Леонид Влодавец - Московский бенефис Страница 68

— Спасибо, гражданин начальник! — ответил я. — А ты меня не помнишь, Толян?

— Пойдем на свет, — предложил он, — может, и вспомню…

Он взял меня за локоть и вывел в прихожую — разглядывать. Теперь пришел его черед гадать, на кого я похож и где мы могли видеться.

— Вроде на зоне тебя не было… — прикинул он. — В Афгане? Нет…

— Теплее, — подбодрил я. — После Афгана виделись. Драку в электричке помнишь?

— А-а… — Толян наморщил лоб. — Было дело… Мы на могилу к Саньке ездили. — Горячее! Давай, вспоминай! Кто тебе каблуком в подбородок залепил?

— Колька! — воскликнул он с самой неожиданной для меня радостью в голосе, будто я ему тогда не по роже заехал, а миллион подарил. Вот удивительно…

— Точно, угадал! — у меня тоже появилось в голосе что-то вроде радости.

— А почему ж ты теперь Дима? — спросил Толян, бросив взгляд на Кармелу. — Ты, подруга, не ошиблась? Это точно Барин?

— Точно, точно, — уверенно заявила Татьяна. — Не знаю, кем он тебе представлялся и когда, но это — Баринов Дмитрий Сергеевич, он же Барин, он же Капрал и еще хрен знает кто.

— Однако… — помрачнел Толян. — Встреча друзей отменяется. Получается, что мы с тобой, как выражаются некоторые умные, «по разные стороны баррикад»…

— Оригинально, — вздохнул я, — Кольку Короткова ты был рад увидеть, а Димку Баринова — нет? А между прочим, я не виноват, что твой тезка, цыган Анатолий Степанович, с какой-то милой девушкой по имени Груша выкрали меня из коляски. И не виноват в том, что двадцать лет прожил как Коротков, мотаясь по детдомам, прежде чем у меня нашлись отец, мать и брат…

— Может, ты еще скажешь, что вообще чистый как стекло? — презрительно усмехнулась Кармела. — Ни в чем он, видишь ли, не виноват.

— А вы что, из Облуправления МВД? — спросил я с заметной злостью в голосе. — Или из ФСК, может быть? Что-то я не слышал, Танечка, чтоб там охотничьи лицензии выписывали! Особенно на людей. Ты только на моих глазах положила двадцать человек, вспомни! Плюс Костя Разводной и герр Адлерберг…

— Хорошая защита, Барин! По принципу: «Сами вы, Иван Иваныч, три дня не умывались!» — съехидничала Таня.

— Какая тут защита? — проворчал я. — Я — бандит, и вы — бандиты. Все права человека зависят от числа и калибра стволов. У вас есть стволы, а я — пустой. Стало быть, вы — люди, а я — дерьмо. Какие тут, к едрене фене, «баррикады»? Вам бабки нужны и паспорта с визами. Даст их вам мой папашка — может, и отпустите меня, не даст — шлепнете, как завещал Лаврентий Палыч.

— Дать бы тебе промеж рог, — задумчиво заметил Толян, — но как-то неудобно. Собаки набросятся, а потом скажешь, что я тебе эту драку в электричке не могу забыть. Классно у тебя тогда вышло, ничего не попишешь. Ладно, жорево тебе выдано, хавай на здоровье. Хотел было за стол с тобой сесть, но чего-то раздумал. С Колькой посидел бы, а с Барином — не хочу. Мы с Танюхой наверх пойдем. А ты тут сам по себе, в гордом одиночестве управляйся. Спать можешь на топчане. Сортир сразу за кухней — туда собаки пустят. На кухне ничего железного — типа ножей и вилок — не трогай. Собаки все это различают. На лестницы не суйся, а на двор — тем более. Начнут рвать

— могу не успеть, понимаешь?

— На, подсласти жизнь горькую, — добавила Кармела, ставя на стол рядом с чаем блюдечко с вишневым вареньем. — Не говори папочке, что с тобой плохо обращались…

Я остался трапезничать в гордом одиночестве. Жрать хотелось, но было тошно. Так глупо влететь! Вот оно, как говорил товарищ Сталин, «головокружение от успехов». Получалось, что это не я за Кармелой охотился, а она за мной? В памяти начал проматываться кадр за кадром весь «фильм», начиная с ликвидации Круглова, ибо именно в эту ночь я познакомился с Кармелой. На перекрестке стояли «КамАЗ» и «Запорожец», за нашим «Чероки» шла «девятка» «45-38 МКМ». Я подозревал облаву, но когда увидел, что там обычное ДТП, решил остановиться. Сам решил? Сам. По-моему, сам… Спросил гаишников, не нужна ли помощь, мне ответили, что не нужна, и мы с Лосенком собрались ехать дальше. Вот тут и появилась девушка со скрипкой. «Девятка» прошла мимо, но потом снова привязалась до тех пор, пока я не переговорил с отцом… Вроде бы все зависело только от меня. Не захотел бы остановиться — не остановился бы. А может, меня «руководящая и направляющая» заставила? Как все-таки хреново, когда толком не знаешь, что у тебя в мозгах творится! Биоробот Дима! Люди говорят: «Черт меня дернул…» А биоробота Диму вот уже десятый год неведомо что за мозги дергает… И хотя пока, тьфу-тьфу, удачно дергал, все равно как-то неприятно. Так сам я или не сам? Если сам, то все получилось спонтанно, случайно. «Мы странно встретились и странно разойдемся…» А если все-таки «руководящая и направляющая» дала мне команду, то выходит очень интересный узелок.

