Данил Корецкий - Атомный поезд Страница 7

— Сволочь!

Нетвёрдой походкой Фальков направился в туалет. Всклокоченный мужик с осоловелыми глазами, бессмысленно глядя в зеркало, застёгивал ширинку. Фальков протянул ему часы.

— Держи, дружище, дарю!

«Дружище» сноровисто принял подарок, осмотрел его и немедленно исчез.

— Хоть бы спасибо сказал! — укоризненно сказал Фальков ему вслед.

Вернувшись в зал, он взял ещё сто грамм и бутерброды с сырокопчёной колбасой и сыром.

— За успех, дядя Веня! — он в два приёма выпил водку, быстро проглотил бутерброды. Появился аппетит, и он заказал грилевого цыплёнка и ещё двести грамм.

Ничего они не сделают! Сейчас не те времена. Вон, по телевизору показывают: взяли одного профессора с поличным — кадровому американскому разведчику секрет нашей торпеды продавал! На магнитофон все записали, на видео… Раньше шлёпнули бы профессора в два счёта без всяких разговоров, да заклеймили позором на вечные времена… А теперь не так: и адвокаты стеной на защиту встали, и общественность хай подняла… Дескать, и разведчик-то бывший, и торпеда не секретная, и видеозапись нечёткая… Американца помиловали и отпустили, а с профессором судили-рядили, да дали условно в конце концов…

Фальков и не заметил, как обглодал все кости и допил водку.

Ну, выгонят, в крайнем случае, всего-то и делов! Денег у него уже достаточно и лежат в надёжном банке, какой ни в жизни не лопнет. Можно здесь хорошее место найти, например в оружейном бизнесе, а можно за океан перебраться… Живёт же там Калугин припеваючи, и Резун живёт, и Гордиевский, да ещё целая куча настоящих предателей. А он-то фактически и не предавал ничего… Так, сообщил то, что и без него известно…

Домой Фальков пришёл пьяным, но в хорошем настроении. Чтобы умилостивить Наталью Степановну, ему пришлось выполнить свой супружеский долг. Эту тяжкую обязанность, как и шпионские дела, нельзя было переложить на многочисленных подчинённых, адъютантов и ординарцев.

Да, было время… Шахтёры считались самыми высокооплачиваемыми рабочими в СССР. Салага, спустившийся под землю учеником крепежника, зарабатывал триста рублей, опытный проходчик — четыреста пятьдесят, а машинист угольного комбайна — и все шестьсот. А мясо тогда стоило на рынке три рубля за кило, простые туфли — семь, костюм — шестьдесят. Да за квартиру платили в пределах двух рублей в месяц! Цены, конечно, были другими, даже копейки имели покупательную способность: спички — одна копейка, сигареты — четырнадцать, кружка пива — двадцать четыре, даже бутылка кислого сухого вина, которое уважающий себя шахтёр никогда не пил, стоила всего семьдесят шесть копеек. И главное, зарплату выдавали вовремя — день в день!

Теперь времена другие: шахты в Тиходонском крае или умерли, или агонизируют, — дохозяйновались, мать их… Да и на тех, которые пока исправно работают, зарплату всё равно не платят. Удивительное дело: шахтёры идут под землю, вдыхают угольную пыль, выдают антрацит на-гора, а им взамен — болт с маслом! Вот же вывозят продукцию, почему же денег нет? И откуда долги взялись? Ты, Петро, в долг давал или брал? Нет? И я нет. И Степан долгов не делал, и Сашок, и Виктор Степанович… Откуда тогда долги, в которые наш уголь уходит, как в прорву?

Гудит шахтёрский народ, шумит, кончилось терпение, вышли на рельсы! Оттеснили редкую цепочку милиционеров, сели толпой на пути, перекрыли движение. Сидячая забастовка называется. Да не простая, а с блокированием железнодорожной магистрали! Несколько женщин раскатали плакат: на длинном — метров в семь линялом полотнище кривоватые буквы: «Отдайте заработанное».

Виктор Степанович оглядел одобрительно надпись, высмотрел в кишащей вокруг толчее сына Василия, скомандовал:

— Давай, Васька, залезай на опору, привяжи один край с той стороны, второй — с этой, пусть издали видят! Только осторожно, чтоб током не шарахнуло…

По узкой лесенке паренёк полез на решётчатую ферму. Плакат тянулся за ним, ветер трепал его из стороны в сторону, того и гляди, перекинет через контактный провод — тогда беды не оберёшься… Непорядок это, конечно, когда тряпка возле высоковольтного провода болтается да захлестнуть его грозит…

Виктор Степанович крякнул и отвернулся.

И люди на рельсах — тоже непорядок… Только когда зарплату столько времени не платят, это ведь всем непорядкам непорядок! Но насчёт зарплаты начальство так не считает, а вот насчёт рельсов и провода — ещё как посчитает! То-то сейчас кутерьма поднимется!

