Сергей Зверев - Гаити вздрогнет еще раз! Страница 6

— Сэр, — голос у старшего нарядом военной полиции, когда он обратился к Локису, был умоляющим, — я не знаю, кто вы, но то, что вы делаете — незаконно. Я просто вынужден был применить силу…

— Советую не шутить с этим человеком, — перебивая американца и указывая глазами на Демидова, сказал Володя. — Он не только плохо понимает какой-либо юмор, но и ко всему прочему совершенно не знает ваших законов.

— Чего ему? — Демидов угрожающе развернулся всем своими массивным телом. — Пусть валят, пока я окончательно не рассердился. Колесников, начинайте выгрузку.

При этом Володя успел заметить, что Купец ловко выщелкивал патроны из автоматных магазинов, словно лущил подсолнух. С глухим стуком они падали на асфальт, при этом Демидов почти машинально раскидывал их ногой, словно сметал мусор.

— Сэр, — полицейский сержант был слишком упрям, — я еще раз повторяю, вы — не спасатели, вы — коммандос. Я просто вынужден доложить своему руководству об этом.

— Не советую.

— Но я это сделаю.

Глядя, как американские военные полицейские собирают разбросанные части своего оружия и враждебно косятся на выезжающую из «Ила» спасательно-строительную технику, Локис невольно пожалел незадачливых вояк.

Глава 3

Расчистить площадку, на которой можно было бы разбить хоть какое-то подобие временного палаточного лагеря, удалось, только когда солнце полностью закатилось в море и наступила полная темнота. К счастью, у спасателей было несколько мобильных дизельных электростанций и мощных прожекторов. Только благодаря им работу удалось завершить, чтобы не ночевать под открытым небом. Об обеде и ужине пришлось забыть.

Порт-о-Пренс был разрушен, в буквальном смысле этого слова, до основания. Тем не менее что-то все же уцелело. Но даже по этим останкам можно было судить о том, что когда-то, совсем недавно, это был достаточно красивый город. Работая на расчистке, Володя пытался определить, где здесь стояло здание Национального музея, а где проходила улица. Сделать это было достаточно проблематично. Бесформенные груды камней, глубокие разломы, искореженная техника, поваленные деревья и столбы не давали возможности даже приблизительно понять, где проходила улица или некогда был переулок.

Первым делом на расчищенном месте установили госпитальные палатки. К ним почти немедленно потянулись пострадавшие. Прилетевшие в составе спасательной группы МЧС медики тут же принялись за работу. В основном им приходилось заниматься наложением гипсовых повязок на переломы, вправлением вывихов и перевязкой ран. Хотя попадались и более тяжелые случаи — с расплющенными руками, ногами, с пробитыми головами и даже переломами позвоночников…

Свои палатки десантники поставили отдельно от лагеря спасателей. В конце концов, они только работали под прикрытием МЧС. И хотя установка, данная в Москве, была категоричной — не выделяться, но задачи у них в любом случае были несколько иные, чем оказание гуманитарной помощи «братскому гаитянскому народу». Вот только какие именно, никто из разведчиков не знал. Пока не знал.

Палаток было всего две. Каждая — старого, еще советского образца, вмещающая по двадцать — двадцать пять человек. А если учесть, что стандартные армейские кровати на этот раз в комплект не вошли, то на десяток разведчиков-спецназовцев условия были поистине царские. Демидов с присущей ему щедростью даже хотел предоставить одно «помещение» местным жителям, которые в большинстве своем спали под открытым небом, но кто-то из прилетевших на Гаити раньше россиян иностранцев отговорил его от этой затеи.

— Во-первых, — предупредили Алексея, — гаитяне и так неплохо себя чувствуют на улице, во-вторых, аборигены запросто могут обменять подарок на спиртное, в лучшем случае на еду. Но самое главное, они непременно передерутся из-за места в этой самой палатке.

Выслушав все эти доводы, Купец задумчиво почесал в затылке, после чего решил эту проблему с чисто русской простотой:

— Фиг с ним, с актом доброй воли… — заявил он. — Будет у нас числиться в качестве резервной.

Вечером, когда уставшие от впечатлений спецназовцы наспех перекусывали выданным на «базе» сухим пайком, Саша Ефимов, облизывая ложку, невинно поинтересовался у Демидова:

— Командир, а мы сюда для чего прилетели? Завалы разбирать или у нас какое-то другое мероприятие намечается?

