Дмитрий Черкасов - Потоп Страница 6

— Откуда у добропорядочного депутата такие люди?

— Положено, — усмехнулся Ясеневский. — Таких приставили. А он — кисель, болванчик из Китая, ему и невдомек, кто его сторожит. Ему, похоже, и наплевать. Ему там все наладили будь здоров, сады Семирамиды, он и поплыл. Квасит, с девками балуется, в начальнике своей безопасности души не чает.

— Понятно. То есть пока ничего не понятно. Понятно, что души не чает. Там ведь нет души, если все так, как вы сказали. Мне нужно на это взглянуть своими глазами.

— Это уж точно. — Генерал принялся за новый сухарь.

Рокотов уже не слушал его. В нем проснулся неожиданный азарт, и неожиданно Влад осознал, что он сам давно, давно уж совсем другой, что он изменился кардинально и необратимо, превратился в охотника или еще кого, настроенного на ликвидацию всякой человекообразной нечисти.

Сейчас он разговаривал сам с собой, бубнил себе под нос:

— Во-первых, Зеленогорск. Во-вторых — бумаги этого вашего Рубинштейна…

— Вот в этом я не уверен, — засомневался генерал.

— Очень нужно, — настойчиво возразил Рокотов тоном, не терпящим возражений, и Ясеневский как-то неожиданно сник.

— Беда в том, что Лазарь Генрихович предпочитал все держать в голове. Он не вел записей, которые сейчас могли бы представлять для нас оперативный интерес.

— Досадно и прискорбно, но ладно. В-третьих — и все же: откуда эти камни?

Генерал назвал место.

— Это предположительно, но с высокой вероятностью.

— Далековато получается.

— А вот Касьян Михайлович продвигает в Думе проект по бурению скважин гораздо ближе. Он настойчиво и даже исступленно утверждает, что мы якобы можем обогнать ЮАР по добыче алмазов… Наступит процветание и так далее.

— Тогда что удивительного в том, что у него нашли эти алмазы? В конце концов, у человека, занимающегося такими делами, могут иметься какие угодно образцы.

— Удивительно то, что их заметил и прихватил для нас Лазарь Генрихович… Ах, до чего же не хочется говорить о нем в прошедшем времени…

Рокотов сильно подозревал, что делать это все-таки придется — через не хочу.

— Но это он действительно сделал в прошедшем времени, — он неуклюже попытался утешить генерала, — Давайте дальше. В-четвертых — мне нужны стенограммы и видеозаписи выступлений нашего депутата… Досье на его охранников и прочих домочадцев… Но право слово…

— Что? — Ясеневский всей тушей навалился на стол.

— Право слово — мне непонятно, почему вы все-таки пришли со всей этой историей ко мне. Я боевик, террорист, терминатор, крепкий орешек, спасаю мир, а тут… Астрологические прогнозы. У Близнецов все отлично. Для Раков наступают тяжелые времена… У вас не хватает кадров, сыскарей?

Ясеневский замялся:

— Во-первых, крупный уровень…

Влад небрежно и грубовато, непочтительно даже, махнул рукой.

— Зря отмахиваешься. Сказано тебе: туда не пустили следственную группу ФСБ. Нужен герой-одиночка.

Ах вот в кого он превратился — в Одиночку. Вспомнив этого типа в очередной раз, Влад испытал легкую дурноту.

— Во-вторых — ты у нас, можно сказать, единственный специалист, способный в одиночку (опять!) управиться с крупной бандой. Получается экономия сил и средств.

— Получается, — не без горечи подтвердил Рокотов. — Только не моих.

— Тебе мало платят?

— Я про силы, товарищ генерал-лейтенант.

Тот смерил его тяжелым взглядом.

— И еще…

Генерал-лейтенант полез во внутренний карман кителя и вынул сверток.

Обычная с виду тряпица, очень похожая на салфетку Марианны, где лежали камни. Она была такая же белоснежная и накрахмаленная.

— Отогни скатерть, — попросил Ясеневский. Голос его дрогнул.

Ничего не понимая, Рокотов повиновался.

Генерал Ясеневский развернул тряпицу и выложил на стол застиранную панаму. Рокотов взирал на нее безучастно. Предмет сей не возбуждал в нем ровным счетом никаких эмоций.

— Это… — Голос Ясеневского снова пресекся. — Это… головной убор Лазаря Генриховича. Он человек старомодный, да еще с повышенным давлением. Солнца побаивался и летом всегда носил, даже когда пасмурно. Как форму одежды пенсионера, хоть и работающего.

Рокотов ни о чем не спрашивал, он терпеливо ждал продолжения.

Но генерал скорбно безмолвствовал и тупо рассматривал самую что ни на есть обыкновенную панаму.

— Откуда она у вас и почему? — Влад не вытерпел и решил ему немного помочь.

