Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 62

— Я невольно подслушал ваш разговор с Краснухиным. Остерегайтесь его! Ваши слова, я уверен, он не забудет и постарается отомстить. Погрузка ценностей велась при его непосредственном участии. Вы не осторожны…

— Не боитесь, что я вас сдам?

— Нет. Особенно после того, что мне говорил о вас капитан Силаев.

Степанова вспомнила высокого широкоплечего капитана, серые блестящие глаза и сердце почему-то защемило. Она мысленно удивилась: за последние три года впервые подумала о мужчине. Спросила:

— Вы давно видели Костю? Как он?

— Полгода назад. Он искал вас два года. Жениться осенью собирался. На свадьбу вы точно опоздали. Он, кстати, для вас записку оставил. Вот, держите… — Шпагин порылся в левом внутреннем кармане и протянул Марине мятый, покрытый пятнами и разводами, конверт. Извинился: — Извините, столько времени таскаю!

Она, излишне поспешно, схватила конверт:

— Ерунда! Спасибо.

Майор предложил:

— Вы не хотели бы с нами посидеть вечером? На концерт многие офицеры идти не хотят. Мы не мало слышали о вас и хотели бы отблагодарить. Года полтора назад вы спасли нашего товарища. Может, помните, Алим Тохтамышев?

Степанова улыбнулась под маской и с ясно прозвучавшей теплотой, сказала:

— Помню! Как он?

— Полгода лечился в госпиталях и санаториях. Мы ему писали о вас. Просил передать благодарность за спасение. Сейчас служит в Союзе…

Женщина довольно хмыкнула…

Из Союза шла колонна, направляясь в Кабул. Моджахеды подкараулили ее в двадцати километрах от афганской столицы. Капитан Тохтамышев одним из первых бросился в сторону от дороги и залег за камнем, огнем из автомата прикрывая разбегавшихся солдат. Сразу две пули сверху ударили офицера в грудь и плечо, но он продолжал отстреливаться, не давая душманам приблизиться.

Марина в тот день тоже направлялась в Кабул. Спокойно двигалась по отрогу. Каких-то полчаса назад над горами прошел теплый дружный дождик. Она не пряталась от него, продолжая двигаться вперед. И сейчас мокрая одежда приятно холодила тело. Весна была в самом разгаре. Женщина впервые обратила внимание на цветущие по склонам гор яркие маки, алые и белые тюльпаны. На ковер сочной зеленой травы в предгорье. Она стащила с себя маску и смотрела по сторонам, изредка наклоняясь к понравившемуся цветку. Шла расслабившись, хотя профессионально замечала все вокруг. Была уже неподалеку от дороги, предвкушая скорый отдых: ноги гудели от усталости. Услышала звуки боя метрах в трехстах от себя. Мгновенно натянув маску, поспешила на выстрелы, вытаскивая на ходу из карманов забитые рожки к автомату…

Третья пуля ударила Алима в уже раненое плечо, четвертая чиркнула по каске, оглушив на несколько минут. Несколько духов подкрались ближе. Когда Тохтамышев пришел в себя, они были рядом. Удар по голове вновь выбил сознание в окровавленном теле. Бандиты сцапали его за руки и хотели тащить к своим. Отбивавшиеся от основной части бандитов солдаты ничего не заметили. Три выстрела из винтовки заставили двух оставшихся в живых моджахедов забыть о “шурави” и бежать без оглядки. На камнях остались лежать три трупа и тяжело раненый капитан. Степанова ползком добралась до него и оттащила в сторону. Пули цокали вокруг о камни, словно кованые копыта, пока она волокла мужика в укрытие.

Торопливо перевязала, поминутно выглядывая — не ползут ли “гости”. Пару раз пришлось дать короткие очереди по наиболее рьяно ползущим бандитам. Моджахедов удалось отогнать в горы и только тут артиллеристы заметили странную фигуру в маске, невесть откуда взявшуюся среди них. Женщина назвала себя и подвела старшего лейтенанта к неподвижному капитану:

— Забирайте. Его духи чуть к себе не уволокли…

Тот посмотрел на трупы и на винтовку в ее руках:

— Ваша работа?

Маринка кивнула и направилась к первой машине…

Женщина немного подумала и кивнула:

— Хорошо, я приду. Вы не могли бы через часок прислать за мной?

Шпагин махнул рукой:

— Нет проблем!

Сразу вышел. Марина торопливо вскрыла конверт. Руки дрожали, когда она разворачивала сложенный вчетверо измятый листок. Резким, четким почерком было написано:

— “Здравствуй, Искандер! Я долго искал тебя. Завтра возвращаюсь в Союз. Твои слова насчет попусту растраченных чувств не давали покоя мне все это время. В последнее возвращение нашел девчонку и теперь решил жениться. Ты извини, но я знаю твою тайну. Не удержался и заглянул. Слово даю, что никто не узнает. Жалею, что не сказал тогда, в Баглане. Больше всего хотел узнать твое имя. Фотографию по-прежнему ношу с собой. Будь счастлив и останься целым. Если захочешь написать, адрес даст Вася Шпагин. Надеюсь, что еще встретимся. Костя Силаев”.

