Андрей Воронин - Формула смерти Страница 6

– Да уж, поносило меня.

Глеб принял серый плащ, кепку и пригласил гостя к столу. Потапчук устроился в кресле.

– Понимаешь, Глеб. Старость – она и есть старость. Здоровье не то, чуть влез на твой этаж.

Наверное, то же самое испытывает альпинист, забравшись на Эверест.

– Вы и скажете! Шестой этаж – не Эверест.

– Кому как. Все в мире относительно, Они четверть часа миролюбиво болтали о всяких пустяках, генерал пил чай, а Глеб – крепкий кофе.

Наконец Потапчук поставил чашечку на блюдце и подвинул к себе новый портфель.

– Меня вчера вызывал шеф, разговор состоялся – не из приятных.

– Судя по вашему лицу, да, – улыбнулся Глеб.

– Тебе бы все подкалывать, ничего от тебя не утаишь.

– Вы и не пытались.

– Это точно. С тобой следует быть откровенным, как с врачом или адвокатом, а может, еще более, – Потапчук держал портфель на коленях и не спешил его открывать.

Глеб налил себе еще кофе.

– Где ваш портсигар?

– Портсигар на месте, но он пуст.

– Почему?

– В моем возрасте от вредных привычек приходится отказываться. Не пью кофе, стараюсь не курить…

– Наверное, правильно, – поддержал генерала Сиверов.

– Но портсигар в кармане ношу. Это привычка: засунешь руку в карман, и, если нет портсигара, начинаю нервничать, хотя знаю, сам его выложил…

– В верхний ящик стола, – подсказал Сиверов.

– Откуда знаешь?

– Несложно догадаться.

– Может, тебе известно, что еще лежит в ящике? Ты же у меня в кабинете никогда не был.

– Могу попытаться отгадать: карандаши, точилка, резинка.

Генерал возился с замочком.

Наконец, чертыхаясь, Потапчук открыл портфель:

– Замок новый, привыкнуть к нему не могу.

– Вижу.

Потапчук вытащил толстую серую папку со старомодными тесемками, аккуратно завязанными на бантики.

– Федор Филиппович, зачем вы столько бумаги с собой носите? Сбросили бы все на дискету и принесли. Места много не занимает…

– Это вы, молодежь, привыкли к компьютерам, а я люблю старомодную пишущую машинку, люблю писать чернильной ручкой. Ваши дискеты, диски лазерные, стриммеры-шминнеры – не для меня. Я человек другой формации, я из племени динозавров, которые постепенно вымирают. Таких, как я, осталась дюжина, может чуть больше, во всей нашей конторе.

Глеб молчал, глядя на толстую серую папку в руках генерала.

– Посмотри, потом поговорим.

– Лучше на словах в курс дела введете, чтобы я знал, что смотреть, на что внимание обратить, а что можно пропустить.

– Пропускать ничего нельзя, я отсортировал, принес лишь необходимое, главное. Все документы в десять моих портфелей не влезут, гора бумаг, будь здоров, вот такая, – и Потапчук показал рукой от пола до крышки стола. – И со мной бумаг немало, смотри, Глеб.

Сиверов развязал тесемки, подошел к большому столу в дальнем углу комнаты, зажег свет и принялся разбирать документы. Он просматривал их бегло, скользя взглядом по строчкам, графикам, картинкам, кое-что прочитывал внимательно. Дольше всего задержался на фотографиях. Не досмотрев документы до конца, повернулся к Потапчуку.

– Я сразу подумал, что не все так просто с академиком Смоленским.

– Вот и я, Глеб, подумал так же. Только ты просто подумал, тебе интуиция подсказала, а у меня появились факты. Ты дальше смотри.

Больше четверти часа Глеб стоял над бумагами, затем аккуратно сложил их, завязал тесемки, вернул папку Потапчуку.

– Что я должен делать? Генерал передернул плечами.

– Академик Смоленский был серьезной фигурой, под его программы давали большие деньги. И правительство России выделяло, но больше всего – американцы. Уже получено от американцев и истрачено четырнадцать миллионов долларов на утилизацию и переработку химического оружия, строятся два крупных завода. Теперь Смоленского нет, а все замыкалось на нем, он всем руководил.

– Нет достойной замены?

– Незаменимых, Глеб, как говорили и говорят, не бывает, хотя я с этой истиной не согласен. Надеюсь, ты тоже так считаешь?

Глеб кивнул.

– Всякая потеря невосполнима.

– На Урале была совершена попытка хищения с опытного склада оружия массового уничтожения. Там хранится и химическое, и бактериологическое оружие – пробные партии, – произнес генерал, глядя в глаза Глеба. – Я не берусь утверждать, что это была первая попытка и до нее подобных действий не предпринималось. Сейчас там работают мои люди, я послал трех спецов.

– Что они выяснили? – уточнил Сиверов.

