Андрей Таманцев - Двойной капкан Страница 61

Из кабинета директора вышел Рузаев в сопровождении Генриха, Азиза Садыкова и всех трех корреспондентов. В руках у Генриха была коробка с детонаторами и радиовзрывателями, а Азиз тащил сумку с семтексом.

— Пойдемте, Серж, — кивнул мне Генрих. — Поможете мне. Вы будете подавать мне взрывчатку, я буду устанавливать, а господа корреспонденты фиксировать этот акт для вечности. После чего на сцене останется только главный персонаж — полковник Рузаев.

Через полчаса станция была заминирована. Машинный зал. Центральный щит управления. Главный циркуляционный насос. Система аварийной остановки реактора.

Генрих был совершенно спокоен. Абсолютно спокоен. Он даже пошутил, заметив нерешительность Рузаева, остановившегося перед желто-черным знаком радиационной опасности у входа в «грязную» зону:

— Ну-ну, Султан! От такой дозы у вас ничего не отвалится! А возможно — даже немного подрастет! Продолжим, — объявил Генрих, когда все вернулись в кабинет директора. — Господа корреспонденты готовы? Предъявляйте, Султан, свой ультиматум!

Дверь в компьютерную была плотно закрыта. Из-под щели по паркету разливалась лужица алой крови.

…Рузаев удобно устроился в кресле директора станции и положил перед собой загодя написанный текст.

— Президенту России, кабинету министров. Государственной Думе. Ультиматум. Я, командующий армией освобождения Ичкерии, выполняя волю Аллаха, волю чеченского народа, волю всех свободолюбивых народов Кавказа, требую… Я не очень-то вслушивался в слова ультиматума. Мысли мои были заняты совсем другим.

Связь. Нужно было срочно, сверхсрочно сообщить полковнику Голубкову и в Москву о том, что станция превратилась в капкан.

Для всех.

Для России.

Для всего мира.

Для всех.

И выхода не было.

Кроме… Вряд ли это был выход. Но я был не в том положении, чтобы пренебрегать даже малейшим шансом.

Воспользовавшись тем, что внимание всех присутствующих было приковано к Рузаеву, я незаметно выскользнул в коридор, отошел на лестничную площадку и включил «уоки-токи».

— Пастух вызывает Боцмана. Боцман, ответь.

— Я — Боцман, слышу тебя хорошо.

— Где ты?

— На главном пульте управления. Операторы спрашивают, когда кончится эта бодяга.

У них переработка уже два часа.

— Быстро ко мне!..

V

"ШИФРОГРАММА Сверхсрочно.

Турист — Доктору, Джефу, Лорду, Солу.

Станция захвачена. Рузаев прилетел на вертолете из Мурманска. Намерен предъявить ультиматум Президенту России. Есть вероятность того, что объект П. обнаружил подмену тола. Не исключено, что взрывчатка, присланная на лесовозе Краузе, объектом П. получена и доставлена на первый энергоблок. Компьютерная связь со станцией прервана по неизвестной причине".

"СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Сверхсрочно.

Начальнику УПСМ генерал-лейтенанту Нифонтову.

Твой ход, Александр Николаевич. Голубков".

Глава одиннадцатая. Угол атаки

I

Когда «Ауди-80» генерал-лейтенанта Нифонтова, просвистев по Рублевскому шоссе, въехала во двор госдачи, расположенной неподалеку от официальной резиденции Президента России «Барвиха-З», часы на приборном щитке показывали ровно два ночи. Куратор, предупрежденный Нифонтовым по спецсвязи, стоял на высоком освещенном крыльце. Он был в домашней стеганой куртке, округлый, словно бы пышущий энергией и здоровьем, с ранними залысинами.

Он посмотрел, как офицер охраны открывает заднюю дверцу «ауди», и, лишь когда Нифонтов взошел на крыльцо, спустился на ступеньку и протянул руку:

— Здравствуйте, генерал. Большой прогресс. Всего два часа ночи. Прошлый раз вы приехали ко мне в половине четвертого утра. Если так и дальше пойдет, скоро мы будем встречаться в рабочее время.

— Извините, что пришлось вас разбудить, — ответил Нифонтов, пожимая куратору руку.

— Не извиняйтесь. Я не спал. С этой отставкой правительства!.. — Он безнадежно махнул рукой. — Проходите. Кстати, я привык видеть вас в мундире.

— Некогда было переодеваться.

— Даже так?