Первым подошёл путевой обходчик, вон его сторожка неподалёку… Посмотрел, посмотрел, а что он сделает? Махнул рукой и пошёл себе обратно. Народ-то прав по-своему…

— Если денег нет, откуда у начальства зарплаты? — запальчиво кричит Сашок. Молодой парень, шустрый, в армии отслужил, куда идти? Пошёл туда, куда все, куда дед, куда отец, куда дядьки, — на шахту: больше-то и идти некуда! Работать выучился, хлебнул шахтёрского лиха, раз даже в завал попал, а зарплату год как не платят! Есть-пить надо? Одеться надо? Жениться опять же, вон Ленка сколько ждёт, ещё из армии…

— Директор дом строит, главный инженер сыну третью машину купил, а наши дети чем хуже? — уперев руки в бока, надсаживается тётя Варя, как раз мать Ленки, что не может замуж выйти. И сама Ленка здесь же, стоит с подружками, для молодёжи это вроде как развлечение.

— Теперь зашевелятся, забегают! — злорадно усмехается Степан, который уже и пенсию заслужил, и силикоз заработал. — Когда дорога встанет, им по башке настучат, быстро деньги найдут! Дело проверенное…

Действительно, народ не первый раз на рельсы выходит. В конце девяностых по всей стране так было. Перекроют магистраль, поезда остановятся, пассажиры, правда, кричат, ругаются: «Мы-то при чём?!» Но… Тут каждый за себя. Безвинных пассажиров помаринуют, срочные грузы застопорят, все графики поломают, зато глядишь — нашлись денежки-то, начали погашать задолженность!

Васька на опору залез, стал плакат привязывать. Сидят шахтёры на рельсах, ждут первого поезда. Вокруг милиционеры бродят: и местные, поселковые, и из транспортного отделения. Их никто не боится: если начнут стаскивать кого-то с рельсов, в него все вокруг вцепятся и не отпустят, могут даже оттолкнуть аккуратненько стража порядка. Милиционеры ведь тоже разные бывают… Эти мирные, не опасные. Кто сутулый, кто с животиком, кто уже в возрасте, вон капитан вспотевшую лысину вытирает. Они ничего сотне шахтёров не сделают. А вот если привезут других — поджарых, мускулистых, в касках, да ещё со щитами и дубинками — тогда дело плохо! Вмиг всех разгонят, зачинщиков поскручивают да в свои автобусы запихнут! За десять минут освободят пути, деблокируют, значит, на их языке, да уедут восвояси. А шахтёрам потом — кому штрафы платить, кому в кутузке сидеть, кому синяки и шишки лечить. Это хорошо, если без вывихов и переломов обойдётся. Начальник транспортного отделения майор Казаков в очередной раз связался с Управлением в Тиходонске, доложил обстановку. А в ответ услышал:

— Только что у нас проследовал литерный. Обеспечьте его беспрепятственное прохождение через заблокированный участок.

— Да вы что?! — заорал майор. — Как я обеспечу?! У вас что, уши позакладывало?!

— Чего скандалишь, Петрович, — миролюбиво сказал дежурный. — Я тебе только передаю распоряжение руководства.

— Да пусть сами едут и посмотрят, что здесь происходит! У меня ни сил, ни средств нет, чтобы такую толпу разогнать!

— Луховицын уже выехал, сам Тарасов тоже собирается. А ты пока обеспечивай. Такой приказ!

Багровый от злости, майор Казаков уже в который раз подошёл к толпе.

— Ну сколько вам можно объяснять — освободите пути! Из Тиходонска важный поезд вышел, его задерживать нельзя! Ну что мне, ОМОН вызывать?

— На кого ОМОН? — заголосила тётя Варя. — На меня ОМОН? Вы лучше на цыганей ОМОН натравите, что наркотой торгуют! А я трёх детей вырастила, никто в тюрьму не попал!

Шахтёры возбуждённо загудели. Хотя само слово ОМОН произвело неприятное впечатление, но словам в России особого значения не придают. Не то что палке.

— Ну ладно, ладно, послушайте… Вы сейчас с рельс сойдите, постойте в сторонке, пусть этот важный поезд пройдёт, тогда обратно залезете, — предложил компромисс Казаков. — Какая вам разница? Другой остановите. Они сейчас один за другим пойдут…

— Нет уж, как раз важный нам и нужен! — закричал Степан. — За важный они сразу по башке получат! А ну, сюда идите, все сюда поднимайтесь!

Он замахал рукой, и те, кто стояли вдоль насыпи, тоже полезли на рельсы. И Ленка с молодёжью, хоть и развлекаться пришли, полезли со всеми.

— Ежели там начальство едет, мы прямо ему все и обскажем! — закричал Сашок, подмигивая невесте. Та в ответ улыбнулась.

— Верно, — солидно проронил Виктор Степанович. Он был за главного и слов на ветер не бросал. — Давайте так: кто постарше, садятся рядком, под локти берутся цепочкой, остальные за ними становятся таким же манером. Рядами, да чтобы каждый ряд был им виден.