– Попытка пресечена, охрана убила троих в перестрелке. Их фамилии, биографии пока выводят на Чечню и Дагестан. Учет на опытном складе хреновый, вообще никакой. Последний раз хранилище вскрывали и производили опись год назад. Мы пытаемся свести все воедино и выяснить, совершались ли хищения до того злополучного раза.

– Почему им не дали похитить? Знали бы, что именно им надо. Вышли бы на цепочку и выяснили, кто стоит за похитителями.

Потапчук улыбнулся и сделал движение руками, более красноречивое, чем любая фраза:

– Если бы мы занимались этим делом с самого начала, то тогда, вполне возможно, нам удалось бы спланировать и провести операцию, прихватить концы. Но охрана расстреляла посетителей.

– Что они хотели взять?

– Мы с точностью не можем этого сказать. По-видимому, бокс со штаммами или возможно, химическое оружие.

– На хрена им зараза? Или все же они рвались к химическому оружию?

Генерал передернул плечами, уже в который раз за вечер.

– Слишком много, Глеб, неясного. Коллеги из ГРУ говорят, что Восток оживился. В Афганистане вновь проявляют интерес к нашему биологическому оружию. В свое время они пытались добыть уран, но уран требует серьезной работы. Чтобы из обогащенного урана сделать оружие, промышленность должна быть на подъеме, необходимы ученые, специалисты высочайшей квалификации, лаборатории. А вирус не требует серьезной подготовки: пара-тройка инженеров, биологов, иммунолог, вирусолог – и оружие готово, главное, получить «затравку». Времени на его изготовление много не надо, а эффект жуткий, почище ядерного взрыва. То же касается и химического оружия, только масштаб поменьше – отравят пассажиров на станции метро, как это было в Японии, и о них вновь заговорит весь мир.

– Фантасмагория какая-то! – произнес Сиверов, садясь к столу и наливая себе в чашку уже остывший кофе. – Я, с вашего позволения, Федор Филиппович, закурю.

– А если меня, старика, угостишь, то буду тебе благодарен – Не угощу, – отрезал Глеб, – воспитывайте силу воли, Федор Филиппович.

– Ты садистом становишься, Сиверов, стариков не уважаешь.

– Насчет старика – сильно сказано!

– Я не прикидываюсь, здоровье пошатнулось.

– Надо бегать по утрам, в бассейн ходить, вести здоровый образ жизни.

– Эх, Глеб, любишь ты надо мной подшучивать. В твои годы я бегал как рысак, мог на перекладине раз двадцать подтянуться, а сейчас… – и генерал хлопнул ладонью по груди.

– Если вы твердо решили, что эти успехи в прошлом, вот сигареты, – Глеб подал пачку, щелкнул зажигалкой, поднес огонек.

Генерал затянулся, блаженно откинулся на спинку кресла:

– Дерьмовое это дело, я тебе скажу честно. На своих я надеюсь не сильно. Они, конечно, накопают. Всю информацию, которую буду иметь я, получишь и ты. Но найти концы, раскрутить цепочку… Мне кажется… – генерал не стал продолжать, резко оборвал фразу.

– Вы думаете, Федор Филиппович, за похищениями, за смертью академика Смоленского стоят афганцы?

– Может, не стоят, но маячат серьезно. Что-то у них там, на Востоке, затевается: статуи взрывают… Да что я тебе рассказываю, сам небось телевизор смотришь, все без меня знаешь.

– Видел, – признался Глеб, – жалко скульптуры. Стояли тысячу лет и еще столько простояли бы.

– Им показать надо, что они – сила, что им плевать на мировую общественность. Они сами по себе, свой мир, своя цивилизация.

– Думаете, там опять заваруха начнется?

– Кто его знает, Глеб, вполне может быть. Я не владею всей информацией по этому вопросу, но, думаю, там… Кстати, где у тебя Восток?

– У вас за спиной.

Генерал большим пальцем ткнул себе за спину:

– Назревает что-то серьезное. Слишком запущена проблема, чтобы все закончилось тихо и, как говорят врачи, само без операции рассосалось. Так не получится.

– Федор Филиппович, вы, конечно, мне документы не оставите. Это оригиналы?

– Подлинники. Что тебя интересует?

– Смоленский: круг его общения, ученики, коллеги.

– Ты представляешь, что значит в нашей стране академик советской закваски, сколько у него знакомых, друзей, коллег, учеников, в конце концов?

– Много. Но меня интересует узкий спектр. Кто еще у нас занимается биологическим оружием?

– Я тебе дам информацию. Ее надо собрать, а это не просто, многие программы засекречены. Даже я со своей конторой многого не знаю. ГРУ не подпускает. На мой взгляд, биологическое оружие, в случае со Смоленским, не фигурировало, он уже давно им не занимался. Все свои силы он отдавал в последнее время уничтожению химического оружия. По нему у него был выход на самую свежую информацию. Он знал, где и что хранится.