Призрак Заратустры - Александр Руж Страница 6

Вранич сник.

— Ты не желаешь идти за нами?

Мансур вынул из котомки катламу — кругляш жареного слоеного теста, присыпанный сверху сахаром. Она уже изрядно зачерствела, но он крепкими, вовсе не старческими зубами отгрыз от нее кусочек, с аппетитом прожевал и пожал плечами.

— Почему не желаю? Мансур — вольный человек. Еркин. Как птица. Ты меня позвал, я захотел. Пойдем! Чем смогу, помогу. Но если мне надоест, я уйду.

Условия, поставленные им, выглядели, прямо скажем, размыто, но Вранич не стал спорить. Сейчас перед экспедицией стояла задача — попасть в Алтынкан. Мансур со своими талантами годился и в штурманы, и, случись новое нападение бандитов, в защитники. А что будет после — кто скажет? Будущее непредсказуемо.

* * *

Остаток пути до кишлака проделали благополучно. Никто из налетчиков больше не показывался, а Мансур вел поредевшую экспедицию удобными тропами, мимо мало кому известных колодцев и росших купно чинар, где можно было вдоволь напиться прохладной воды и отдохнуть в тенечке.

В Алтынкане их встретил командовавший кавалерийской полусотней товарищ Мокрый. Научник не без надменности вручил ему сопроводительное письмо с автографом первого секретаря Центрального Комитета Компартии Узбекистана.

— «Сим предписывается оказывать господину Враничу и его сопровождающим всемерное содействие в осуществлении археологических работ на указанном ими объекте…» — прочел Мокрый чуть ли не по слогам и присвистнул плохо вставленной фиксой: — Фить! Раскапывать, значит, будете… Одобряю. Но только, признаться вам по совести, не лучшее вы времечко выбрали для археологии.

— Почему? — вскинулся серб, не любивший, когда ставили под сомнение что-либо им задуманное.

— Ну, перво-наперво, нынче самая что ни на есть баня. Вам бы хоть в сентябре приехать, а то и попозже… фить!

— А другий узрок? То есть… вторая причина?

— Вторая?.. — Мокрый помедлил, крикнул в дверной проем: — Павлуха! Принеси-ка нам кумысу… И стол накрой. Люди с дороги, подкормить надобно.

Павлуха, ординарец Мокрого, управился в два счета, и через четверть часа новоприбывшие, включая Мансура, расположились на разложенных вокруг достархана стеганых тюфяках. Вадим отметил, что на расстеленной на полу скатерти не было ни плова, ни кебаба, ни других мясных яств, которые в изобилии подавались в чайханах Самарканда. Алтынкан, невзирая на свое «золотое» название, едва ли относился к зажиточным поселениям. Тем не менее, некоторое разнообразие блюд все же присутствовало: наполненные рисовым супом плошки соседствовали с лапшой-лагманом, здесь же лежали колобки из пресного теста, мучная халва и еще какие-то кушанья, которые Вадиму раньше не попадались.

Прихлебывая кумыс, командир Мокрый завел обстоятельный монолог:

— Про Керим-бека слыхали? Фить! Ну, конечно, в Самарканде-то своих забот хватает… А тутошним от него спасу нет. Почитай второй год его кодла на кишлаки страх нагоняет. Я уж и подкрепление вызывал, чекисты приезжали, пустыню прочесывали, да толку! Все равно что океан ситом процеживать… У Керима не шайка, а свора оборотней…

— Это как? — Вадим подавился колобком, закашлялся, поскорее припал к пиале с кумысом.

— А так… фить! Рожи свои никому не кажут. Рядятся в белые балахоны, как эти… которые в Америке над неграми измываются…

— Ку-клукс-клан?

— Он самый. Такие ж колпаки на себя напяливают, ни единой хари не распознаешь. А балахоны для усрашения тиграми разрисованы. Наскакивают всегда вихрем, рубят шашками на скаку без разбора… Хватают, что под руку подвернется, и уматывают. Да так резво, что не догнать. Кони у них породистые, не чета нашим. Через это доподлинно неизвестно, где у них стоянка. Кочуют по пустыне, то там приткнутся, то сям… фить!

— Поставляю, что и те, кои на нас в ночи напали, тако ж из злочинцев Керим-бека? — огласил догадку Вранич.

— Не… — Мокрый пригладил усы и отправил в рот ложку с супом. — Повадка не та. Это вас залетные, из города, хотели в оборот взять. Тут какой только нечисти не водится… Поживете, сами насмотритесь.

Научник положил перед ним карту, из-за которой и была организована экспедиция. Командир хмыкнул.

— Знакомая штучка! Это ж мы с хлопцами ее раздобыли… фить!

— Далеко от кишлака е сия фортеция?

— Верст пятьдесят, а то поболе… фить! Не наездишься.

— Значит, придется жити тамо. Поставим шатер… Дадите вы нам стражаров?

— Охрану? — Мокрый замялся. — Нет, ребята, не дам. У меня и так бойцов — раз-два и обчелся. А если Керим со своими головорезами пожалует? В кишлаке полтораста человек, из них больше половины — бабы с детишками. Кто их защитит? Фить… Сопровождающего вам выделю, и баста.

— Одного? То мало!

— Ладно, двух. Больше не просите. Сказал же: не самое удачное времечко вы для археологии выбрали.

На ночлег экспедицию определили в крайний дом, к восьмидесятилетнему Алишеру, который две трети своей долгой жизни мотался по Туркестану с разными сомнительными компаниями, потрошил баев, но затем остепенился, перевел жизнь на мирные рельсы и занялся ковроткачеством. Этим вечером из окошек его халабуды открывался красочный вид на бесконечно многообразный песчаный ландшафт. Впечатлившись закатом, который, отражаясь от пустыни, отливал кровавым багрянцем, Вадим лег на матрас и приготовился ко сну.

С тех пор, как выехали из Самарканда, ему спалось худо. Мнилось, что все вокруг кишит змеями, и что они только и ждут минуты, чтобы ужалить. Сейчас было примерно то же самое — он ворочался с боку на бок, прислушивался к похрапыванию серба, крепко почивавшего на соседнем матрасе, и тщетно заставлял себя погрузиться в дрему.

Судя по робким рассветным проблескам, было около пяти часов утра, когда на улицах кишлака поднялся гвалт. Вадим услышал перебранку на узбекском, в которую вплетались выкрики по-русски: «Да вот вам честный большевистский крест, не совру! Цельный гурт нечистых…» Это был голос Павлухи — писклявый, с петушиными нотками.

Гомон был настолько громок, что в доме проснулись все. Научник начал ворчать, что, мол, никакого покоя, а Вадим уже оделся и выскочил во двор. На улочке, запруженной дехканами, действительно стоял Павлуха, побледневший, растерянный, а к нему сквозь толпу проталкивался командир Мокрый.

— Марш по домам… фить! Нечего тут митинги устраивать! — Подойдя к Павлухе, он взял тон еще более суровый:

— Что такое? По какому поводу сыр-бор?

— Товарищу командир, — залопотал Павлуха, оправдываясь, — нечисть мы в пустыне видели!

— Какую еще нечисть? — насупился Мокрый. — Ты что, браги перепил?

— Никак нет… Вы ж знаете, у меня до горилки тяги нету. Пьяного дела, как грится, да тверезого ответы. Дозвольте по порядку обсказать.

— Обсказывай. Только не здесь. —