В этот узелок, получается, завязаны: а) «руководящая и направляющая»; б) Кармела с «Запорожцем», из которого она попросилась ко мне в «Чероки»; в) «девятка» с ментовским номером, посланная за мной наблюдателями с чердака; г) мой отец, который эту «девятку» от нашего хвоста отцепил.

«Руководящая и направляющая», стало быть, решила познакомить меня с Кармелой. Но «45 — 38 МКМ» и наблюдательно-огневая точка на чердаке, откуда в конце концов Кармела застрелила Адлерберга, — судя по всему, одна контора… И обалденно занятная, ибо ею управляет… Чудо-юдо. Тот самый, который вроде бы очень печалился по поводу смерти Адлерберга. Конечно, это может быть и что-то официально-милицейское, экс-кагэбэшное и т.д. Хотя вряд ли нынешние ребята в порядке простого исполнения служебного долга замочат импортного бизнесмена в столице нашей капиталистической Родины, городе-герое Москве. Конечно, мое дело — десятое, а номер — шестнадцатый, но… Выходит, и Кармела, и я работали на одну фирму? То есть на Сергея Сергеевича Баринова? Какая ему была от всего этого выгода — Аллах ведает. Ну и сам Чудо-юдо, естественно…

Тут мои размышления прервались. Сверху донеслись несколько скрипичных аккордов. Кармела пробовала инструмент, подтягивала струны. А потом заиграла… Чертова баба! Те же руки, что заставляют петь смычок и струны, всаживают пули. Не знаю, что она играла. Дальше чардаша мое музыкальное образование не распространялось. Лист, Брамс — для меня темный лес. Но очень уж здорово выходило. Мне даже стало стыдно за себя. Высшее образование получил, два языка знаю, а в музыке — нуль, полная темень, как глухая-преглухая деревня.

Я только слушал, не видя, как она держит скрипку, как плывет или, наоборот, мечется по струнам смычок. Я мог видеть только то, что сохранилось в памяти, запечатлевшись там, на даче старика Будулая, где она единственный раз играла для меня.

То и дело всплывало ее лицо, одухотворенное, отрешенное от земного, от прозы, от скверны, гадости и порока. Какая же она настоящая? Ведь всего полсуток назад я видел грязную, истекающую похотью, бесстыжую подстилку. В яви видел, не во сне, белым днем, при ярком солнце. На нее пялилась телекамера, сопели возбужденные мужики, глазели бабы, сами донельзя бесстыжие, но удивлявшиеся тому, что она их переплюнула… И еще была расчетливая, без сантиментов, жалости и снисхождения убийца. Та, которая спокойно расстреливала по одному голых и безоружных мужчин и женщин, а потом снимала их на видеопленку. Ни черта не пойму, хоть свихнись…

Конечно, любой человек, который слушал бы Кармелу впервые, не зная ничего о другой стороне ее натуры, поверил бы целиком и полностью тому, что выливалось в звуки. Он вообразил бы, что постиг истину, что перед ним открываются глубины души, что Таня выплескивает на него все свои благородные, высокие страсти, печали, эйфорическую радость, экстаз творчества и чуть ли не признается в некоей высшей, божественной любви, в которой нет ничего земного и плотского. Да и я, наверно, если б ушел с дачи Будулая сразу после того импровизированного концерта и не дождался приезда Таниных знакомых с автоматами, наверно, считал бы, что до конца понял душу ресторанной скрипачки. Хотя «руководящая и направляющая» уже открыла мне ее тайну…

Стоп! Она, эта сила, подвела меня к Тане, она же разоблачила ее как киллера, и все это при посредстве Чудо-юда, который заставлял меня искать убийцу Разводного даже после того, как были убиты заказчики… Значит, Чудо-юдо и «руководящая-направляющая» — заодно. И возможно, что вся эта самая сила генерируется какой-нибудь неизвестной мне установкой Центра трансцендентных методов обучения, а я и Кармела — подопытные кролики, которых эта сила заставляет действовать согласно программе эксперимента…

То есть все, что с нами происходит, и то, что может произойти, во многом зависит от моего отца. Он управляет нами, заставляя то сражаться, то любить. И никто не знает, чем он этот эксперимент закончит… Вот веселая жизнь пошла!

Таня вдруг перешла с мадьяро-цыганских мелодий на канкан. Может, и это по заказу Чудо-юда?