Она дважды перечитала письмо. Старательно скомкала, а затем поднесла бумагу к пламени коптилки… Когда бумага сгорела, Степанова долго сидела, уставившись в одну точку. На душе почему-то стало пусто.

Ни Шпагин ни она не знали, что Костя Силаев сжег ее фотографию накануне свадьбы. Он долго глядел на девичье лицо, словно пытаясь запомнить, а потом достал спички и чиркнув о коробок, поднес огонек к бумаге. До последнего мгновения глядел на исчезавшее лицо, пока жар не коснулся пальцев. Он выронил обгорелый клочок на стол и потряс обожженной рукой. Молча смотрел, как он догорает. Затем растер пальцами пепел и старательно стер тряпкой грязное пятно.

В это время замполит Краснухин звонил в Москву начальству, сообщая о “крамольных высказываниях” Искандера. Худощавый, одетый в цивильный костюм, секретчик в очках взял на заметку сообщение и не стараясь скрыть тайну поисковика, сообщил:

— Под маской скрывается баба! Но рассказывать об этом не стоит.

Краснухин опешил и не сразу спросил:

— Ваши дальнейшие указания?

— Наблюдать! И постарайтесь вести погрузку ценностей по ночам. Не стоит привлекать внимание.

Артиллеристы собрали небольшой стол, но Марина сразу отказалась от выпивки:

— Извините, мужики, но мне на днях в рейд и надо быть в форме. Есть я тоже не хочу. Спасибо за приглашение, просто посижу с вами. Хочется побыть в обществе, а то все один и один…

Разговаривали обо всем. Офицеры вспоминали дом, жен, детей, родителей. Рассказывали о ситуациях в которых доводилось бывать. Маринка молчала и они понимали: Искандеру нельзя вот так, запросто, говорить о своих приключениях. Они не пытались расспрашивать, проявив армейский такт. К тому же каждый из них уже слышал немало о подвигах этого парня. Разошлись далеко за полночь.

Степанова вернулась в палатку. Зажгла коптилку и вздрогнула: за столом, потирая лысину на яйцеподобной голове, сидел замполит Краснухин. На столе стояла бутылка водки, раскрытые банки тушенки и шпрот. С гаденькой улыбочкой он проблеял:

— Решил скрасить одиночество молодой женщины! А вы где-то ходите. Я жду уже полтора часа.

— Что вам надо?

— Ну я же сказал. Соскучился по женщине…

Больше он ничего не успел сказать. Жесткая рука через стол ухватила его за воротник и дернула со всей силы. Рожей подполковник врезался в фанеру, а она злобно прошипела:

— Вон отсюда! Посмеете вернуться, убью! Я вам не чековыжималка из госпиталя!

Замполит по одному рывку понял, что с бабой ему не сладить и вылетел из палатки. В спину врезалась банка со шпротами, оставив на форме масляное пятно. Следом вылетели бутылка и тушенка. Степанова задернула полог и не видела, как Краснухин торопливо выхватил из грязи бутылку, уже наполовину вытекшую. Воровато огляделся по сторонам и направился к себе, не рискнув еще раз заглянуть к женщине. Всех обиднее было сознавать, что даже рассказать об этом не может, так как сам выглядит глупо. Немного подумав, решил, что однажды отомстит строптивой бабе.

Серо-черные скалы окружали со всех сторон. В сине-солнечном поднебесье кружил гриф и его тоскливый пронзительный клич бил по ушам. Перед носом торчал клочок жесткой травы, тоненькими стрелками пронзивший каменистую почву. Ветерок редкими порывами охлаждал вспотевшую от напряжения спину. Противостояние длилось более двух часов: Степанова против четырех моджахедов и до темноты еще ох, как далеко! Ей надо было во что бы то ни стало перебраться через перевал, а эти четверо не давали поднять голову. Из своих допотопных винтовок конца прошлого века заставляли лежать на солнце.

Степанова подавила в себе разгоравшуюся злобу и принялась обдумывать сложившуюся ситуацию. Все четверо засели наверху, метрах в ста от нее, рассредоточившись друг от друга примерно на столько же. Она не могла ни на секунду высунуться. Изредка до нее доносились голоса. Духи решили спуститься в темноте и захватить стрелка в маске живым, не дав ему уйти. Они даже знали ее имя! Единственное, что они не знали, так это то, что она их понимает и переговаривались в полный голос. Такая популярность Маринке не понравилась. Пока женщину спасал только камень впереди, да обрыв на склоне. Пули высекали искры возле ее сапог, как она не подбирала ноги. Ситуация была прямо скажем, швах!