Андрей Таманцев - Двойной капкан Страница 65

— Приехали.

Он подал С. его спортивную сумку и добавил:

— Интересно было на вас посмотреть.

— Вы меня знаете? — спросил С., не лишенный, как и всякий журналист, тщеславия.

— Дак кто ж вас не знает? — ответил бортмеханик. — Каждое воскресенье лапшу на уши вешаете. Не захочешь — дак все одно узнаешь.

— Почему это лапшу? — искренне обиделся С., но бортмеханик уже скрылся в трюме.

Возле трапа С. поджидал немолодой сухощавый человек в штатском с седыми, коротко подстриженными волосами.

— Полковник Голубков, — представился он, пожимая С. руку. — Рад вас видеть, Евгений Павлович.

— Где мы? — спросил С.

— Этот городок называется Полярные Зори. Говорит вам что-нибудь это название?

Здесь находится Северная атомная электростанция.

— Теперь вспомнил, — сказал С. — А где же она?

Полковник показал в сторону от города, там над белесой водой озерца возвышались белые корпуса, увенчанные двумя высокими трубами. На верхушке одной из них помигивал красный огонь.

— Может быть, хоть вы, полковник, объясните мне, что происходит? — спросил С.

— Сейчас все объясню, — пообещал Голубков. — Только отдам кое-какие распоряжения по хозяйству. Капитан Евдокимов! — окликнул он одного из молодых людей. — Задача ясна?

— Так точно, Константин Дмитриевич.

— Тогда — с Богом!

Капитан Евдокимов подал знак рукой, человек пятнадцать крепких молодых людей в камуфляже и с короткими автоматами на плечах скрылись в вертолетном трюме, тяжелая машина поднялась и боком ушла на север.

Полковник Голубков проводил взглядом удаляющийся вертолет, оглянулся на корпуса АЭС, с недоумением пробормотал:

— Чего-то не пойму. Почему эта лампочка мигает? Красная, на трубе? Раньше вроде бы не мигала.

— Контакт, возможно, плохой, — предположил С., — или вот-вот перегорит.

— Может быть, — согласился Голубков. — Пойдемте, Евгений Павлович. Я покажу вам ваше рабочее место.

— Мне предстоит здесь работать?

— Да. И это очень ответственная работа. Возможно, самая важная из всего, что вы делали до сих пор.

Он провел С. по коридорам телестудии и открыл дверь, над которой был укреплен плафон с надписью «Микрофон». Это была эфирная студия, надпись загоралась, когда шла передача. Сейчас она не горела. Полковник пропустил гостя вперед и зажег в эфирной верхний свет. С. ахнул: это была точная копия его студии в Останкино, из которой он каждое воскресенье вел свои передачи. Один в один. Разве что размером чуть меньше. Но — тот же стол, те же мониторы на заднем плане, по которым транслировались остальные программы, тот же телефон связи с режиссерским пультом, И даже кресло такое же.

— Садитесь, — предложил Голубков. — Сейчас придут оператор и режиссер, вы скажете им, что и как нужно делать. А пока посмотрите материалы, которые вы должны выдать в эфир. Передача начнется в шесть ноль-ноль по московскому времени.

— В шесть начинает работать только OPT, — напомнил С. — По сетке «Доброе утро».

— Сегодня в шесть ноль-ноль будут работать все каналы. И утро будет не слишком добрым. Вот текст для начала. Подправьте, если что не так.

С. прочитал:

— Внимание! Работают все телеканалы Центрального телевидения. Через пять минут будет передано сообщение чрезвычайной важности.

— Здесь должна быть пауза, — объяснил появившийся в эфирной молодой человек с аккуратной черной бородкой, делавшей его не старше, а, наоборот, моложе. — Юрий, — представился он. — Программный режиссер, я буду вести передачу. А это наш студийный оператор. Коля.

Оператор был тоже молодой, но толстый и флегматичный, как все операторы.

— В паузу я предложил бы дать кусок из «Лебединого озера», — продолжал режиссер.

— Это сразу создаст у зрителей определенный настрой.

— А у нас что — очередное ГКЧП? — спросил С.

— Хуже, — ответил полковник Голубков. — Но Лебединое озеро — стоит ли? Фарсом попахивает. Может, лучше дать просто часы?

— Можно и часы, — согласился режиссер.

— Прочитайте следующий текст, — попросил Голубков столичного гостя.

— Тоже вслух и на полном серьезе, — добавил режиссер. — У нас не будет времени для трактовых репетиций.

— Ладно, работайте, а я, это, покурю пока, — сообщил оператор, выходя из эфирной. — Я рядом, на площадке, кликнете, когда буду нужен.

С. взял из папки второй лист.

