Андрей Дышев - Зеркало для героя Страница 66

«Ваше производство связано с наркотиками?» – спросила я.

«Давай сразу договоримся, – тотчас ответил Августино, слегка подавшись вперед. – Каждый из нас оставляет за собой право на некоторую долю секретов. Я же не пытаюсь выяснить у тебя, почему ты все время носишь с собой радиостанцию космической связи, замаскированную под плейер».

Вот так ход! Седой Волк не утратил прежней проницательности и, кажется, был осведомлен о каждом моем перемещении по острову. Я решила проверить это.

«Я видела здесь много женщин. Беременных женщин. Зачем они здесь?»

«Они здесь по своей воле», – заверил меня Августино.

«Под прицелом автоматов – по своей воле?»

«Автоматы, милая моя, предназначены не столько для них, сколько для любопытствующих. Ты очень рисковала, когда приблизилась к пляжу, и я требую, чтобы ты прекратила подобный шпионаж. А женщинам, поверь мне, здесь намного лучше, чем на материке. Прекрасный уход, питание, режим и постоянный медицинский контроль».

«Я хотела бы знать, где мужья… где отцы будущих детей и какова судьба самих детей?»

Лицо Августино вмиг преобразилось. Оно стало жестоким.

«Я тебя прошу, – произнес он, – не спрашивать меня о том, что касается „мамочек“. Все, что я считаю нужным, я расскажу тебе сам… Считай, что они выполняют роль суррогатных матерей по заказу богатых клиентов».

«Если не ошибаюсь, то подкупом чиновников и наймом киллеров до недавнего времени занимался Гонсалес?» – спросила я.

Ответ на этот вопрос содержал намного меньше тайны, чем на предыдущий.

«Ты не ошибаешься, – легко ответил Августино. – Гонсалес в самом деле занимался этим. Но я отстранил его от этих обязанностей по той причине, что перестал ему доверять. Этот хитрый лис не может дождаться, когда я умру, чтобы все прибрать к своим рукам… У меня нет наследника, которому бы я мог передать всю эту гигантскую махину, вот в чем вся беда, – добавил он тише. – Но теперь вопрос только во времени. Время и моя воля решат все».

Я не поняла, что он имел в виду под этими словами, но особенно над этим и не задумывалась. Мое сознание уже вихрем наполнилось мыслями другого рода. Масштабность игры, в которую я намеревалась подключиться, кружила голову. Гонсалес идет против Августино! Два монстра уже ведут малозаметную, но очень опасную борьбу. Августино явно намерен взять меня в союзники, и Гонсалес об этом наверняка догадывается. Может быть, исход этой борьбы будет зависеть от того, чью сторону я приму. А если я займу третью сторону?

«О чем ты задумалась?» – спросил Августино.

«Вы приставили к моему дому какого-то непутевого сыщика, – пожаловалась я. – Когда я ухожу к морю, он проникает в дом и ворует у меня продукты».

Мне казалось, что в этом случае Августино не стал бы лукавить. Слежка – вполне понятная и терпимая вещь, и я к ней относилась как к неизбежности. Но Седой Волк вдруг насторожился.

«Это Гонсалес, – произнес он. – Это его фокусы. Я никаких сыщиков к твоему дому не приставлял. Тебя пасут его люди… Вот что! Будь осторожна. Постарайся поменьше находиться там, где эти сыщики могут за тобой следить».

Я не была настолько наивной, чтобы полностью верить словам Августино, и все же стремление Гонсалеса отобрать всю власть у Августино было заметно даже мне. Кокаиновые плантации, транспорт, лаборатории по производству кокаина, склады, проторенные пути контрабанды, «окна» на таможнях, скупщики и система связи – за этот хорошо отлаженный механизм, который приносил немыслимую прибыль, стоило побороться, и Гонсалес в эту борьбу уже включился. Только огромные связи и власть Августино удерживали его от расправы над своим шефом.

«О чем он с тобой говорил?» – спросил меня Гонсалес, когда я вышла из флигеля и пошла по дорожке к вертолету.

«Он сказал, что ты приставил к моему дому сыщика», – ответила я.

Гонсалес нахмурился и сплюнул под ноги.

«Старик совсем выжил из ума, – произнес Гонсалес. – Мне незачем выставлять слежку у „маяка“, достаточно внешней охраны вокруг базы. Ему уже всюду мерещатся шпионы!»