Демидов на мгновение замер, потом проглотил кусок тушенки и недовольно пробубнил:

— Под руку обязательно было про такие вещи спрашивать?

— Погоди, Леха, — тут же встрял в разговор Локис, — мы все в одинаковом положении, а значит, имеем право знать, какая бяка может нас ожидать…

— Да дайте вы спокойно пожрать! — взмолился Демидов. — Успеете вы все узнать. А во время еды думать надо только о хорошем.

— Погоди, командир, — попытался возмутиться Володя, — что значит думать о хорошем? Мы, в конце концов…

— Отставить разговоры! — не дал ему договорить Демидов. — Пакет с заданием у меня, он подписан тремя генералами из Генштаба, опечатан тремя сургучными печатями, вскрыть его я имею право только в ноль часов по московскому времени… всем все понятно, что я сказал? По московскому времени. А мы от него сейчас отстаем на шесть часов. Арифметику из вас кто-нибудь помнит?

Разведчики смущенно примолкли.

— Простите, что я вмешиваюсь, — раздался неожиданно тихий, но достаточно уверенный голос. — Вы несколько неправильно поняли эту разницу…

Все разом обернулись, чтобы понять, кто осмелился нарушить неписаное правило разведки: командир группы имеет право на единоличное принятие любого решения. Говорившим оказался тот самый крепыш, которого ввели в состав группы буквально за полчаса до вылета. Кто он такой и что должен был делать, никто из разведчиков не знал. Но все видели, что, провожая группу до самолета, полковник Туманов обращался с крепышом подчеркнуто вежливо.

Все это время крепыш вел себя более чем скромно, в разговоры ни с кем не вступал и даже в стычке с полицейскими не участвовал. Возможно, поэтому о его существовании все и забыли. И вот сейчас он совершенно неожиданно, а главное безапелляционно, влез в разговор.

— То есть как это неправильно? — выходя из состояния легкого шока, поинтересовался Демидов. — Поясните, уважаемый…

— Все очень просто, — мужчина поднялся со своего места, — разница с Москвой здесь действительно шесть часов. Только не в минус, а в плюс. Мы же в Западном полушарии, понимаете?

— И что из этого?

— А то… простите, не помню вашего имени… что когда в Москве было ноль часов, здесь было шесть часов вечера. Сейчас на Гаити половина одиннадцатого вечера, значит, в Москве — половина пятого утра следующих суток.

Несколько секунд Демидов недоверчиво смотрел на крепыша, что-то прикидывая в уме. Потом медленно отложил недоеденную тушенку и потянулся к своему ранцу.

— В России половина пятого утра? — недоверчиво переспросил он, вытаскивая из него запаянный в пластик пакет.

— Уверяю вас.

— Тогда всем внимание…

Быстро сорвав пластик и сломав печати, Демидов вытащил из серого конверта несколько листков тонкой папиросной бумаги с напечатанным на нем текстом. Пробежав его глазами, командир даже присвистнул.

— Вот это засада, парни…

— Чего там? — поинтересовался Локис, не делая, однако, даже попытки заглянуть в документ.

— Нам приказано найти и переправить в Россию некий боезаряд…

Купец проговорил это и растерянно оглядел своих бойцов. Те молчали в не меньшей растерянности.

— И это все? — проговорил кто-то.

— Все, — подтвердил Демидов, но, видимо, спохватившись, добавил: — Отставить разговорчики! Приказы не обсуждаются, а выполняются. Надеюсь, что это никому объяснять не надо?

— Простите, что я опять вмешиваюсь, — крепыш явно смущался, — но, похоже, ваши генералы, как это часто случается, слишком сильно все засекретили…

— Минуточку, — решительно перебил говорившего Демидов, — давайте-ка для начала уточним, кто вы такой и каков ваш статус в нашей группе?

Крепыш провел ладонью по лицу.

— Действительно, как-то глупо все получилось, — пробормотал он. — Мы больше суток вместе, а до сих пор ничего друг о друге не знаем. Точнее сказать, я про вас кое-что знаю, а вы обо мне — нет. Давайте внесем некоторую ясность.

— Давно пора, — буравя тяжелым взглядом говорившего, жестко проговорил Демидов. — Для начала — представьтесь.

Мужчина на мгновение запнулся.

— Зовите меня Иван Иванычем…

— А точнее?

— Послушайте, — крепыш даже не повысил голоса, хотя некоторое раздражение в нем прозвучало, — даже если я скажу вам свое настоящее имя, это вам ничего не даст. В конце концов, это не так уж и важно…