— Откуда… — тяжко и протяжно вздохнул Ясеневский. — Ее подбросили сегодня вечером. В обсерваторию. Не к нам. Поостереглись. И не прислали по почте — спешили? От Зеленогорска до Пулково путь не близкий. Ты понимаешь, что это означает? Такая вот посылочка?

— Не окончательно, но догадываюсь. И вижу в этом своего рода плюс.

— Плюс? — задохнулся генерал. — Плюс? О чем ты говоришь? По краю отпечатался ботинок — слишком мало для идентификации… Но размер можно установить. Имейся у нас возможность ознакомиться с обувкой всех обитателей усадьбы…

Рокотов оставался спокойным. Он уже окончательно приготовился выйти на след.

— Это как в сказке про Золушку получится, туфельку примерять. Плюс в том, что у нас есть союзник, — ответил он. — Или сочувствующий. Попутчик, как некогда выражались. Возможно, что дело в другом, и кто-то кого-то о чем-то хочет предупредить. Такое тоже нельзя исключить. Но подбросить улику… нет. Мне кажется, нам просто крупно повезло. Мне кажется, он просто хочет денег. Дадим?

Генерал глубоко задумался.

Ему было нелегко перейти от скорби по Лазарю Генриховичу к восторгу в связи с неизвестным доброжелателем.

— Дать-то дадим. Но кто это может быть? — спросил он после паузы.

— Не знаю, — ответил Рокотов. — Кто-то, успевший забрать панаму до того, как за ней вернулись. Если вернулись. Нет, наверняка вернулись, не дураки. Однако налицо непрофессионализм, серьезный прокол. И существует кто-то, готовый пойти на риск. Кто-то, имеющей зуб на этих типов. Вероятнее всего — кто-то из обслуги. Возможно, это неприязнь к одному конкретному человеку.

— Например?

— К кому угодно. К самому депутату. К начальнику его охраны. Но скорее всего, как бы там ни было, — к убийце. Если произошло убийство.

— Вечером… — начал соображать Ясеневский.

— Да, — кивнул Рокотов. — Мне или вам — лучше вам, но как распорядитесь — придется ненавязчиво выяснить, кто из персонала отсутствовал в особняке сегодняшним вечером. И почему. И еще — почему он скрывается. Почему все сделано анонимно? Боится потерять место?

— Скорее, жизнь, — хмыкнул Ясеневский.

— Какой положительный депутат, — усмехнулся Влад. — Мои сомнения в его благонамеренности множатся, как бледные спирохеты.

— Он может ни о чем не знать.

— Почему вы так защищаете Боровикова? Вам так сильно не понравился начальник службы его безопасности, и вы готовы все свалить на него?

— Будьте покойны — он не понравится и тебе. Убийства — они по части Коротаева, а не депутата Госдумы.

— Если покоен, то, вероятнее, он, нежели я, — скромно потупил взор Рокотов. — Я не жалую этого слова. Спокойны — вот это куда приятнее.

— Да, — вздохнул генерал и не без пафоса процитировал: — Вечный покой сердце вряд ли обрадует…

— Вечный покой — для седых пирамид, — с готовностью подхватил Влад. — А не поступить ли мне к ним на службу?

Ясеневский снова задумался. За время чаепития ему приходилось заниматься этим слишком усердно и часто, и он вспотел еще больше.

Все-таки погоны берут свое. И чем больше звезд, тем труднее думается…

— Теоретически это возможно. Но есть много «но». Команду набирает Коротаев, начальник службы, это его прерогатива. И она уже набрана и, похоже, полностью его устраивает. Я, конечно, могу подсуетиться. Но за тобой будет особый присмотр. Твою свободу передвижений ограничат, ты не сможешь ступить и шагу без спроса. А если начнешь расспрашивать… Мне не хотелось бы ходить еще и с твоей панамой за пазухой. На тебя дважды смотреть не придется — сразу сообразят, что ты казачок засланный.

— Успокойтесь, я не ношу панаму, — заверил его Рокотов. — Изредка — каску, в случае крайней необходимости.

— Каску тем более, — Ясеневский нашел в себе силы улыбнуться, и Влад остался доволен этим.

Они немного посидели в тишине. За окном уже стояла глубокая ночь.

— Я так понимаю, что завтра мне — в Зеленогорск, — предположил Рокотов.

— Правильно мыслишь.

— Попрошу адресок.

— Запоминай, — Ясеневский продиктовал ему адрес. Одного раза оказалось достаточно.

Рокотов вновь ощутил в себе некую легкость, предвкушая автономную работу.

Всегда, правда, подворачивался под руку кто-то доброжелательный и оставался на подхвате, выручал, но обязательно погибал, а гибель Генриха Завадского реально подкосила его.