Он проводил меня к вертолету, но в кабину не сел. Мы стояли под грохочущими над нашими головами лопастями. Похоже, что Гонсалес нарочно выбрал это место для разговора со мной, чтобы исключить подслушивание.

«Я знаю, что старик предложил тебе сотрудничать с ним, – сказал он мне на ухо. – Но хочу предупредить: он уже плохо соображает, что творит. В Колумбии правительственные войска разбомбили две наши лаборатории. В Бразилии уничтожено несколько сотен гектаров плантаций. Несколько контейнеров с кокаином общим весом в восемь тонн конфисковала береговая охрана ЮАР. И это еще не все. Мы терпим колоссальные убытки, теряя миллиарды долларов. Никогда наши дела не шли так плохо, как сейчас. Но старик делает вид, что все нормально. Он занимается страшными и глупыми вещами… Ты еще не знаешь, что он делает с этими женщинами…»

Гонсалес замолчал и отпрянул от меня. Краем глаза я заметила, как к вертолету медленно направились двое мужчин с оружием. Гонсалес кивнул мне головой и официально пожал руку. Я села в кабину, и вертолет оторвался от земли.

И в этот раз пилот повез меня кругалями: прямиком в сторону океана, а потом, когда остров остался позади, развернулся и над волнами помчался на восток.

Когда мы приземлились, я попыталась извлечь какую-нибудь выгоду из того, что мы с пилотом были одни.

«Трудно управлять?» – спросила я его, нежно опуская руку ему на плечо.

Пилот пожал плечами и скривил лицо.

«Научишь?» – продолжала я давить его волю и провела ладонью по его кудрям.

«Шеф не разрешит», – с усилием отказал пилот.

«А мы ему не скажем, – заговорщицким тоном произнесла я. – Улетим, как чайки, на безлюдный берег, где нам никто не будет мешать».

«Только не сегодня», – в тон мне ответил пилот, и глаза его заблестели, когда он скользнул взглядом по моей груди.

«А когда, родненький? Не томи!» – шепотом произнесла я, поставила на порожек кабины ногу и сдвинула край юбки.

«Завтра, – ответил пилот. Дыхание его участилось. Он облизнул губы и добавил: – Днем я должен отвезти Гонсалеса на какой-то катер для переговоров. Обычно он торчит там по два часа. И в это время я буду патрулировать над катером и вдоль берега. Жди меня в полдень на восточном берегу. Там, под скалами, есть песчаный мыс».

«Хорошо, желанный мой!» – произнесла я, прикрыла глаза и провела кончиком языка по губам.

Вот ты и попался, подумала я, посылая ему напоследок воздушный поцелуй.

Я не ошиблась в своих ожиданиях, когда поднялась на кухню: из коробки исчезло несколько банок с мясными консервами, несмотря на то что их верхний край по-прежнему совпадал с краем коробки. Воришка, надеясь меня перехитрить, подсунул под нижние банки две упаковки с макаронами.

Меня это рассмешило, и я подумала, что надо бы оставить ему записку, в которой разрешить ему унести сразу половину всех продуктов, потому что мне пока вполне хватает.

С чашкой кофе я поднялась наверх, забралась в кровать с ногами, закурила и перед включенным микрофоном стала разбирать завалы в мыслях. Очень интересно складывается ситуация. Августино и Гонсалес втайне друг от друга будут склонять меня на свою сторону. Они вынуждены считаться со мной, так как я – хозяйка острова и благополучие их криминального бизнеса будет теперь во многом зависеть от меня.

Гонсалес, конечно, не настолько хитер и ловок, каким был Августино, но недостаток этих качеств у него с лихвой компенсируется необузданной жадностью и желанием стать во главе синдиката после смерти Августино. Седой Волк имеет перед Гонсалесом большие преимущества, даже в том, что он знает о намерениях своего помощника и может сделать упреждающий ход. Не зря же он намекал мне про время и свою волю, которые должны решить все! Время и воля…

Гонсалес попытался принизить в моих глазах Августино кратким рассказом о бедственном положении наркобизнеса, и, судя по его интонации, он не поддерживает Седого Волка в странных делах с женщинами, которых Августино назвал «мамочками». Не поддерживает, конечно, только на словах. Зато он уверен, что если я узнаю об этих делах, то непременно отвернусь от Августино и займу позицию Гонсалеса. Создается впечатление, что Гонсалес вот-вот расскажет мне о том, что делается на базе за минными полями. Он расскажет мне об этом тогда, когда в моей душе не будет хватать последней капли, чтобы окончательно отвернуться от Седого Волка.