— Внимание! Передаем экстренное сообщение, — прочитал он. — Сегодня ночью группа чеченских боевиков из армии освобождения Ичкерии во главе с командующим армией полковником Султаном Рузаевым захватила первый энергоблок Северной атомной электростанции, самой крупной АЭС на Кольском полуострове… Что за фигня?

— Читайте, читайте, — кивнул Голубков.

— …заминировала его и захватила в качестве заложников весь обслуживающий персонал. Полковник Султан Рузаев предъявил Президенту, правительству и Государственной Думе России ультиматум. Он передал нам видеопленку с записью его ультиматума, а также видеопленку с репортажем Си-Эн-Эн о захвате и минировании станции. Полковник Рузаев потребовал, чтобы эти видеоматериалы были показаны по всем каналам Центрального телевидения. Мы вынуждены выполнить это требование… Невероятно! — сказал С. — Я не могу в это поверить!

— Вы и произносите текст так, будто не верите в реальность страшной угрозы, — решительно заявил режиссер Юрий. — Никуда не годится. Прочитайте еще раз. С наполнением!

— Вы будете указывать мне, как вести себя перед камерой? — возмутился С.

— Извините, Евгений Павлович, я уважаю вас как профессионала. Но уважайте и мою профессию. В Москве вы можете мекать и бекать, но за качество передач из этой студии отвечаю я.

Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, но тут в эфирной появился телеоператор и обратился к полковнику Голубкову:

— Константин Дмитриевич, там, это… красная лампа на вентиляционной трубе. Ну, на первом энергоблоке.

— Что — лампа? — поторопил Голубков.

— Ну, мигает.

— Видел. И что? Возможно, искрит контакт.

— Это не контакт. Я, это… Ну, я на флоте служил. Сигнальщиком. И радистом. Это не контакт. Это код. Сигнал вызова.

— Быстро! — скомандовал Голубков и первым выскочил на лестничную площадку, из окна которой были видны корпуса АЭС.

Следом кинулись оператор с режиссером, а за ними и С. с неторопливостью важного столичного гостя.

— Читай! — приказал Голубков оператору. — Можешь?

— Я, конечно, давно, это самое… — Да читай же! Что сможешь!

— Знак вызова. Какой-то Пастух вызывает какого-то дядю Костю. Просит подтвердить, что это, вызов понят.

— Как подтвердить?

— Ну так же. Мигнуть. Кто такой дядя Костя?

— Где дежурка электрика? — обернулся Голубков к режиссеру. — Ведите, Юрий, бегом!

Они спустились в подвал. Голубков бесцеремонно растолкал мирно спящего электрика. Тот не сразу понял, чего от него хотят, но, когда понял, дело пошло быстрей. Они поднялись на крышу студии, электрик отпер распределительный щиток и ткнул в рубильник:

— Вот. Энтот — как раз на фонарь. Я еще надобен?

— Нет, иди досыпай, — разрешил Голубков и обернулся к оператору:

— Ну, Коля, на тебя вся надежда. Передай: «Вас понял». Сможешь?

— Делов-то! — хмыкнул оператор и поудобней ухватился за рукоять рубильника.

Лампочка на ретрансляторе трижды мигнула и погасла. Далекий красный фонарь на вентиляционной трубе АЭС тотчас же прекратил мигание.

— Он понял! — заорал оператор. — Въехали? Понял!

— Передай: «Перехожу на прием!» — скомандовал Голубков.

— Да нет такого сигнала! Есть просто: «Прием».

— Ну так и сигналь просто «Прием»!

Оператор трижды коротко ткнул рубильником в шину и вновь погасил фонарь.

Все напряженно всматривались в сторону станции. Фонарь на трубе мигнул.

— Начало сеанса, — прокомментировал оператор.

— У кого есть ручка и бумага? — спросил Голубков.

— У меня, — ответил С., доставая блокнот.

— Записывайте, Евгений Павлович! Красная лампочка на далекой трубе АЭС замигала в нервном, прерывистом ритме.

— «Стан… станция… заминирована… сем… тем…» Не понимаю.

— Семтексом, — подсказал Голубков.

— Что это за холера? — удивился оператор.

— Взрывчатка. Типа пластита. Не отвлекайся, черт бы тебя!

— «В… дето…» ага, понял: «в детонаторах тэ-е-тэ-рэ-и-лэ».

— Тетрил, — сказал Голубков. — Дальше!

— "Радио… взры… ватели… система… спутник… спутниковой… связи… про… верены.

Проверены. И… работают…" Точно: «и работают безотказно… Пус… пусковой… Бэ… лэ… о… Ага, блок… постоянно… у… у объекта… пэ…» Просто «пэ». Спрашивает:

«Как поняли»?

— Ответь: «Поняли все». Успели записать, Евгений Павлович?

— Да. Кто такой объект «Пэ»?

— Сообщник Рузаева.

— Значит, станция в самом деле?..