Иван Сербин - Сделка Страница 63

Плечо распухло и приобрело багровый оттенок.

Алексей видел рваное мясо и зеленовато-желтые прожилки гноя в нем. Кожу вокруг раны украшали синеватые полоски.

— Хреново дело, — констатировал Проскурин. — Ладно, доберемся до какого-нибудь города, заедем в аптеку. — Он подумал секунду, а затем сказал: — Пока, за неимением лучшего, давай-ка перебинтуем тем, что есть.

Он аккуратно наложил повязку и помог Алексею одеться.

— Ладно, садись, поехали. Время не ждет.

— Погоди, я хоть физиономию снегом протру.

Алексей наклонился, запустил руку в сугроб и тут же почувствовал, как волна жуткого холода устремилась от предплечья вверх. Его заколотило еще сильнее. Постояв так несколько секунд, он выпрямился и ледяной рукой отер лицо.

Проскурин с тревогой наблюдал за ним.

— Ты давай, брат, не хандри, — наконец с преувеличенно бодрым нажимом сказал он. — Не хватало тебе еще сознание потерять. Как же мне одному-то этих хлопчиков искать? Судя по твоим рассказам, я и так уже прямой кандидат на тот свет, и вопрос стоит так: кто кого первым найдет. Терять сознание в такой момент безответственно, брат.

Алексей с досадой поморщился. Сейчас ему не хотелось думать ни о вчерашних преследователях, ни о самолетах. Желание было только одно: лечь и поспать, забыться на какое-то время в надежде, что со сном придет облегчение. Пошатываясь, он забрался на переднее сиденье и посмотрел на Проскурина красными, воспаленными глазами.

— Ты не будешь возражать, если я полежу?

— Конечно, устраивайся. — Проскурин подумал, затем откинул спинку пассажирского кресла, свернул свое пальто в слабое подобие подушки и кинул на заднее сиденье. — Подложи под голову, легче будет. Ты как насчет съесть чего-нибудь?

— Не хочется.

— А я сейчас, кажется, слона бы сожрал…

«Пятерка» выехала со стоянки и помчалась вперед. На ходу Проскурин открыл бардачок, вытащил атлас и развернул его на нужной странице.

Поток машин на шоссе был пока довольно жидким, поэтому фээскашнику некоторое время удавалось удерживать руль одной рукой, поглядывая на испещренную красными венами дорог схему. При этом он нет-нет да и прислушивался к хриплому дыханию Алексея за спиной.

Действительно, потерять этого парня сейчас было бы очень некстати. Более того, если уж он по доброй воле влез в эту дурно пахнущую историю, то нужно быть уверенным, что есть хотя бы одна козырная карта. Алексей нужен ему, по крайней мере на первое время, чтобы обнаружить так называемый «аэродром подскока». Ну а дальше видно будет.

Перед развилкой Проскурин посмотрел на дорожный указатель. Белыми буквами на голубом фоне было написано: «МАЙСК 8 км», стрелочка указывала вправо. Не задумываясь ни на секунду, фээскашник повернул руль, и «пятерка» влилась в более плотный поток машин, направляющихся к Ростову. Минут через пять показалась окраина поселка, который гордо именовался городом. Еще одна табличка извещала, что пятьюдесятью метрами дальше начинается юрисдикция властей городка, носящего название победного месяца.

Проскурин свернул на одну из боковых улочек, проехал до первого двора, притормозил и, высунувшись из окошка, крикнул проходящему мимо мужчине:

— Товарищ, не подскажете, как мне найти аптеку?

Мужчина несколько секунд размышлял, а затем махнул рукой в противоположную сторону:

— Это вам надо развернуться и ехать до клуба. У клуба справа пристроечка — магазин, парикмахерская и аптека.

— Спасибо. — Проскурин газанул, «пятерка», оставив на мокром асфальте черный след, развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась в указанном направлении.

Клуб оказался кирпичным, вполне современным строением с огромными стеклянными витринами и небольшим фонтанчиком напротив входа.

В аптеке по случаю раннего часа посетителей не было. Одинокая аптекарша, женщина средних лет, скучала за прилавком и читала вчерашний «Вечерний Ростов».

— Добрый день, — поздоровался Проскурин, наклоняясь к окошку.

Женщина бросила на него быстрый взгляд, кивнула и вновь углубилась в чтение.

— Девушка, — фээскашник вытащил из кармана удостоверение, продемонстрировал женщине и хмыкнул: — Мне нужна ваша помощь.

— Да-да, конечно.

Газета исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Чувствовалось, что название некогда самой грозной организации страны возымело свое действие. Продавщица моментально вскочила, на лице ее отразилась целая гамма чувств, самым узнаваемым из которых было желание помочь представителю власти.

