Операция «Мрамор» - Иван Павлов Страница 64

Запах леса и шум листьев одновременно достигли глаз и ушей двоих спутников. Иностранец ловко юркнул из пещеры в кусты. После секундного раздумья Муртаз последовал за ним. Иностранец выключил фонарик. Посеревшее небо светлело. Где-то вдалеке громыхали залпы автоматического оружия и взрывы. Полковник с удовольствием вдохнул чистейший воздух, расправил плечи и уверенно зашагал в сторону домика. Муртаз покорно двинулся следом. Он завидовал иностранцу. Тот вернется домой, получит награду и, выйдя на пенсию, займется своей семьей и внуками. А что достанется ему, бывшему журналисту? Деньги? Чужая страна, сомнительное будущее и горящая позором совесть. Муртаз споткнулся о корень и рухнул в лужу. Получилось без вскрика, с тихим всплеском. Бывший журналист принялся растирать вывих, морщась от боли. Иностранец, остановившись, наблюдал за ним, словно раздумывая. Он выжидательно склонил голову набок, глядя на попытки подняться. Муртазу показалось, что еще секунда, и полковник пристрелит его прямо в этой луже… Эта мысль придала ему сил, и он, схватившись за ветку ближайшего дерева, простонав, поднялся на здоровой ноге.

— Я в порядке, — быстро проговорил Муртаз, видя, как потянулась рука иностранца к нагрудной кобуре.

Полковник усмехнулся, расстегнул пуговицу на вороте и, ничего не сказав, двинулся дальше. Муртаз, чертыхаясь, запрыгал следом. Впереди показалась сторожка. Место отсчета. Именно здесь Муртаз был посвящен в детали операции, здесь он переступил ту невидимую черту, после которой его совесть вряд ли сможет примириться с ним самим… Здесь он получил эти проклятые деньги… Но перед этим познакомился с иностранцем. Перед ним поставили задачу любыми способами доставить корреспондентку «Первого виртуального», Викторию Потапову, дочь генерала Платонова, внутрь периметра. У них все было просчитано, все предусмотрено. Казалось, ни одна мелочь не была упущена. Муртаза посвятили в детали ровно настолько, чтобы заинтересовать, заинтриговать и… и да, купить! Вот что обидно кололо в груди. Его купили, как какую-то вещь! Иностранец был напорист, самоуверен, бравировал расчетами и легко манипулировал бывшим журналистом, обещая сенсации, деньги и новую жизнь. Все то, чего у Муртаза раньше не было.

Приблизившись к сторожке, полковник быстро вытянул из кобуры пистолет и взвел курок. Замер, медленно осматривая лес, потом особенным образом свистнул. В ответ послышался такой же свист, и от кустов отделились двое в военной форме с автоматами. Иностранец махнул им рукой и приблизился к домику. Одной рукой открыл дверь и, спрятав пистолет, скрылся внутри. Муртаз помедлил, глядя на двух спецназовцев. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Вывих давал о себе знать, выстреливая болью. Двое, не обращая на него никакого внимания, также бесшумно скрылись. Бывший журналист запрыгал к двери. Иностранец неожиданно распахнул ее перед ним.

— Проходи, дорогой, — сказал он радушно. — Здесь никого, чего ты переживаешь?

Их взгляды встретились.

— А Хакима вы не взяли, — вырвалось у Муртаза.

— О! — заулыбался иностранец. — У всех, друг мой, свои слабости. Хаким считал, что он лучший полководец… Ему хотелось власти. Я дал ему ее.

— Вы не сказали ему, что его армия перестанет со временем слушаться и, возможно, уничтожит его. — Муртаз перепрыгнул через порог. — Как вы сказали, деградирует?

Иностранец отступил вглубь и направился к дивану.

— У каждого должна быть своя минута славы. Хаким почувствовал себя великим. Но не смог остановиться. Гордыня, понимаешь ли. Он, конечно, не планировал умирать. Но… Зачем мне теперь был бы нужен Хаким? А так он станет почти новым пророком. Поверь, весть о нем и его смерти взбудоражит горящие сердца. Этот подвиг станет легендой и будет мотивировать новые поколения руководителей подполья. Он ведь попал в рай в борьбе с неверными… И какой борьбе!

Иностранец замолчал и быстро посмотрел на часы:

— Так, рандеву через двадцать минут. — Он посмотрел на бывшего журналиста. — Выше голову, Муртаз! Всего лишь двадцать минут — и свобода!

Муртаз тяжело опустился в кресло. Хотелось есть, пить и спать. И, проснувшись, узнать, что все случившееся — лишь сон. Выдумка! Ничего этого не было!

— Сомневаться поздно, — вдруг произнес иностранец. — Я люблю упрямых. Самоуверенных. Они верят в то, что делают, и даже если ошибаются, не готовы это признавать и двигаются дальше. Таких людей важно разжечь, а дальше их можно легко контролировать. А ты теперь начал страдать рефлексиями… Это плохо. Значит, ты не уверен в правоте собственных поступков. Переживаешь, воюешь с собственной совестью. Таких, как ты, проще контролировать с помощью страха… И, казалось бы, делать это нетрудно. Но! Но проблема в том, что любой другой манипулятор точно так же может овладеть твоим разумом и страхом и подчинить себе. У такого человека нет собственного будущего. Потенциально ты всегда будешь в чьем-то рабстве. Выбравшись из одного, как тебе казалось, плена, ты попал в другой. Да, это новый уровень, но плен тот же. Я прав?

Муртаз поднялся в кресле и посмотрел на иностранца долгим тяжелым взглядом. Он не понимал, к чему этот разговор завел иностранец, но тот бил в самое яблочко точными психологическими ударами, еще сильнее распаляя душевную боль.

— Молчишь? — улыбнулся полковник. — Правильно.

Он вытащил флягу и сделал из нее большой глоток.

— За павших товарищей!

Опустил руку, поставил флягу на стол. Пристально вгляделся в Муртаза:

— Я тебе честно признаюсь, меня терзают сомнения… А нужен ли ты живой?

Муртаза прошиб холодный пот. Он ожидал подвоха, но чтобы вот так…

— Вы не можете, — прошептал он. — Я все сделал, что вы просили… Вы обещали переправить меня…

Иностранец хищно улыбнулся.

— В мире военных операций не существует честных обещаний. — Он назидательно поднял указательный палец. — Военная операция подразумевает убийство. То есть сама по себе нарушает библейские заповеди. Потому для человека, планирующего подобное, не должно существовать моральных принципов… Конечно, в отношении тех, против кого направлена военная операция. С другой стороны, есть верность стране, которой ты служишь. Стране, ради которой ты готов нарушить моральные принципы. У тебя нет такой страны, поэтому ты предатель. У меня есть такая страна, и потому я…

— Убийца! — выпалил Муртаз.

— В глазах тех, в отношении кого я не обязан соблюдать моральные принципы, — да. Но я знаю, что для моего руководства я солдат, преданно служащий интересам своей державы. Вот такие разные взгляды на одного меня. С одной стороны, благородный солдат, с другой — хладнокровный убийца… Но посуди сам. СКАР ведь