Олег Маркеев - Оружие возмездия Страница 65

— Это злые языки слухи распускают, — усмехнулся Злобин.

Эрнест Янович встал, привел в порядок костюм и лишь после этого направился к дверям. Злобин, не вставая с кресла, следил за адвокатом. Как и ожидал, Эрнест Янович, взявшись за ручку двери, оглянулся и произнес:

— Подумайте о моем предложении.

— Уже думаю, — кивнул Злобин.

Дверь за адвокатом закрылась, и Злобин тут же схватил трубку телефона. Быстро набрал номер.

— Твердохлебова, срочно. Скажи, Злобин зовет. — Пока на том конце провода висела тишина, он успел закурить новую сигарету. — Батон? Только не прыгай от радости, но наезда на тебя не будет… Да, договорился. С тебя стакан, хотя я и не пью. Быстро заканчивай с Гариком… Что, уже до задницы раскололся? Очень хорошо. Подробности расскажешь при встрече. Я к тебе Виталика Стрельцова направляю, учти, у него на хвосте появится старый Эрнест. Отходи в сторону, дальше все будет по закону. Все, привет!

Он нажал на рычаг, набрал местный номер.

— Виталик, ты еще живой? Зайди ко мне. Да, захвати материалы по трупу на Верхнеозерной.

Злобин встал, обошел стол и с треском распахнул окно. Дух присутственного места в смеси со сладким одеколоном Эрнеста Яновича и сигаретным дымом породил букет, от которого взвыли бы от восторга все кутюрье нетрадиционной ориентации от Москвы до Парижа.

— Парфюм «русский прокурор», — поморщившись, пробормотал Злобин, принюхиваясь к шлейфу запахов, выплывающих в окно.

Глава 18. Нежный возраст

Странник

Максимов загнал «фольксваген» на платную стоянку у гостиницы.

Забросил на плечо сумку с ноутбуком. Пиджак повесил на руку.

— Ну и что дальше? — спросил он сам себя. В ближайшие планы входило переодеться в полувоенную униформу, более подходящую для разворачивающихся событий, чем светлый костюм.

А дальше? Что делать дальше, он еще не знал. Побрел по дорожке ко входу в гостиницу На крыльце, подстелив под себя куртку, прямо на парапете сидела девушка в белом платье в мелкий горошек.;

Волосы прятались под забавной черной шляпкой, лица со спины, конечно же, не разглядеть, но у Максимова екнуло сердце.

Едва поставил ногу на первую ступеньку, девушка сорвалась с места и в секунду оказалась на груди у Максимова. Пришлось подхватить свободной рукой.

«Вес — полмешка картошки», — прикинул Максимов тяжесть ее тела.

— Карина, брысь, люди смотрят! — прошептал он в прижавшееся к его губам ушко.

— Пусть смотрят. На меня уже час вся гостиница глаза пялит.

Максимов осторожно опустил ее на землю. Провел ладонью по своей щеке. Пальцы стали влажными.

— Ты что?

— Реву как дура. Думала, ты не придешь.

Карина смахнула с лица очки с круглыми черными стеклами. Оказалось, под ними прячутся заплаканные до красноты глаза. При этом она сияла по-детски открытой улыбкой.

— Тяжелый случай. — Максимова раздирали два чувства. С одной стороны, он был искренне рад, что его предчувствие не подтвердилось и Карина пока не попала под перекрестный огонь. А с другой — он отдавал себе отчет, что держать рядом с собой такой генератор хаоса и магнит для неприятностей — удовольствие невеликое и это обязательно выйдет ему боком.

Карина сбегала за курткой и плоским кожаным рюкзачком.

«Не дай бог», — ужаснулся Максимов, подумав, что в рюкзаке она принесла все свои пожитки.

— Пошли к тебе? — Карина взяла его за руку.

— Ладно, пошли. — Максимов решил, что не стоит устраивать сцены на публике. Если выяснится, что Карину проще мягко, но настойчиво задвинуть в тень, чтобы не путалась под ногами, то лучше это сделать без свидетелей.

Дежурная в холле привстала, чтобы лучше разглядеть их из-за барьерчика регистрации. Мужчина и тонкая девчушка ростом ему по плечо. То ли папа с дочкой, то ли брат с младшей сестрой, то ли черт его знает что при нынешних нравах.

Охранник у лифта собрался что-то сказать, но, встретившись взглядом с Максимовым, стушевался и отвернулся.

— Слушай, я тут эту мегеру встретила. Ну, что ты из аэропорта привез. Как ее зовут? — Карина сняла шапочку и теперь нервно похлопывала ею по бедру

— Элеонора. — Максимов нажал кнопку вызова лифта.

Карина фыркнула, забавно наморщив носик.

