Анатолий Гончар - Хроника одного задания Страница 6

На этом и разошлись…

Шедший первым в тыловой тройке разведчик-автоматчик рядовой Юдин нервно передёрнул плечами и бросил взгляд назад, где в просветах между деревьями, нет-нет, да и мелькала фигура старшего прапорщика Ефимова.

«От, блин, и что мы всё время крайними-то оказываемся? — появившаяся в голове мысль холодной осыпью пошла вниз по спине. — Наверное, прапор сам напрашивается, — в эмоциях не было ни капли злости, только некая неясная досада. — Сидели бы сейчас в ПВД на попе ровно. А то, блин, прёмся, блин знает куда. Послал бог командира! Хотя с нами ФСБешник идёт, а они неизвестно куда не пойдут. Что им лишний раз рисковать? Для этого мы есть. Но ничего, ничего, нормально всё будет! — попытка уговорить своё подсознание закончилась ничем, подспудное чувство тревоги не уходило.

— Блин, что-то сегодня стрёмно! Аж колотит. Ничего, ничего, ещё месяцок продержаться, а там домой, и всё, никаких войн! И так уже эти горы в печёнках сидят. Эх, блин, если бы у нас группником кто другой был, уже наверняка бы на БЗ только отмечаться ходили! А он всё ищет, ищет. Прапор, блин… Хотя с другой стороны… при нём у нас только Виталика ранило. Может, везёт? Здоровый, как конь. Не угнаться…Зря я тельник под маскхалат надел. Пока дойдём до места засады, промокну насквозь. Пить хочется. Остановились бы, что ли, поскорее. Бляха муха…

— Костя, — теперь, когда в наши дальнейшие действия была внесена хоть какая-то ясность, следовало поставить и определить задачи «вперёд смотрящему». — Зови Прищепу!

Мой верный нукер — радист Костя Каретников, кивнул и, сделав два шага вперёд, окликнул забившегося в кусты пулемётчика Тушина:

— Чи… Сашка, к командиру!

Ждать пришлось недолго. Спустя полминуты вызываемый нарисовался в поле моего зрения.

А ещё через какое-то короткое время, получив чёткий инструктаж, Александр потопал на своё место в боевом порядке. Подождав с минуту и решив, что ему этого было вполне достаточно для возвращения, я поднял руку и махнул ею вперёд.

— Двигаем! — шорох листьев и негромкий топот ног — моя группа отправилась в неизвестность.

День прошёл без происшествий. Пару раз пришлось доставать верёвки и пользоваться обвязками. Но в целом удавалось выдерживать направление без излишнего напряжения и без хождения по потенциально опасным (в минном отношении) местам.

Помня о сделанном фешнику обещании, я, каждый раз выходя на связь, вносил поправку в показываемые джипиесом координаты нашего местонахождения. Но при этом старался сделать так, чтобы наше движение в направлении первоначально определённых квадратов выглядело наиболее правдоподобным.

А ночью, неподалёку, трижды (с перерывами в полчаса), била артиллерия, и мне всё время казалось, что снаряды падают именно там, где должна была ночевать наша группа. Но вставая и прислушиваясь, я каждый раз понимал, что разрывы гремят гораздо дальше. Ближе к утру пролетел «Флир», а потом наступила умиротворяющая тишина.

Главный ГРУшник горной группировки полковник Черных был вовсе не в восторге от суеты творившейся вокруг…второй группы…надцатого отряда СпН ГРУ, которым командовал подполковник Трясунов. Суеты, надо сказать, совершенно нездоровой во всех отношениях. Мало того, что его игнорировали в принятии решений в части боевого применения группы, так ещё выяснилось, что его даже не поставили в известность относительно нахождения в группе некоего подполковника Тарасова. И вот теперь Черных, используя все свои связи и возможности, пытался выяснить, кем же на самом деле является этот господин. Увы, но проведённые им изыскания не принесли никаких результатов. Мало того, не дала никакой информации и доверительная беседа, на которую был приглашён недавно ставший полковником Ярцев — шеф «местных» фейсов, то есть работников федеральной службы безопасности. Более того, тот оказался столь удивлён сообщёнными фактами, что Черных пожалел о начатом разговоре. Впрочем, беседа всё же имела некоторые положительные последствия. Ярцев прошёлся по своим каналам и не смог выяснить ничего, кроме одного: у недавно прибывшего в Чечню подполковника имелись весьма широкие полномочия, и по сведениям всё того же Ярцева нити этих полномочий тянулись в родную контору самого полковника Черных. На что Черных попытался аргументировано возразить ФСБешнику и, кажется, даже убедил, но зато у самого в душе проклюнулись зёрна сомнения. Ведь именно принадлежностью Тарасова к родному ведомству полковника Черных и могло объясняться то, что никакие, даже личные связи, не вывели его на истинную подоплёку происходящего. А это, о чём ни о чём, а говорило.

