Сергей Зверев - Крестовый перевал Страница 6

Почти приехал. Узкий дворик дома на Белоглинской. Внутри двора почти образцовый порядок, поддерживаемый жильцами пятиэтажки. Чистые, утопающие в тени тополей тротуары; ухоженные газоны с разномастными цветочными кустами. Разноцветные деревянные лавочки с неизменными пенсионерами…

Мамы среди них быть не может — она не терпит сплетен и разговоров о болячках. А цветы разводит исключительно дома — зимой на подоконниках, летом — на балконе.

Ищу местечко для парковки. С трудом втискиваюсь меж двух машин, выхожу и замечаю тетрадный листок, пришпиленный к стволу дерева. На листке кривыми каракулями начертано: «Машины против подъезда не ставить! Штраф — лопатой по лобовому стеклу».

О, это тоже по-нашему. Сорвав листок, направляюсь к подъезду. На траверзе примолкших бабулек замедляю шаг.

— Здравствуйте. Не в курсе, кто автор этого «федерального закона»?

Мои габариты вкупе с грозным командным голосом действуют безотказно. Старушки бесплатно и наперебой сдают всех — начиная от безбожно пьющего дворника и заканчивая сочувствующими ГКЧП. Оказывается, «против подъезда» вьется тропинка к водопроводному крану, куда регулярно шастает дворник — асфальт из шланга сбрызнуть или утолить похмельную жажду. Оттого и устанавливает местные законы.

Взлетаю на третий этаж. На секунду замираю с ладонью у кнопки звонка.

Звоню. Прислушиваюсь… Дома? Или пошла за продуктами на рынок?…

Наконец, слышу за дверью торопливые шаги. И родной голос:

— Кто там?…

За прошедший год мама почти не изменилась: такая же улыбчивая, неунывающая, работящая; всегда всем довольна, все еще верит в светлое будущее. Поддерживать форму, как она уверяет, помогает крохотный участок в четыре сотки на левом берегу Волги.

В первый день моего приезда улыбка лишь однажды сошла с ее губ. Вздохнув, мама призналась:

— Пенсию вот на днях прибавили. Правительство подбросило нам на бедность, а за квартиру на столько же и повысили. И продукты каждый месяц дорожают. Уж не знаю, откуда они берут инфляцию в десять процентов. Будто про другую страну говорят…

Я вынимаю из бумажника часть отпускных и кладу на полку старого серванта.

— Мама, это на продукты и на все прочее. Спокойно бери, сколько нужно…

Пару суток я не выхожу из дома: отсыпаюсь, отъедаюсь, обмениваюсь с мамой новостями. На третий день отправляюсь с ней на рынок за продуктами, а по дороге созваниваюсь с младшим братом моего лучшего друга и договариваюсь о встрече.

Пора вспомнить Андрея…

Я жил в самом центре почти миллионного города, Андрюха на его окраине — в Заводском районе. Видимо, поэтому довелось познакомиться лишь в Рязани, при прохождении медицинской комиссии. Сошлись, сдружились очень быстро и все четыре курса уже не расставались. Получив лейтенантские погоны, попали в одну часть, потом вместе перевелись в другую. Позже опять бок о бок воевали в Чечне… В общем, наши с Андрюхой жизненные пути настолько переплелись и сроднились, что мы считали себя уже не друзьями, а братьями.

Четыре года назад мы еще носили погоны младших офицеров.

Очередная командировка. Ханкала. Назревает масштабная операция по ликвидации крупной банды близ грузинской границы. А меня с небольшой группой отправляют в Ингушетию, где при штурме бункера, в котором укрылся главный представитель «Аль-Каиды» на Северном Кавказе — Абу Дзейт, я получаю приличную контузию от взрыва фугаса, пяток мелких осколков в нижние конечности и оказываюсь в больничной палате. Короче говоря, о затяжном бое на перевале, о гибели наших товарищей, о пропаже без вести Андрея Ткача с двумя молодыми бойцами я узнал гораздо позже. Хотелось выть, крошить кулаками стены и убивать, убивать, убивать… покуда не останется никого из этих полоумных бородатых фанатиков…

За время службы я хорошо узнал семью друга. Андрей с младшим братом рано лишились родителей. Старший к тому времени носил офицерские погоны, а младший переехал в дом к родной тетке, оформившей над ним опекунство. Признаться, Юрка никогда не вызывал у меня симпатии из-за набора качеств, мягко говоря, презираемых в армии. Ехидный, циничный жлоб, склонный к обману и авантюрам, с отвратительной привычкой спорить по любому поводу. И это притом, что фигура его напоминала «могучее» телосложение кенийского стайера.

