Час волка - Андрей Михайлович Дышев Страница 6

Инга вдруг повернулась к машине лицом, решительно подошла к двери и распахнула ее. Сложив на груди руки, она выставила одну ногу вперед, словно хотела подчеркнуть свою независимость, и спросила:

– Ну? Что дальше? Что вы еще хотите от меня?

Мне стало за нее стыдно. Вот тебе и актриса, подумал я. Нормально сыграть целомудренную дуру – и то не смогла.

– Ничего я от тебя не хочу, – ответил я, не глядя на Ингу и с сухим треском проводя ногтями по щетине на щеках. – Хочешь тренироваться – садись, не хочешь – беги за Витей. У меня мало времени.

Чтобы тебе поверили сразу и полностью, надо разозлиться. Злость – наиболее искреннее проявление человеческих чувств, в котором трудно ошибиться. Инга не сразу, но все же села за руль, бесцельно подергала рычаг передач, несколько раз качнула педаль сцепления и откинулась на спинку сидения.

Она мгновенно перевоплотилась.

– Не пойму, что это на меня нашло! – сказала она уже другим голосом, глядя на меня с выражением той кокетливой вины, какое бывает у женщины, нечаянно заснувшей на постели незнакомого мужчины. – Голова пошла кругом! Не сердись на меня, ладно?.. У тебя на переносице то ли солярка, то ли уголь.

– Что у меня на переносице? – не понял я.

Инга не стала повторять, незаметным движением вынула из кармана шелковой жакетки платок, источающий горький аромат духов, и провела им у меня между бровей.

– Я понимаю, что инструктору положено… – произнесла она, старательно натирая мой лоб. – И все же так будет лучше.

Нет, не зря я решил подменить Виктора!

– Если ты не остановишься, – предупредил я, – то протрешь дыру.

Инга опустила руки и посмотрела на мое лицо, как ваятель на свежевылепленный бюст.

– Да, – согласилась она. – Немного перестаралась. Впрочем, у тебя такой тип лица, который трудно чем-либо испортить.

– Спасибо, – на всякий случай сказал я, хотя не понял, комплимент это был или же наоборот. – Ну что? Может быть, попытаемся проехать десяток метров?

– Да! – согласилась Инга и решительно взялась за рычаг передач. – Принимать экзамен будет Браз, а его лучше не нервировать.

– Браз – это инспектор ГАИ? – предположил я.

– Нет, это наш режиссер… Ну, куда рулить?

На этот раз она плавно тронулась с места и уверенно провела машину между гаражей.

– Первый раз обучаю актрису, – признался я.

– Так это же замечательно, – отозвалась Инга. – Это же прекрасный повод…

Она не договорила, для каких действий это прекрасный повод, вырулила на улицу Садовую и вдруг резко вдавила педаль акселератора в пол. Мотор взревел, как слон, наступивший на гвоздь, стрелка тахометра сразу вляпалась в красную зону. Я вовремя сбросил сцепление и притормозил – улицу где попало перебегали люди, и они не знали, как сильно рискуют. Потом почувствовал, как в лицо плеснул жар. Оказывается, учителем я был осторожным и даже трусливым, чего нельзя было сказать о моих водительских качествах.

– Педалью газа пользоваться надо ласково и нежно, – сказал я. – Представь, что ты идешь по болоту и каждую кочку проверяешь на прочность кончиком ноги.

Инга посмотрела на меня. В ее глазах, цвета болотных кочек, полыхал холодный азарт.

– Нет, дорогой мой тиче Бармалей Леплес…

– Бартолемео Лесепс, – поправил я.

– Я должна научиться не столько водить машину по правилам, сколько эффектно, с визгом и искрами трогаться с места и быстро набирать сумасшедшую скорость.

– Ах, вот оно что! – протянул я. – А зачем тебе это надо?

– В фильме будет эпизод, как студентка Марта убегает от мафии, прыгает в первую попавшуюся машину и срывается с места. Марту буду играть я. Мне предлагали дублера, но я отказалась, пообещала, что за десять дней, пока оператор и художник занимаются выбором натуры, научусь выполнять этот трюк.

– Понятно, – ответил я. – Теперь все понятно. Только на старой "шестерке" сумасшедшую скорость тебе вряд ли удастся развить.

Дорогу опять заняли прохожие. Мы терпеливо ждали, когда взлетная полоса освободится.

– Ты играешь главную роль? – спросил я.

– Да, – кивнула Инга.

– А как фильм будет называться?

– "Час волка". Там будет и современность, и средневековье. В современной части я играю Марту, а в исторической – графиню Лавани… Ой, смотри! Смотри! – Она тыкала пальцем в ветровое стекло.

– Куда смотреть? – не понял я, выворачивая шею.

– Наверх!

– А что там я должен увидеть?

– Дельтаплан с мотором!.. Поздно, улетел уже.

– Да видел я его тысячи раз! Зачем так громко кричать?

– В нашем фильме тоже будет дельтаплан. Он зависнет над моторной лодкой, а Марта ухватится за свисающий фал…

– Марта, насколько я понял, это ты?

Инга опять попыталась эффектно стартовать. В общем, уже что-то вырисовывалось, хотя она еще не уловила тот тонкий момент со сцеплением, при котором двигатель не глохнет, а колеса шлифуют асфальт с визгом и дымом.

Мы подкатили к рынку. Народ тучами проплывал перед машиной. Я держал ногу на тормозе.

– Остановись у обочины, – попросил я.

Инга решительно кинула машину на бордюр. Я лишь головой покачал.

– Плохо, да? – с надеждой спросила она.

– Постоим минутку, ладно? – ответил я, приоткрывая дверь, чтобы запустить в салон сквознячок.

У входных ворот кругами ходили менялы, шлепали пачками купюр по ладони и безостановочно бормотали:

– По выгодному курсу… Рубли на доллары, доллары на гривны, гривны на рубли…

Я искал среди них усатого, Вечного Мальчика, как я называл тощего спекулянта по кличке Холера, с лицом, усеянным, как прыщами, мелкими носиком, ротиком, глазками, с аккуратным пробором, свежей стрижкой и дурным запахом дешевого одеколона. Ему было за сорок, но выглядел он как болезненный подросток. Он прятался от солнца в тени козырька у входа в мясной павильон и искоса наблюдал за нашей машиной.

Я не стал к нему подходить и качнул головой. Вечный Мальчик, соблюдая понятную только ему конспирацию, медленно прошелся до ограды, оттуда к остановке автобуса, видя все вокруг себя, после чего, шлепая купюрами по ладони, приблизился к "шестерке".

– Здрасьте! –