— Я думаю, нам не стоит впрягаться в это дело, — под конец разговора предостерёг своего друга-«конкурента» собирающийся уходить Ярцев, — не стоит оно того. Ох, не стоит. К тому же чует моя задница, копни чуть глубже, и под такую мясорубку можно попасть… — ФСБешник махнул рукой, словно отсекая все дальнейшие разговоры на эту тему и, распрощавшись с гостеприимным хозяином, откланялся. А оставшийся в одиночестве Черных надолго задумался. В последних словах Ярцева было много здравого, но не личное любопытство и не корысть двигали ревностно служившим Родине разведчиком, а лишь стремление разобраться в событиях, происходивших внутри «его вотчины». В конце концов, полковник вспомнил одну свою давнюю знакомую, имевшую весьма приличные возможности для получения интересующей его информации…

К вечеру следующего дня он уже знал всё… или почти всё относительно так называемого подполковника Тарасова. После чего внял совету Ярцева «не вмешиваться».

Сегодня я не спешил. Раз общее командование «операцией» доверено не мне, то я мог позволить себе эту роскошь. А фешник ещё спал, благо спальник, как оказалось, у него присутствовал, причём пуховый, соответственно тёплый, компактный и лёгкий. Затянутый в компрессионный мешок, он занимал совсем незначительный объём. То-то мне подумалось, что у фешника его нет.

Итак, фешник спал, а я попивал холодный чаёк из баклажки, закусывал печенюшками и раздумывал над предстоящим заданием, а оно мне по-прежнему не нравилось, хотя и объяснить почему именно я не мог. В пяти метрах от меня вылезший из-под плащ-палатки Костик Каретников сладко, до хруста потянувшись, два раза присел, прогоняя утреннюю дрёму, затем ещё раз расправил плечи и, встав лицом к востоку, на некоторое время застыл в полной неподвижности. После чего вернулся к плащ-палатке, бросил на меня испрашивающий, нет, скорее уведомляющий о своих намерениях взгляд и, получив лёгкий кивок-подтверждение, взял в правую руку автомат, левой подхватил малую пехотную лопатку и не торопливой походкой углубился в близлежащие кустики. Когда его высокая, худощавая фигура исчезла за тёмной в неярком утреннем свете листвой орешника, я улыбнулся. Отчего — то вспомнилась его по-детски выпячиваемая губа, когда он на моё очередной раз оброненное слово «связисты», недовольно ворча, выдавал своё извечное: «Мы не связисты, мы радисты. Связисты в ПВД сидят, а мы рацию носим». Впрочем, пора, когда, я нет-нет, да и называл их «связюками», давно прошла. И если вдруг начинались перебои со связью, я точно знал — Костя вывернется наизнанку, но точку, с которой можно будет прокачать связь, найдёт. Впрочем, к Гришину претензий у меня тоже не было. Меж тем Каретников всё так же не спеша выбрался из кустов и, беззаботно помахивая автоматом, направился к своему лежаку. По пути Костян прихватил в горсть тонкую ветку и, содрав с неё несколько листьев, начал оттирать прилипшую к лопатке грязь. Возможно, именно это шуршание и разбудило до этого момента сладко спавшего фешника. Он сонно хрюкнул и пошевелился. Затем открыл глаза и сел.

— Что, уже время? — проснувшийся был не оригинален.

— Как сам решишь, — ответ прозвучал несколько грубовато, но вполне отражал состояние моей души.

— Тогда время, — он несколько раз качнулся, с усилием потянулся и, встав на ноги, начал спешно готовиться в путь, то есть бегать по кустам, закидывать в желудок утреннюю «топку», собирать и укладывать снаряжение. Мои разведчики тоже не теряли времени даром, и вскоре мы начали движение, неспешно, но всё ближе и ближе подбираясь к неизвестной мне цели нашего поиска.

Тушин не дёрнулся в сторону, не присел, а только предостерегающе поднял вверх руку. Затем повернулся, покосился на напряжённо застывшего меня и постучал по запястью левой руки — сигнал, определённый мной как вызов командира — вместо более привычного шлёпанья по погону.

«Понял», — небрежный кивок и, обогнув пулемётчика, я поспешил вперёд к вызывавшему меня Прищепе. Мыслей типа «что стряслось, сто случилось», не было. Потребовался, значит надо.