— Имечко подходящее! Во-первых, ей давно пора сделать короткую стрижку, не так будет заметен возраст. А во-вторых, меньше завидовать окружающим, иначе окончательно крыша поедет.

— Когда это вы пообщаться успели? — удивился Максимов.

— Если точно, мы даже не познакомились. Я сидела на парапете, а она проходила мимо. Вернее, вела под ручку какого-то побитого молью иностранца. Зыркнула на меня так, словно я ей миллион должна.

— Странно, что она тебя узнала.

Карина сегодня сменила кожаный костюм на длинное легкое платье, бутсы — на тупоносые туфли и белые гольфы и превратилась в отличницу, прогуливающую занятия в колледже. Очевидно, так одевалась, когда училась в своей французской школе.

— Ой, Максим, ты такой глупый! Баба бабе враг до старости. А врагов надо знать в лицо.

«Только любовного треугольника мне для полного счастья не хватало!» — с ужасом подумал Максимов.

Дальнейшие расспросы он решил отложить, у охранника от любопытства вот-вот могла вырасти вторая пара ушей.

Спустился лифт, они вошли в него, и Карина сразу же уткнулась лицом в грудь Максимову В этом движении было столь неприкрытое желание защиты, что Максимов не удержался и свободной рукой обнял ее за плечи. Карина всхлипнула, что-то пробормотала, но за гудением лифта Максимов ничего не расслышал.

Он ожидал, что в номере она, как кошка, сначала осмотрит все углы, но Карина сразу же бросила рюкзачок и куртку на пол, забралась в кресло, поджала ноги и расплакалась.

Слезы одна за другой текли из глаз. Без всхлипов и рыданий. Просто катились по щекам, как вода из прохудившегося крана. Максимов уже видел такое в горячих точках. Так плачут дети, уставшие бояться смерти. Они уже по-стариковски мудры и знают, что слезы бесполезны, но еще не разучились плакать. Карина смазывала слезы ладошкой, но горячие ручейки на щеках никак не просыхали.

Максимов сел в кресло напротив, с минуту ждал, не последует ли истерика.

— Что случилось? — тихо спросил он.

Карина зажмурилась, словно хотела выжать остатки слез.

— Максим, кроме тебя, у меня никого нет. Понимаешь, мне просто не к кому пойти.

Максимов знал, что где-то болтается папа Дымов, в квартире над подвалом-студией живет его отец да еще имеется дедушка Ованесов, весьма известный в городе человек. Но возражать не стал.

— Ты сильный. Ты добрый, я же чувствую.

Максимов подумал, что Леня, отдыхающий сейчас в лесочке, наверное, имеет право думать иначе, но спорить не стал.

— Ты мне поможешь?

В глазах Карины плескалась такая боль, что Максимов посчитал чересчур жестоким употребить свою любимую отговорку: «Конечно, все брошу — и займусь твоими проблемами».

— Для этого я должен знать, что случилось.

Карина пожевала нижнюю губку и, судорожно всхлипнув, сказала:

— Папу убили.

«Черт, все-таки зацепило девчонку».. Максимов на секунду сомкнул глаза.

Быстро взял себя в руки, достал сигареты, предложил Карине, закурил сам. Отметил, что пальцы ее мелко дрожат, а нутром почувствовал, что девчонка не играет. Конечно, часто конспирации ради или в силу иных подлых причин выдумывают и не такое, но сейчас Максимов был уверен: она сказала правду.

— Подробнее. Только не плачь.

— Угу. — Она старательно вытерла ладошкой щеки. — Утром дед Дымов прибежал. Чуть дверь не снес, так стучал. Позвонила папина жена. Она француженка и по-русски говорит еще хуже, чем дед после запоя. Дед ни фига не разобрал, но понял, что с папой что-то случилось. — Карина замолчала, пережидая, пока слезы отхлынут от глаз. — Убили папу. Анну-Мари вызывали в Гамбург на опознание. Они три года живут отдельно, но других родственников не нашли. У папы двойное гражданство, вот русский консул и спихнул проблему французам. Хорошо, что Анна-Мари позвонила, мы так ни фига и не узнали бы. Правда, ее больше интересует, что делать с телом.

— Почему ты сказала «убит», а не «погиб»? — с ходу уточнил Максимов.

— Я знаю, что его убили. Это Анна-Мари сказала, что погиб. А я знаю, что папу убили! — Карина упрямо надула губы.

— Когда это произошло?

— Неделю назад, в Гамбурге. Только приехал, и в тот же день…

Максимов быстро наклонился, цепко сжал ее кисть. Истерика, которая могла вот-вот начаться, от неожиданности и резкой боли отступила. Увидев, что взгляд Карины прояснился, Максимов разжал пальцы.

Карина растерла белые следы от его пальцев на запястье, бросила на него укоризненный взгляд.