Нифонтов не ответил. Куратор взглянул на него и укоризненно покачал головой:

— А видок у вас, Александр Николаевич, прямо скажем, оставляет желать. Нужно следить за здоровьем. Трудно, но нужно. Очень рекомендую теннис. Не потому, что он стал сейчас модным в Кремле. Но он действительно помогает сохранять форму.

«Посмотрю я, какой видок у тебя самого будет через полчаса», — подумал Нифонтов, проходя в просторную прихожую и сбрасывая плащ на руки ординарца.

— Прошу ко мне в кабинет, — пригласил куратор.

— Там есть телевизор и видеомагнитофон? — спросил Нифонтов.

— Есть. Вы собираетесь показать мне кино?

— Да.

— Надеюсь, не очень скучное?

— Не очень.

— Кофе, чаю или, может, водки?

— Кофе. Покрепче.

Куратор отдал распоряжение ординарцу и провел гостя через просторную гостиную в угловой кабинет, предварительно попросив жестом особенно не шуметь и объяснив шепотом:

— Мои уже спят.

Госдача была раза в полтора больше, чем у самого Нифонтова, обставлена добротно, но без изысков и особых роскошеств. Раньше, когда по малой своей должности Нифонтов не имел госдачи, его всегда поражала какая-то необжитость служебного загородного жилья высокопоставленных чиновников, хотя об их хоромах в народе ходили легенды. Возможно, эти легенды были справедливы для чиновников самого высшего правительственного эшелона. И только когда ему самому выделили коттеджик в Архангельском, он понял причины равнодушия хозяев госдач к благоустройству своего жилья. Они не были хозяевами — в том-то и дело. И знали, что жилье это чужое и временное. А какой смысл благоустраивать чужое жилье, из которого уже завтра, возможно, тебя выселит комендант? Жены и дочери смягчали казенный дух занавесками и салфеточками, копались на цветочных и клубничных грядках, а уходом за обширными участками занимались солдаты-срочники, выделенные для охраны важных персон. И понятно, что особого рвения ожидать от них было трудно.

В небольшой угловой комнате, сходство которой с кабинетом придавали лишь письменный стол и узел правительственной связи, куратор жестом предложил гостю устраиваться, сам раскрыл досье операции «Капкан», врученное ему Нифонтовым.

Папка была довольно тощей — Нифонтов тщательно отобрал материалы, которые отражали суть дела.

— «Капкан». Это то, о чем шла речь в Каире? — уточнил куратор.

— Да.

— Как я понимаю, пределы своей компетенции вы исчерпали?

— Да, — повторил Нифонтов.

— Что ж, давайте посмотрим. Сначала бумаги или кино?

— Бумаги.

Куратор углубился в досье. Он умел читать очень быстро. И умел быстро вникать в суть. Нифонтов прихлебывал крепкий, чуть горьковатый, очень хорошего качества кофе и рассеянно поглядывал на куратора, не делая попыток понять по выражению его лица, какое впечатление производят на того собранные в досье документы. Это не имело значения. Имело значение другое — что за человек сам куратор. Только от этого зависел сейчас исход дела.

Ни одна спецслужба России не имела права без высочайшего указания брать в оперативную разработку чиновников такого ранга и даже собирать о них информацию.

Но информация все равно собиралась, сама собой, по крохам, по слухам, по разговорам. Так что Нифонтов имел кое-какое представление о своем собеседнике.

Как и всякий государственный чиновник высокого ранга, куратор Управления по планированию специальных мероприятий Олег Иванович П. совмещал множество должностей. Они меняли свои названия по мере перетрясок и реорганизаций правительственного аппарата и президентской администрации, которые как начались с приходом к власти Ельцина, так и не прекращались по сей день, иногда затихая, иногда выплескиваясь на поверхность политической жизни России.

В разное время Олег Иванович был заместителем государственного секретаря в кабинете министров Гайдара (пока не упразднили этот пост, не столько из-за того, что он был никак не прописан в Конституции, сколько из-за всеобщего неприятия самой фигуры госсекретаря Бурбулиса), членом Президентского совета, членом Совета безопасности, помощником председателя Совета обороны при Президенте России, а также членом многочисленных комиссий, которые создавались по разным поводам, в основном чтобы успокоить общественное мнение и сделать вид, что Президентом и правительством принимаются энергичные меры по разрешению насущных проблем, хотя чаще всего эти комиссии даже не приступали к работе.

Олег Иванович был из новых, из тех сорока — сорокапятилетних государственных и партийных функционеров, хорошо образованных, накопивших немалый практический опыт, но не имевших никакой перспективы, так как все должности наверху были прочно закупорены старыми, еще брежневской закалки, кадрами. И лишь при Ельцине новые люди были востребованы в полной мере.