Но, как бы там ни было, — после несчастья с Андреем мне пришлось закрыть глаза на свою неприязнь. Четыре года подряд, приезжая в отпуска в Саратов, я регулярно наведываюсь к суетливой тете Даше и к ее гениальному племяннику, норовящему опозорить криминальными выходками честное имя старшего брата.

— Приветствую героического майора! — скалит ровные зубы Юрка.

— Здорово, пионер лагерный! — Легонько шлепаю по хилому плечу и назидательно поправляю: — Не майора, а подполковника.

— Ты, Паша, наверное, дрожжи ешь на завтрак! Поздравляю…

Я знаю его с малых лет и разрешаю называть меня просто по имени. Правда, иногда он сам с подчеркнутой вежливостью обращается по отчеству. Обычно это означает недовольство.

Мы договорились встретиться у ресторанчика «Пивной завод», что между Горького и Вольской. Вроде самое пекло, а народу на центральной пешеходной зоне — не протолкнуться. Отошли в сторонку, закурили, перекинулись обычными в данной ситуации фразами…

Скоро топтаться на тротуаре надоело. Предлагаю:

— Давай присядем под каким-нибудь зонтом, отметим встречу?

— Действительно, почему бы двум благородным донам не пропустить пивка? — соглашается Юрка. — Только у меня времени не очень много…

По-моему, он немного нервничает и незаметно косит на циферблат часов. Упали под тентом ближайшего уличного кафе, заказали холодного пива.

— Работу нашел? — сверлю я балбеса взором расстрельной команды.

О его похождениях со взломами виртуальных цифровых паролей и вполне осязаемых стальных сейфов мне известно все, как и о двухлетнем пребывании в колонии, откуда за примерное поведение он был освобожден условно-досрочно. Но, в отличие от наивной Дарьи Семеновны, иллюзий по поводу исправления ее племянничка я не питаю.

— Давно! Устроился сисадмином в одну государственную контору.

— Ну и как? Зарплатой доволен?

— Ты же знаешь — мне много не надо: власть над миром и поесть чего-нибудь, — ржет молодой повеса и бодро затягивает заранее приготовленную песню: — Платят маловато, но жить можно; работа непыльная, коллектив нормальный, полная социалка и даже случаются премии. В общем, пашу, как вол…

Этот репертуар нам известен. Чем ленивее человек, тем больше его труд напоминает подвиг.

— Подружка-то есть?

— В каком смысле?

— В прямом.

— Сколько угодно! Хочешь, тебя познакомлю? С двумя, с тремя?… Качество гарантирую.

— Не понял. Ты сисадмин или сутенер?

— Одно другому не мешает.

— Жениться думаешь или…

— Хех! — без раздумий реагирует Юрка. — На фиг надо, Паша! Принцессы в каждой подворотне пиво хлещут, а нормальных пацанов вроде меня — раз-два и обчелся. Не-е-е, — мотает он башкой, будто отгоняет бешеных пчел. — Женщины как компьютеры — подождешь еще полгодика и поимеешь в два раза круче. К тому же у меня давний корешок есть — Базылев…

Я вскидываю на мальчишку беспокойный взгляд: неужто гомосятина?…

— …Знаешь, как он отзывается о своей теще?

Фу-ух, пронесло…

Пожимаю плечами: откуда мне знать о перлах какого-то Базылева?

— Моя теща, говорит он, малость смахивает на графа Дракулу: только клыки побольше, глаза поменьше и шерсть из ушей торчит, — громко хохочет Ткач. Потом долго смотрит вслед вихляющей задом красотке и философски замечает: — Да и вообще, Паша… рановато мне обручальное кольцо в нос вдевать.

Искоса поглядываю на ту же задницу и ловлю себя на мысли: мои убеждения относительно мужской свободы мало чем отличаются от Юркиных.

— Ладно, с бабами разбирайся сам. Ну, а что ты собираешься делать дальше?

Он удивленно замирает с поднесенным к губам бокалом. И сбивчиво лепечет:

— Мне надо… Я хотел успеть сегодня в одно место…

— Я в глобальном смысле: в следующем году, в ближайшей пятилетке?

— А-а, — откидывается тот на спинку пластикового стула, — это сложный вопрос. Намереваюсь заработать кучу денег и свалить в свободную страну с мягким субтропическим климатом…

Допиваю пиво, аккуратно ставлю пустую кружку на стол и знаком велю официанту повторить.

— А не боишься расшибить лоб из-за своих амбиций?

Он надменно скалится:

— Амбиций? Хех… Как бы объяснить, попроще?…

— Попробуй. А я уж напрягусь и постараюсь понять.

— Паша, дело в том, что твое поколение неверно толкует многие элементарные понятия.