«Перед властью все трепещут», — усмехнулся Проскурин и поинтересовался:

— У вас, конечно же, есть медицинское образование?

— Незаконченное, — торопливо и четко, будто на параде в строю, ответила женщина.

— Уколы делать умеете?

— Я, в общем-то…

— Я спрашиваю, уколы делать умеете? — повышая голос, резко повторил вопрос Проскурин.

— Да, конечно, мы практиковались в институте.

— Отлично. — Фээскашник выпрямился. — Значит, так, у меня в машине раненый, у него, похоже, воспаление. Нужен укол антибиотика и перевязка. Кроме того, вы дадите мне упаковку одноразовых шприцев и коробку антибиотика с собой.

— Послушайте, я не могу. — Женщина побледнела. — Это такая ответственность. Я не могу, ему надо в больницу. И в милицию сообщить.

— Если вы не поняли, девушка: я представитель оперативного отдела ФСК. Так что сообщать властям о ранении незачем. Я сам власть. В случае чего, можете сослаться на меня. А сейчас делайте, что вам говорят, и живо.

— Да, конечно. — Женщина побледнела еще больше и принялась что-то искать в бесчисленных ящичках за спиной. — Послушайте, а может быть, все-таки лучше врача вызвать? — нерешительно спросила она, доставая шприц и несколько ампул.

Подавляя всякие попытки к сопротивлению, Проскурин сделал каменное лицо и рявкнул:

— Я вам уже сказал: делайте укол. Это не огнестрельное ранение, можете не волноваться.

Растерявшаяся женщина выскочила из-за прилавка и заторопилась к выходу. Проскурин широко и твердо зашагал следом. Они вышли на улицу, и аптекарша остановилась рядом с машиной.

— Я могу осмотреть рану? — спросила она.

— Валяйте, осматривайте, — вздохнул фээскашник. Открыв обе дверцы, он осторожно потряс Алексея за здоровое плечо. — Ну-ка, Семенов Алексей Николаевич, приди в себя. Сейчас сделаем тебе укольчик, и можешь дальше почивать.

Алексей с трудом открыл глаза. Чувствовалось, что состояние раненого еще больше ухудшилось. Его заметно трясло, белки глаз приобрели желтоватый масленистый блеск, дышал он тяжело, с хриплыми судорожными выдохами.

— Ему надо в больницу, — неожиданно категорично заявила женщина.

— Мне лучше знать, что надо, а что не надо, — неприязненно ответил Проскурин.

— Вы не понимаете, — покачала головой аптекарша. — Если продержать его без врачебного ухода хотя бы еще один день, он может умереть. Судя по всему, у вашего товарища заражение крови. Нужно делать переливание.

— Я вам сказал: делайте укол и не рассуждайте, — взбесился вдруг Проскурин. — Если я сейчас доставлю этого человека в больницу, он умрет гораздо быстрее, нежели от заражения. Ясно вам?

Аптекарша посмотрела на него с презрением, будто бы говоря: «Я давно знала, что в наших органах работают одни палачи и убийцы».

Но Проскурину на ее взгляды было наплевать, он и сам понимал, что Алексей должен остаться в живых, только в этом случае расследование имело какой-то смысл. Он, Валерий Викторович Проскурин, сам сжег за собой все мосты, когда вчера на площади усадил раненого летчика в свою «пятерку» и повез его искать аэродром. Теперь отступать поздно. Борис наверняка сообщил обо всем начальству, и те сейчас рвут и мечут, потому что их подчиненный майор

Проскурин решил действовать самостоятельно. Не просто так, разумеется. Проскурин никогда не был альтруистом. Это расследование, закончись оно успехом, могло дать ему гораздо больше, чем вся предыдущая служба. Так что Семенов Алексей Николаевич обязан был выжить. Рана не оставляла сомнений в том, что заражение действительно началось. У них есть всего четыре-пять часов. А после этого Алексея, хочешь — не хочешь, придется отвезти в больницу. Но прежде необходимо найти аэродром. Одному ему с подобной задачей не справиться.

Пока он расхаживал рядом с машиной, женщина сделала Алексею укол, сходила в аптеку, принесла какую-то мазь, бинты, упаковку одноразовых шприцев и две коробки ампул. Она намазала рану мазью, забинтовала, помогла раненому одеться. Проделав все это, женщина выпрямилась и серьезно посмотрела на фээскашника.

— Кто делал раненому инъекцию?

— Не знаю. — Проскурин подумал, прокрутил в памяти рассказ Алексея и покачал головой: — Никто, по-моему.