наивные слова, но они сработали, и милиционер внезапно улыбнулся:

– А хотите кофе? У меня есть. Настоящий.

Отец Василий мысленно матюгнулся, но понял, что отклонять этот жест высшего доверия не может, не должен.

– С удовольствием.

Они прошли на вахту, милиционер заварил действительно хорошего кофе, они поговорили о Думе, об администрации, о Союзе ветеранов, расположившемся на самом верхнем, десятом этаже, и тут священника не то чтобы осенило... но он вспомнил то, объяснения чему не мог найти все это время. Он вспомнил, как странно отреагировал Чичер, еще тогда, в навозной яме, когда отец Василий упомянул Союз ветеранов.

Священник не мог точно воспроизвести в памяти то, что сказал, но в одном он был уверен: Чичер испугался. На какую-то долю секунды, но испугался. Священник поперхнулся, и милиционер вскочил и стал хлопать его по спине.